Одинокие души (СИ) - Эшли Дьюал

— Пообещал? О чем ты?

— Думаю, наконец, настал тот момент, когда скрывать от тебя что-либо уже попросту нет смысла. — Астахов тяжело выдыхает. — Позволь мне рассказать всю правду. Возможно, после нее ты расхочешь общаться со мной, возможно, ты меня возненавидишь. Но… — парень виновато смотрит вверх, и я замечаю накопившиеся слезы в его глазах. — Но я не осужу тебя, ведь сам уже давным-давно себя ненавижу.

— Леша, — испуганно выдыхаю я. — Не говори так. Я не могу тебя ненавидеть, ты же мой лучший друг.

— Скоро твое мнение изменится

— Нет. В любом случае, я на твоей стороне. Поверь, — кладу руку на плечо друга, и чувствую, как внутри сжимаются органы: смотреть на красные и потерянные глаза Астахова невыносимо. — Я с тобой.

Парень кивает.

— Однажды, в клубе, мы с тобой наткнулись на странную компанию. Эти ребята любили рисковать всем, но, зато получали гораздо больше: они получали свободу. Так как ты обожала в то время совершать безумные поступки, мы прилипли к ним. Стали частью их семьи. Мы совершали невообразимые вещи: ты стала королевой «поединков». Драться научилась у мастера по смешанному стилю, который сам счел неразумным принимать участие в боях подобного вида.

— У кого же?

— У меня, — парень улыбается, и смущенно выдыхает. — Я обучил тебя тактике одного удара, и за совершенно исполнение, тебя прозвали Коброй. Ты стала легендой: девчонка ростом с восьмиклассницу побеждала соперников вдвое больше, едва прикасаясь к ним. Невероятно.

— Но почему ты не принимал участие в боях?

— Не любил пачкать руки, — усмехаясь, поясняет Астахов и продолжает. — Позже, мы с тобой стали не просто частью семьи, мы стали ее главой. Деньги моих родителей обеспечивали нам безнаказанное появление в различных местах города, а твоя сила вела за собой толпу. — Задумчиво смотрит на меня. — От прежнего предводителя ты избавилась очень просто: одержала победу на дуэли, заняла его место. Затем возглавила не только организаторский процесс, но и стала сама продумывать испытания, искала новичков, выбирала, кто пройдет, кто нет. Иными словами, ты попала в свою среду и не собиралась её покидать.

— Что же произошло? — недоуменно интересуюсь я. — Почему мы с тобой оказались в стае?

— Дело в том, что стая Шрама образовалась через несколько месяцев после нашего с тобой прихода в семью. Естественно, ты не одобрила «новую восходящую звезду», сказала проследить за соперниками и узнала, что предводители настроены серьезно. Члены нашей семьи переходили к ним. Стас придумывал то, что нам с тобой было не под силу, и людей это безумно интересовало, к тому же он не имел проблем с законом: папочка вечно заметал за ним следы. И тогда в твою голову пришел великолепный план.

Почему-то внутри всё сжалось. Я неуверенно посмотрела в глаза друга, и сразу же поняла, что он имеет в виду.

— Мы пришли к ним в качестве новичков, — подтвердив мои мысли, отрезает Леша. — Ты решила, что разрушить стаю изнутри гораздо умней, и ты оказалась чертовски права.

— Боже мой, — ошеломленно выдыхаю я и прикрываю рот рукой. — Так я предатель. Я, а не Рыжая.

— Пришлось усердно поработать, чтобы испортить отношения между предводителями стаи. — Продолжает Астахов. — Наташа начала ревновать Стаса к тебе, следила за нами, даже как-то раз попала в «Светой Клуб», хотя туда пускают лишь своих, но в итоге она ничего не добилась и просто-напросто сошла с ума. Они расстались, а ты заняла ее место: стала предводителем.

— Так Наташа тоже была предводителем?!

— Да, и она даже олицетворяла одно из слов, в их чертовом девизе. «Свобода, Бесстрашие, Мудрость и Самоотверженность».

Всё-таки четыре слова.

— Мудрость, — эхом повторяю я. — Наташа была самой умной, поэтому почувствовала нечто неладное. Она поняла, что мы предатели, но ей никто не поверил! — Я ошарашенно отворачиваюсь и чувствую, как слезы подкатывают к глазам. — Боже мой. Что же мы с тобой натворили?

— Мы были на высоте, Лия! Стая Стаса постепенно становилась твоей стаей. Люди любили тебя, обожали. Их вдохновлял тот факт, что самая обычная девушка смогла управлять целой толпой, даже главным предводителем. Это было невероятно. Кобра, пришедшая всего несколько недель назад, имела гораздо больше власти, чем те люди, которые возглавляли стаю месяцами! И ты приготовилась нанести последний удар: свергнуть Шрама и объединить две семьи в одну. Правда, для финального аккорда придумала особую основную тему. Избавиться от Стаса было бы гораздо проще, если бы его отношения с братом провалились в Тартарары, и ты с превеликим удовольствием, просчитав все плюсы и минусы, взялась за Бесстрашного.

