Одинокие души (СИ) - Эшли Дьюал

— И мы с тобой бездействовали?

— А что мы могли? — удивляется Леша. — Ты пыталась исправить ситуацию, разговаривала с Вороном, объясняла, что он зря ввязывается в неприятности, но не смогла ничего сделать. Парень сошел с ума. Полный злости ещё с того раза, когда ты свергнула его, он выместил всю злость на стае, используя далеко не традиционные методы. Ты хотела придумать что-нибудь, но не смогла, ведь тогда пришлось бы признаться Стасу, что предатель не Наташа, а мы с тобой.

— Господи. Что мы с тобой за чудовища? По нашей вине погибли люди!

— Они погибли, потому что оказались не в то время, не в том месте.

— Считаешь, это оправданием? — кричу я и рассержено смотрю на друга. — Мы причина многих смертей, Леша, и я не думаю, что теперь нам обеспечена дорога в рай.

— Плевать на рай. Меня больше волновала твоя судьба. — Признается парень. — Ты находилась на лезвии ножа, понимаешь? Так боялась потерять отношения с нашей семьей, и одновременно не могла наблюдать за тем, как гибнут люди. И тогда я решился на отчаянный поступок. Я решил признаться.

— Что?! Ты? — удивленно смотрю на парня, прекрасно осознавая, что он никогда раньше не повел бы себя подобным образом.

— Да, я собирался сказать, что я предатель, сказать, что Наташа так же мне помогала, и что мы вдвоем с ней причина тому, что сейчас происходило. Тогда Шрам взялся бы за ум, и смог приостановить череду смертей.

— Но это несправедливо!

— Я знал, что ты так решишь, и именно поэтому отправился к Шраму в одиночестве. В тот день, проходило испытание на крыше. Человек обвязывал канат вокруг своей талии, и прыгал в бездну с пятого этажа: очередная проверка на прочность нервов. — Астахов тяжело выдыхает и задумчиво смотрит на меня. — Стас был не в настроении. Кажется, утром он провалил экзамен в институте и поэтому сейчас не собирался идти со мной на контакт. Но я был напорист. Сказал: мы должны поговорить, иначе ты так и не узнаешь, кто настоящий предатель в стае. Шрам заинтересовался, но поставил мне условие: поговорим, если я пройду испытание. Отличное условие! — недовольно восклицает Леша и нервно улыбается. — Я с детства боялся высоты, и прыгнуть с крыши для меня было равносильно самоубийству. Что делать? Как быть? Вариантов не оставалось. Я привязал себя к канату, увидел эту высоту, вырвал возле края, и вновь вернулся к бортику. Так страшно мне ещё никогда не было, но я понимал, что должен положить конец всей это череде самоубийств и смертей. Ради тебя, Лия. Я хотел прыгнуть ради тебя. Но…

— Но…? — дожидаясь продолжения, протянула я.

— Я не успел. Ты вбежала на крышу, стала орать, что я псих, и что ты не позволишь мне спрыгнуть.

— Хоть что-то хорошее, я сделала.

— Да, но есть одно «но». Правила стаи для всех едины: ты или проходишь испытание, или вылетаешь. Раз согласился — исполняй, а струсил — тебе здесь не место. Правда, был один обходной вариант. Его придумала ты, когда только возглавила стаю: пункт о замене. Если находится в стае человек, готовый пройти испытание вместо тебя, результаты аннулируются, а ты можешь спокойно числиться в ней, как ни в чем не бывало.

— Я заменила тебя, — понимающе шепчу я, и озадачено хмурюсь. — Так ведь?

— Я… я до сих пор не понимаю, как позволил этому случиться! — искренне восклицает Леша и виновато откидывает назад голову. — Боже, я был таким придурком! Разрешил тебе встать на этот край, прыгнуть. Мне… мне так жаль.

— Но что же произошло?

— Канат оборвался, — тихо сообщает Астахов. — Ты самоотверженно заняла мое место, и лишила себя самого дорогого: памяти.

Ошеломленно отворачиваюсь, закрываю глаза. Вот оно. Вот тайна моей амнезии. Я прыгнула с крыши, канат оборвался, тело грубо врезалось в асфальт, и год жизни вылетел из моей пробитой головы. Вот тот самый момент, которого я ждала. Вот он.

— Оборвался канат, — повторяю я, и внезапно усмехаюсь. Нервно прикладываю ладонь ко рту, качаю головой, не верю, схожу с ума, ужасаюсь. — Какая дикая глупость.

— Ты спасла мне жизнь, — с восхищением протягивает Астахов. — Ты спасла меня, Лия.

— И это единственное, чему я искренне рада.

— Я знаю… знаю, что ты хороший человек! Просто ты попала в нехорошую ситуацию.

