Магазинчик счастья Кейт и Клары - Эли Макнамара

class="p1">– И у меня неплохо. Лучше, чем прошлым летом.

– Замечательно, просто замечательно. – Джек делает глоток.

– Теперь, когда у тебя двое помощников, включая Бена, наверное, стало легче?

– Да, Бен быстро освоился. Они отлично ладят с Бронте, так что сейчас в моих владениях полный порядок.

– Замечательно, – говорю я, фактически повторяя за Джеком, и отпиваю из бокала.

– Кейт, не хочу показаться грубым, но не стоит нам разводить эти антимонии. Мы ведь уже неплохо знаем друг друга, так?

– Это верно, – чуть не с облегчением говорю я, – просто, когда мы вместе, мы говорим только о картинках. Я вдруг почувствовала себя не в своей тарелке и завела светскую беседу.

– И покончим с ней – перейдем к грубым материям.

– То есть? – Я не понимаю, что он имеет в виду – может, предлагает сыграть в какую-то вульгарную армейскую игру?

– Предлагаю спросить друг у друга все то, о чем мы стеснялись спрашивать раньше. Я много чего хочу узнать о тебе и надеюсь, у тебя ко мне тоже есть вопросы.

Я киваю – отчасти с облегчением, отчасти с любопытством.

– Отлично. Кто начнет? – бодро интересуется Джек.

– Ты первый, – предлагаю я, вместе с тем испытывая легкое беспокойство: кто знает, о чем он может спросить?

– Единственное правило: давать ответ максимально честно и спрашивать что угодно. Идет?

– Конечно, – говорю я, уже встревоженная не на шутку.

– Клянешься отвечать как на духу?

– Да, клянусь.

– Расскажи о своей жизни до переезда в Сент-Феликс, – тотчас говорит Джек, точно продумал это заранее. – Ну, почему ты приехала сюда?

– Ладно… Я всегда хотела иметь свой магазин, если точнее, лавку товаров для рукоделия и творчества. Дома я всегда что-то мастерила, и мои поделки пользовались популярностью у друзей и родных. Я решила, что, если у меня будет собственный магазин, я смогу их выгодно продавать.

– А дальше? – спрашивает Джек, когда я замолкаю.

– А дальше всё.

– То, что ты сейчас рассказала, – это хорошо заученная версия, которую ты выдаешь всем и каждому. А я хочу услышать подлинную историю. Почему Сент-Феликс, а не другое место? Почему именно тогда? Что подтолкнуло тебя к этому решению?

– Ладно… – говорю я, на этот раз с ноткой неуверенности. – Я не выбирала Сент-Феликс, скорее он выбрал меня. Я была в парикмахерской, а сидящая рядом дама рассказывала о том, как ездила на похороны к двоюродной бабушке, у которой был магазинчик в Корнуолле, и она в нем работала всю жизнь. Затем она стала расписывать городок, какой он замечательный, и когда упомянула название – Сент-Феликс, я сразу загуглила, какая недвижимость там сдается в аренду, и нашла этот магазин.

– Здорово, – с одобрением говорит Джек. – И чем ты тогда занималась? Я имею в виду работу.

– Трудилась в финансовой компании. У меня были кое-какие сбережения, поэтому я решила – почему бы нет?

Джек подозрительно смотрит на меня.

– Вот так сразу? Перевернула с ног на голову свою жизнь и жизнь дочери? Не пойми меня превратно, Кейт, но ты не производишь впечатления человека спонтанного. Скорее прямо наоборот.

Разумеется, Джек прав, но признавать это я не собираюсь.

– Я не говорю, что не раздумывала, – отвечаю я, игнорируя его замечание, – но это решение показалось верным. Само собой, я обсудила его с Молли. Вначале она сопротивлялась, но после поездки в Сент-Феликс согласилась. Да и кто откажется жить у моря?

– Словом, появилась возможность, и ты ею воспользовалась. Других причин для переезда не было?

Я вздыхаю. Я поклялась быть откровенной.

– Тогда я приходила в себя после очень сложных отношений, – осторожно говорю я. – Отъезд был своевременным.

Джек кивает и, к моему удивлению и признательности, больше ни о чем не спрашивает. Многие захотели бы узнать, что в них было такого сложного.