— Макс, — шепчу я и испуганно вжимаюсь в сидение. — Что ты имеешь в виду?

— Этот парень был всего лишь ещё одним средством против Шрама, неплохим средством, так как на их отношениях строилось само понятие стаи. Разрушишь связь — получишь бесхребетное сборище недоумков, не знающих что и как делать. Без духа, без цели, без воли.

— Неужели я так могла поступить с Максимом? Не говори чепухи. Это невозможно.

— К сожалению, возможно. Ты медленно, но четко вставала между братьями. Пыталась их рассорить, выдумывала несуществующие проблемы, а затем была для каждого по отдельности лучшим другом и советчиком. Однажды, из-за тебя братья даже подрались. Сильно подрались. Шрам рассек бровь: ему наложили три шва, а докторишка вывихнул руку.

— Но какая им из этого выгода? Зачем драться? Ради чего?

— Ради несуществующих идеалов. Ты хороший психолог, Лия. Изучила слабости каждого, и давила на них таким образом, чтобы желания братьев неминуемо сталкивались.

— Например, какие желания?

— А как ты думаешь? Стас был за жесткий контроль, ему всегда нравилось таскать с собой этот чертов секундомер, он не останавливался, придумывал изощренные методы борьбы, заставлял проходить испытания до тех пор, пока мозги из ушей не вылазили. А Макс выступал за более лояльное отношение. Ему казалось, что в стае главным должен быть не тоталитарный режим, а смелость, дух, воля. Лучше один раз побороть свой страх, чем сто раз подряд избивать того, кто слабее.

— Максим рассуждает более зрело, — задумчиво протягиваю я. — Это не значит, что Стас плохой предводитель, но доброты у Макса, наверно, гораздо больше.

— Наверно. Правда, вряд ли тебя в тот момент волновала истина. Ты сначала говорила: пора ужесточить испытания! Хватит принимать всех, кого не попадя! А потом кричала: боже мой, Стас, зачем же так издеваться над людьми? Больше самоотверженности и силы духа.

— Раздвоение личности? — недовольно спрашиваю я, чувствуя, как разговор проедает клетки мозга.

— Нет, — саркастически отрезает Астахов. — Банальный способ поссорить братьев из-за глупой женщины.

— Не верю твоим словам.

— Не верь.

— Это нечестно! — злюсь. — Почему мне надо расплачиваться за ошибки, которых я не совершала?

— А кто же их совершил?

— Как кто? — оглядываюсь и прикусываю губу. — Не знаю, Леша. Не знаю! Но уж точно не я!

— Лия, успокойся. С чего ты вообще взяла, что это ошибки? — парень пожимает плечами и смотрит на меня так, как он умеет: серьёзно, решительно. — Все твои прошлые действия можно оправдать.

— Да, неужели?!

— Конечно! Ты отстаивала честь семьи, и не могла сдаться, поддавшись эмоциями. Одно из важнейших качеств лидера — хладнокровие. — Парень выдыхает. — У предводителя не должно быть выбора между тем, что «хорошо», а что «плохо». У него должно быть только слово — надо.

— И это слово погубило не одного человека, — жестко чеканю я, и протираю руками вспотевшее лицо. — Что было дальше?

— А дальше всё пошло под откос. — Отвечает Астахов.

— И почему же? По твоим словам, всё шло просто идеально, — яд в моем голосе не поддельный. Тяжело выдыхаю. Неприятно осознавать, каким чудовищем ты, порой, можешь быть.

— Потому что ты тянула, хотела окончательно рассорить братьев и только потом избавляться от Шрама. Считала, будто ничего не выйдет: мы поспешим, и потеряем всё, что успели нажить, ведь стаю просто так не сломить.

— Это правда. Их отношения, возможно, гораздо сильней, чем родственные узы.

— Тебе никто не поверил, — шепчет Леша. — Решили, будто ты просто привязалась к стае и не хочешь покончить с ней.

— Логично, — предполагаю я, на что Астахов прожигает меня обиженным взглядом. А он не любит это сборище…

— В нашей семье начались недовольства, предводителем вновь стал Ворон.

— Ворон?

— Это его прозвище.

— Так, и что?

— И то, что он не был таким же милосердным, как ты. Он не считал нужным придумывать план или рассуждать над стратегией. Он просто-напросто решил избавиться от стаи, от предателей. Началась череда несчастных случаев…