Одинокие души (СИ) - Эшли Дьюал

— В жизни всё возможно, — блондинка кладет подбородок мне на плечо. — Когда расскажешь ему о том, что всё вспомнила?

— Я пока не вспомнила, — поправляю подругу, и выдыхаю. — Пока что, я лишь почувствовала.

— Но он должен знать. Максим заслуживает правды.

— Нет никакой правды, Кира. Мои предположения основываются лишь на том, что сердце выпрыгивает из груди, когда я его вижу, а живот скручивается в трубочку и провоцирует головокружение с тошнотой. Но вдруг всё это лишь игра воображения? — Хмурюсь, и радуюсь, что кровь остановилась. Промываю лицо, тянусь рукой к полотенцу и прикладываю его к носу. — Что если Максу плевать на меня? В конце концов, давай вернемся в прошлое и вспомним, как он избил меня, вспомним, как он кричал, что не хочет меня видеть в стае.

— Ты смеешься? — возмущенно восклицает подруга, взмахивая уже полупустой бутылкой. Когда она успела её осушить? — Милая моя, раскинь мозгами. Он каждый раз спасал тебе жизнь, и не потому что хотел побить девушку, попасть под поезд или угодить в руки к ментам. Он рисковал многим ради тебя, лишь потому что дорожит твоей жизнью! Разве это не повод задуматься и перестань винить его во всяких глупостях?

— Эта глупость не проходила на моем плече неделю, — обижено тяну я.

— Лия, прошу, не выдумывай. Смешно слышать от тебя такое. — Блондинка отходит в сторону и придавливает мокрые волосы руками. — Я бы на твоем месте не теряла времени. Макс и так слишком долго тебя ждал. Не надо мучить его теперь, когда ты обо всем догадалась.

— Я никого не мучаю. Я просто не знаю, как мне себя вести.

— Не нужно знать! Просто подойди к нему и скажи, что он тебе дорог. Что в этом сложного?

— Хватит, Кира. Всё не так просто, как кажется, — протираю руками лицо. — Посмотри на нас! Мы постоянно ссоримся. Вечно кричим друг на друга, спорим. Он абсолютно не понимает меня, а я не понимаю его. Иногда мне кажется, что это человек-камень! Да, он добрый, и его глаза очень, очень красивые. Но давай поговорим серьёзно. Максим иногда ведет себя слишком высокомерно. А мне не нравятся высокомерные парни, ясно? А ещё он считает меня маленькой, беззащитной, уязвимой девочкой, но я не такая. Я, может, совершаю ошибки и вечно попадаю в какие-то неприятности, но это не значит, что я слабая. А он именно так и думает! — недовольно взмахиваю руками. — Он не уважает меня, раз считает трусихой и слабачкой. И какие тогда могут быть отношения у таких людей? А? Скажи мне, какие? — Неожиданно подруга усмехается. Я сначала думаю, что мне показалось, но затем она вновь улыбается. — Что? Что смешного?

— Ничего.

— Ну!

— Да, правда, ничего.

— Кира! — Я выпрямляюсь и подхожу к девушке. — Сейчас же скажи мне, что заставило тебя рассмеяться, после такого трогательного эмоционального признания?

— Это не важно. — Смиряю подругу недовольным взглядом, и та, поджав губы, разоблаченно выдыхает. — Просто я где-то уже это слышала.

— В смысле?

— В смысле, каждый раз, когда вы ссорились с Максом, а происходило это довольно-таки часто, поверь мне, я оказывалась твоим личным психологом, и выслушивала подобные жалобы, претензии. — Кира улыбается. — Ты всегда была недовольна тем, что Макс не доверяет тебе. Говорила: почему он не позволяет мне справиться с проблемой в одиночку? Я ведь смогу, я ведь сильная! — Девушка качает головой и мутно смотрит на меня. — Но на самом деле, его желание сделать тебя маленькой и беззащитной, было связано лишь с тем, что он за тебя волновался. Максиму всегда было спокойней, когда ты не ввязывалась в конфликты, стояла за его спиной. Так он контролировал ситуацию, защищал тебя.

— Ты так говоришь, словно я постоянно влипала в неприятности.

— Так и есть. Ты вечно набиралась проблем.

— Да, ладно, — я удивленно присаживаюсь на край ванны. — И что же именно я делала?

— Мне и вспоминать страшно! — блондинка садится рядом, глотает виски и задумчиво облизывает губы. — Как-то раз тебе не понравилось, что твой одноклассник, Женя, полностью передрал твою аттестационную контрольную работу по физике. Он, конечно, тот ещё придурок: списал всё, как скопировал. Учительница это заметила, и поставила тебе неудовлетворительно. А ты так готовилась, хотела угодить родителям, сказать: вот, я умею не только гулять до ночи и приносить тройки, но и шевелить мозгами. А в итоге вышло, что мама запретила нам видеться, тебя заперли под семью замками, и ты не попала на концерт Би-2, куда копила деньги с начала сентября.

— Вот это да! — возмущаюсь я. — А я ещё говорила с ним после операции.