– Понятно, – кратко говорит он.

– Ну что, теперь моя очередь? – быстро спрашиваю я, желая закрыть тему. – У меня такое чувство, что ты достаточно узнал мою подноготную.

– Валяй, – говорит Джек, поднимая кружку. – У меня нет секретов.

Я задумываюсь. Мне уже известно, как Джек оказался в инвалидной коляске и почему он окрысился на меня тем вечером у себя в квартире.

– Почему ты не хочешь, чтобы друзья знали, где ты? – спрашиваю я, неожиданно вспомнив недавний разговор между Джеком и Беном.

Джек смотрит озадаченно.

– Когда мы были здесь с Молли и Беном, Бен сказал, что один из ваших товарищей не знает, что ты держишь магазин в Корнуолле. Для него это было новостью.

Джек медленно кивает, точно обдумывая ответ.

– Ты поклялся быть откровенным, – напоминаю я.

– Вообще-то это ты поклялась быть откровенной. Я ничего такого не обещал.

Я бросаю на него свирепый взгляд.

– Ладно, ладно, буду честен, – он делает паузу. – Правда в том, что я не хочу, чтобы они знали.

– А почему?

– Потому что стыжусь себя такого, каким стал. – Джек смотрит куда-то вдаль, далеко-далеко. – Я был сильным боевым офицером. Я объездил весь мир, защищая королеву и страну. Я не раз рисковал жизнью и заслужил уважение своих товарищей. А теперь я унылый тип в инвалидной коляске, который держит магазинчик художественных товаров в приморском городке в Корнуолле.

Я внимательно смотрю на Джека, но на этот раз потому, что не совсем понимаю, о чем именно он говорит.

– Значит, ты так себя воспринимаешь? – тихо спрашиваю я.

Он пожимает плечами и снова берется за кружку.

– В целом да.

– А как насчет меня?

– Что ты имеешь в виду?

– Мне казалось, я определенно выразилась, что воспринимаю тебя совсем иначе.

– Ну да, только это другое дело – ты, как всегда, проявила любезность. А я говорю обо всех остальных.

– Хм. – Я задумчиво откидываюсь на стуле. – Значит, убеждать тебя, что далеко не все так думают, – это пустая трата времени?

– В целом да.

– Ладно, не буду, только ты, Джек, очень сильно заблуждаешься. Не могу сказать, насколько сильно.

– Но ты не можешь отрицать контраст, – говорит Джек, заглатывая наживку, как я и предполагала. – Офицер с боевыми наградами – тот, кем я был, а это, – он с отвращением указывает на свои ноги и коляску, – то, чем я стал.

– Немедленно перестань, – строго говорю я.

– Что?

– Жалеть себя. Когда мы только познакомились, ты четко дал понять, что моя жалость тебе нужна меньше всего, а это значит, что и ты не вправе питать это чувство к себе.

Джек с возмущением смотрит на меня, а я с вызовом в глазах – на него.

– Твоя грусть понятна. И ты вправе обижаться на жизнь, которая так обернулась. Любой нормальный человек испытывал бы те же чувства, но относиться к себе как к вещи ты не вправе. Ты тот же человек, каким был. Да, твое тело уже не такое совершенное, но это не означает, что тебе не нужно иметь сострадание к себе и веру в других, которые тебя любят и о тебе заботятся.

Пока я произношу эту маленькую тираду, лицо Джека постепенно смягчается, и сейчас он смотрит на меня скорее с нежностью, чем с гневом.

– Конечно, ты права, – тихо говорит он. – По всем пунктам. Просто иногда меня прорывает.

– Это совершенно понятно, – я беру его за руку. – Пережив такой шок, можно впасть в уныние, когда сомневаешься в самом себе и в своей значимости. Если бы ты не горевал о своей прошлой жизни, это означало бы, что с тобой что-то не так, но никогда, ни на секунду не ставь под сомнение ценность своего нынешнего существования. Ты, Джек Эдвардс, значишь очень много для очень многих людей.

– Включая тебя? – Джек смотрит мне прямо в глаза.

– Особенно для меня, – говорю я, сжимая его руку. – В конце концов, с кем еще