Одинокие души (СИ) - Эшли Дьюал

Стас усмехается.

— Все очень просто. Иногда в стае человеку дают прозвище.

— Прозвище?

— Да, за какие-то определенные действия. Я — Шрам, и как ты думаешь, почему? — парень горько улыбается. — Макс — Бесстрашный. Кирилл — Тощак.

— Но почему я Кобра? Я такая же отвратительная? Я обижала людей? Делала им больно?

— Ты думаешь совсем в другую сторону, Лия. — Парень сплетает перед собой пальцы и улыбается. — Ты была такой же смертоносной, такой же ловкой, быстрой и мудрой. Достаточно было одного удара, чтобы ты обезоружила противника. Всего лишь одного! Я всегда восхищался твоей силой. А люди… люди просто любили и уважали тебя.

От его слов, мне становится неловко. Я ошеломленно смотрю на Шрама, и не верю в то, что он говорит. Меня любили? Я была сильной? Просто абсурд какой-то.

— Ты серьёзно?

— Можешь не верить, но это так.

— Почему тогда меня никто не узнал, когда я впервые пришла за Кариной?

— Состав стаи изменился после того, что с тобой случилось, — тихо отрезает парень. — Кто-то ушел, потому что испугался, а кто-то — потому что перестал в меня верить.

— Но что произошло? Как я потеряла память?

— Опустим этот вопрос.

— Но Стас!

— Или продолжаешь спрашивать что-нибудь другое, или заканчиваем интервью.

— Ладно, — обижено отрезаю я, и тяжело выдыхаю. — Как на счет Наташи?

— А что с ней не так?

— Ни Макс, ни Кира не хотели её спасать, — серьёзно заявляю я, и вижу, как Шрам отводит взгляд. — Почему? Что она натворила?

— Не думаю, что ответ на этот вопрос как-то прояснит данную ситуацию, — шепчет парень, и встает с дивана.

— И это все? — возмущаюсь я. — Это все ответы, которые ты мне можешь дать?

— А что тебе ещё нужно?

— Ещё?! Ты мне ничего не сказал! Ни почему Наташа меня ненавидит, ни почему она хочет моей, нашей смерти! Что происходит, Стас? — я подхожу к предводителю, и смотрю ему прямо в глаза. — Почему нас пытаются убить?

— Потому что мы связались с кретинами, Лия.

— И как же мы с ними связались?

— Ответ тебя вряд ли устроит.

— Как? — напористо восклицаю я. — Скажи! Мне надоело находиться в постоянном неведении. Раз уж я член вашей стаи, так позволь мне быть в курсе дела.

— Тебе не обязательно быть в курсе всех наших дел.

— Стас! Скажи!

Парень недовольно смотрит на меня. Его скулы напряжены, зубы стиснуты. Он собирается уйти, как вдруг резко выдыхает. Качая головой, он отрезает:

— Ты — точка соприкосновения. Довольна?

Я недоуменно хмурюсь.

— Я? Причем тут я?

— Ещё до того, как попасть в мою стаю, ты числилась в другой семье. В семье, где сейчас нашла себе пристанище Наташа.

— Что? — удивляюсь я. — Шутишь, наверное. С чего вдруг я там числилась?

— Спроси у другого человека. Не у меня.

— Почему не у тебя? Ты же знаешь ответ.

— С чего ты решила, что знаю? — Шрам усмехается. — Я на самом деле, понятия не имею, что ты там забыла.

— Но разве семья, где сейчас Наташа, не образовалась позже вас?

— Нет, — категорично отрезает парень и вновь смотрит на меня. — Ты перешла ко мне в конце сентября. Как сейчас помню этот день: на тебе было синее платье, пиджак и грязные кеды. Я подумал: какого черта эта низкая, слабая девчонка притащилась? Она ведь даже себя на ногах еле держит. — Парень улыбается. — Хорошо, что моё первое впечатление оказалось ошибочным.

— Но почему же я перешла?

— Не знаю, Лия. До сих пор, не знаю. Через несколько месяцев в нашей стае начали гибнуть люди. — Стас отходит от меня, садится за черный, овальный стол. Наливает себе воды и выдыхает. — Я не мог понять: что же происходит? Решил, что в стае предатель. Естественно, поиски начал с новичков. Опросил пятерых парней, двух девушек, проследил за ними, разузнал всю их подноготную. Пусто! Ни одного изъяна. Все обычные школьники, студенты. Все учатся, отдыхают дома, развлекаются с нами: ничего сверхъестественного и плохого. Был ещё один парень. Но его я быстро отбросил. Слишком уж он казался мне слабым и бесхребетным.

— Так, и что? — я присаживаюсь напротив, и нагибаюсь чуть ближе, чтобы лучше слышать.

— Осталась лишь ты одна. — Шрам горько улыбается и прокручивает на столе уже пустой прозрачный стакан. — За два месяца, ты стала не просто частью коллектива, ты стала частью моей семьи, и мне даже подходить к тебе с подобными вопросами было смешно. Хотя… хотя знаешь, в глубине души я, наверно, просто боялся услышать утвердительный ответ.