— Удивительно, как решился заговорить с тобой он. — Кира горько улыбается. — Ты хотела натравить на него троих наших ребят, на что Шрам и Максим естественно отрезали твердое: нет. Расстроилась, обиделась, но руки не опустила. После школы заманила бедного парня в кино, а по пути избила так сильно, что он ходил две недели с шиной на руке.

Я расширяю глаза, и недоуменно вскидываю подбородок.

— О чем ты? — мне не по себе от её слов. — Я не могла так поступить.

— Женя, конечно, никому не рассказал. Признаться, что его избила девчонка на голову ниже — это ведь так унизительно.

— Но как я справилась с ним? — удивленно восклицаю и недоверчиво качаю головой. — Ты видела Женю? Помнишь, как он выглядит?

— Ты же Кобра, Лия, — напоминает мне Кира. — Побить Женю было проще простого.

Я встаю с края ванны и недовольно складываю перед собой руки.

— Я бы никогда так не поступила.

— Я как-то сказала тебе, что ты любишь рубить сгоряча, — вспоминает подруга и неуверенно пожимает плечами. — Так оно и есть.

— Но это бред, — защищаюсь я. — Я избила человека? Я? Не говори глупостей. Я даже драться не умею.

Кира вновь смеется, и мне приходится задуматься.

Черт подери. Каким монстром я была год назад?

— Ясно. Что ещё?

— Хмм… — подруга пьяно хмурится. — Однажды, ты заметила, как два парня издевались над собакой. Они привязали беднягу к дереву, кидали в неё камнями.

— Какой ужас, — Всегда злили люди, считающие, что издевательства над слабыми делает им чести. — Мерзкие идиоты.

— Ты, конечно, вмешалась. Отвязала дворнягу, спасла ей и жизнь, но сама попала в непростую ситуацию: парни решили поиграть с тобой, — подруга грустно выдыхает, и я недоуменно хмурюсь. Не понимаю, почему она расстроена на этот раз. Если Женю я избила, сославшись на тупую злость, то здесь вполне уместна хорошая встряска мозгов для обоих ублюдков. — Лия, — Кира пьяно смотрит на меня, хотя пытается выглядеть серьёзно. — Один из них попал в больницу с сильным сотрясением мозга.

— Так ему и надо, — немного испуганно отрезаю я. — В следующий раз будет думать, прежде чем решит поиздеваться над животными, или другими, более слабыми людьми.

— Он умер.

Словно приговор, звучат её слова. Я отхожу назад и с ужасом выдыхаю.

— Что?

— Кровоизлияние в мозг.

— Ты ведь шутишь?

— Такими вещами не шутят, — шепчет блондинка. — Он скончался спустя три дня, после операции.

— Зачем ты говоришь мне такое? — с болью восклицаю я. — Зачем?

— Ты должна быть в курсе.

— В курсе чего? Что я монстр!

— Успокойся, — легкомысленно выдыхает Кира. — Его смерть — не твоя вина. Говорят, он до этого подрался ещё с кем-то, много курил, почти неделю ходил с повышенным артериальным давлением. Так что инсульт был неизбежен.

— Спасибо. Ты облегчила мои страдания. — Выдыхаю, и подавлено иду к выходу. — Мне нужно домой.

— Подожди! — блондинка срывается с места, и останавливает меня. — Чего ты? Я не хотела обидеть тебя.

— Ты не обидела меня.

— Лия! Ну, прости. Я решила, что лучше ты узнаешь такие подробности от меня, чем от кого-то другого.

— Так и есть. Но мне, правда, нужно домой. — Не правда, но я не хочу сейчас находиться здесь. Мне нужно подумать. — Позвоню, когда доеду.

— Эй! Бронская! — тянет девушка и хватает меня за руку. Я поворачиваюсь и резко выдыхаю. — Ну, перестань. Я всё это сказала лишь потому, что считаю неправильным скрывать от тебя правду. Ты слишком долго была в неведении. Теперь пора наверстать упущенное.

— И почему нельзя было начать навёрстывать упущенное с чего-то хорошего? Или я, на самом деле, такой монстр, каким меня видят родители, сестра?

— Плохое было, Лия. И не нужно его отрицать. — Блондинка пьяно хмурится. — О хорошем ты и так узнаешь. Не лучше бы вооружиться своими прошлыми ошибками и не допустить их сейчас?

Я недолго думаю.

— Нет. Не лучше.

— Но почему?

— Потому что ты хотя бы могла постараться реабилитировать меня к жизни! Из моей памяти вылетел целый год, это сводит с ума, Кира. И знаешь, мне бы хотелось услышать что-нибудь хорошее, ободряющее, а не сразу же осведомиться в том, как я помешенно избивала людей! Или… или о том, как я их жестоко убивала! — Тяжело дышу и обижено хмурюсь. Мои глаза наливаются слезами. Я не верю и не хочу верить в то, что способна на нечто подобное. — Тебе не понять, что я сейчас чувствую. Да, я согласна: плохое было. Но почему ты начала свой рассказ именно с этого? Неужели, — я растерянно моргаю, прикусываю губу. — Неужели за весь прошедший год, я не сделала ничего хорошего, стоющего? Не сделала того, чем сейчас могла бы гордиться?