— Нет, Леша. — Горько отрезаю я, и поворачиваюсь лицом к другу. — Не важно, какие проблемы сваливаются тебе на шею. Важно то, как ты их решаешь. Именно это определяет, хороший ли ты человек, достоин ли ты жить, сможешь ли ты стать счастливым. Я провалила этот экзамен, — нервно всхлипываю и поджимаю губы. — Оплошала по самое не хочу.

— Лия…

— Нет. Не надо, — я останавливаю его, взмахнув рукой. — Не стоит жалеть меня. И слова твои успокаивающие я не хочу слышать. В них нет смысла, он потерян, так как ничто не сможет изменить правду, переписать прошлое или стереть истину. Я испортила жизнь многим, я изувечила то, во что сама же верила. Играла на чувствах, обманывала и презирала: неважно каким образом, главными остаются факты. А они свидетельствуют о том, что во мне не осталось ничего человечного. Даже у каменной глыбы, — я громко вдыхаю воздух, борясь с прикатившими слезами. — Даже у неё больше развиты чувства, совесть и мораль.

— Не говори так.

— А как говорить? Нет, мы, конечно, можем претвориться, будто всё нормально, и вообще ничего не происходило. Но это ведь неправда! На моих плечах груз ответственности, весом в несколько тон. Там сосредоточены человеческие жизни, чувства, надежды. Там гораздо больше, чем один безобидный обман третьеклассника. И что ты предлагаешь с ним сделать? Выкинуть? Избавиться от него? Забыть? Ну, нет, — качаю головой. — Так не прокатит.

— Я предлагаю тебе смириться, — неуверенно шепчет Астахов. — Прошлого не исправить, зато, позабыв о нем, ты обеспечишь себе будущее.

— Какое будущее может быть у человека, обрекшего друзей, родных, близких на страдания? А? — Я горько улыбаюсь и смотрю в окно. Там начинает темнеть, небо оседает над городом, покрывает крыши домов темно-сиреневым пластом. Дети идут, спешат домой. Они смеются, ни о чем не думают, ни о чем не беспокоятся, ни о чем не подозревают. Сейчас та маленькая девочка, ворвется к себе в комнату, включит телевизор и под звуки любимого мультика начнет делать уроки, валяться на диване, или играть в компьютер. Она никак не связана с убийствами, её никак не касаются подростковые суициды, бойцовские клубы. Она счастлива. И она по-настоящему свободна. Жаль, что это время пролетает так быстро. — Отвези меня домой.

— Уверена, что не хочешь больше поговорить? — Астахов смущенно ерзает на сидении и проглатывает ком в горле. — Я ведь всегда готов поддержать тебя.

— Мне кажется, что мы уже достаточно на сегодня придумали причин, из-за которых, как бы смешно это ни звучало, хочется потерять память. — Нервно усмехаюсь. — Может, я счастливица? Не каждому позволено совершить столько зла, а потом попросту забыть о нем. Многие живут с содеянным целую жизнь, а мне предоставлен шанс начать всё заново. Вдруг это судьба?

— Так, может, стоит воспользоваться этим шансом?

— Ты, правда, считаешь, что это хорошая идея?

— Не знаю. — Парень заводит двигатель и пожимает плечами. — Не знаю, Лия.

Глава 11. Одинокое одиночество

Приходится отбросить эмоции на неопределенный срок.

Мы с Лешей поднимаемся ко мне, находим мою сестру на кухне, я облегченно выдыхаю, наконец, могу попытаться начать трезво мыслить.

В зале придумываем с другом хитрейший план.

Пока Астахов разговаривает с Кариной, читает ей тирады и объясняет, что она набитая дура, я пробираюсь к ней в комнату и прячу пакет с деньгами под кровать. Ни то, чтобы было гораздо сложней положить сумму на место, в копилку родителей: просто у меня есть неплохая идея, которая позволит держать сестру в ежовых рукавицах.

— Спрятала? — интересуется Леша, когда мы вновь встречаемся в зале.

— Ага. — Киваю. — Надеюсь, сработает. Кстати, чтобы не выглядело слишком жестоко, я тридцать тысяч положила на место, а пятнадцать бросила Карине под кровать.

— Правильно.

— Да.

— Думаешь, твоя мама убьет её?

— Конечно, нет, — я уверенно смотрю на парня. — Карина — любимица в семье. Если я — образец плохого примера, то она — ангел воплоти.

— Тогда почему твои родители не решат, будто это ты подставила её?

— Потому что мне это невыгодно. Домашний арест сестры лишь усугубит моё положение: придется сидеть с ней, следить за тем, чтобы она нигде не шлялась.

— В таком случае, я не понимаю, в чем прок этого плана.

— В том, что Карина будет дома, и это не позволит ей ходить по переулкам и прятать родительские деньги на дне поломанных качелей. — Иду в сторону своей комнаты, и слегка прихрамываю. Порез дал о себе знать. — В любом случае, я успокоюсь, если буду знать, что с сестрой всё в порядке. Устала волноваться из-за неё.