— Неужели я могла предать вас? О чем ты говоришь? — я обижено сутулюсь. — Я не такая. Я бы не смогла так с тобой поступить.

— После очередного парада, в стиле: предводитель произносит речь, и все мы весело танцуем около колеса обозрения, я подошел к тебе. — Продолжает парень. — Я взял тебя за руку, положил к себе на плечо и сказал: Лия. Мне нужна правда. И знаешь, что ты ответила? — Стас усмехается. — Ты сказала: мне тоже.

Я ошеломленно смотрю наШрама, и вспоминаю свой сон. Вспоминаю, как уже видела то, что он мне описывает.

— Боже мой…

— Я тут же понял, что ты не можешь быть предателем! — горячо восклицает Стас. — Я посмотрел на тебя, и всё понял!

— Господи, — я устало протираю руками лицо. — Как же сложно.

— Сложно?

— Да, сложно.

— Что именно?

— Как что? — я поднимаю глаза на Стаса и растерянно пожимаю плечами. — Посмотри в кого я превратилась! Посмотри! Я абсолютно ничего не помню, и я бесполезна. Я, словно атрофированная часть вашей стаи. Возможно, когда-то я была нужной, но сейчас…

— Не говори так. Ты сильная, и ты со всем справишься.

— Я сильная? Разве? По-моему, после потери памяти, я стала иной. Не такой, как прежде. Я больше не мудрая, не ловкая. Я не понимаю, что происходит, как выпутываться из данной, ситуации, в каком направлении двигаться. Я больше не Кобра, Стас! Я никто.

— Девиз нашей стаи. Ты помнишь его? — неожиданно спрашивает парень.

— Конечно.

— Он был создан не под влиянием Белой Лошади, как может показаться, — усмехается Шрам и придвигается ближе ко мне. — Он олицетворяет наши сильные стороны. Олицетворяет то, что помогает нам побеждать, жить и действовать.

— Слова ничего не значат.

— Значат люди, из-за которых эти слова обретают смысл, — соглашается парень, трактуя предложение по-новому. — Не знаю почему, но меня всегда манило небо… — Стас мечтательно откидывается на спинке стула. — Я хотел стать независимым, самостоятельным, свободным. Не думаю, что мне уже удалось исполнить это желание, но я пытаюсь. Правда, пытаюсь.

— И к чему ты это говоришь?

— К тому, что наш девиз был создан не из воздуха. Четыре… — Шрам запинается. — Три предводителя, три слова.

— Так четыре или три?

— Три.

— Свобода, бесстрашие и самоотверженность, — протягиваю я, пробуя существительные на вкус. Хочу перевести тему, так как не понимаю, к чему клонит предводитель. Но вдруг передо мной открывается новая дверь. Я ошеломленно поднимаю взгляд на Стаса и вновь повторяю. — Свобода, бесстрашие и самоотверженность! Черт меня подери. Как я раньше не додумалась.

— Понятия не имею, — саркастически протягивает парень.

— Свободу олицетворяешь ты. Логично, учитывая твою тягу к самостоятельности и к независимости. Макс олицетворяет Бесстрашие: проще простого. Кажется, у этого парня совсем не страхов.

— Бесстрашный не тот, у кого нет страхов, а тот, кто способен их контролировать.

Я киваю и хмурюсь.

— Самоотверженность, — смотрю на Стаса и вижу его лукавую улыбку. Недоуменно опускаю взгляд на свои руки и вспоминаю тираду парня на кухне. Он говорил, что только единицы обладают самоотверженностью. Значит, ли это, что я отношусь к тем избранным единицам? Живот скручивает, и мне приходится сгорбиться. — Неужели я была предводителем? — Шепчу, рассматриваю черный стол. — Просто немыслимо.

— Так и есть.

— Почему ты не сказал мне раньше?

— Потому что раньше я не был уверен в том, что ты вернулась окончательно.

— А сейчас уверен?

— Сейчас, да.

— Три предводителя? — удивляюсь я. — Просто средневековье какое-то.

— Вообще-то после несчастного случая, Макс отказался управлять. Он посвятил себя стае, наконец, стал её частью.

— Да, он сказал, что главный ты и только ты.

— Не говори так, словно это подарок свыше, — отрезает парень. — Ставить задачи и организовывать испытания — это не все мои обязанности. Я несу колоссальную ответственность за всех вас, и смерти, — это слово Стас выплевывает, и его лицо становится недовольным. — Все смерти впитываются в меня, словно в губку. Я слышу ночами голоса тех, кто умер, Лия. Я иногда вижу их на улицах, путаю с другими людьми, бегу в толпе, пытаясь догнать несуществующие фигуры. — Парень прикрывает глаза и крепко сжимает стеклянный стакан в руке. — Нет ничего хорошего в том, чтобы справляться с проблемами самостоятельно. Нет ничего хорошего в том, чтобы стать одиноким ради кого-то, ради жизни других людей.