Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя долгое время он возвращается и растягивается рядом со мной, на его коже высыхают капли.
Я переворачиваю следующую страницу своего романа. Я почти в кульминации, в точке, где сюжет переходит от предсказуемого к хаотичному, и у меня есть несколько теорий о том, что произойдет. Выяснить, права ли я, — лучшая часть любого процесса чтения. Как будто я решаю головоломку вместе с героями.
— Что ты читаешь? — спрашивает он, не открывая глаз.
Я загибаю пальцы вокруг верхней части книги, не отрываясь от чтения.
— Уютную тайну. (прим. Уютная тайна (ориг. Сozy mystery) — это поджанр криминальной фантастики, в котором секс и насилие происходят за кадром, детектив — ищейка-любитель, а преступление и его раскрытие происходят в небольшом, социально закрытом сообществе).
— Уютную тайну?
— Да
— А что это такое?
— Это немного похоже на… Агату Кристи. Убийства и приятные ощущения.
— Точно, я почти забыл, что ты одержима настоящими преступлениями.
— Это не совсем настоящее преступление. Преступление как бы случайно.
— Расскажи мне о сюжете.
И я рассказываю, лежа под зонтиком. Я рассказываю ему о главном детективе и о том, как она вернулась в родной город, только чтобы обнаружить, что ее бывший хранит секреты, и что мальчик, который дразнил ее в школе, стал ее замкнутым, но привлекательным соседом, а потом исчезает подросток, и…
Филипп прерывает меня.
— Ты пишешь такие истории?
— Я знала, что ты попытаешься вытянуть из меня эту информацию.
— Я выясню это до того, как мы покинем остров, — говорит он, заложив руки за голову. — Что ты хочешь написать дальше?
Я закрываю книгу, совершая худший из всех поступков. Собакоубийство. Может быть, поговорить с ним об этом будет не так уж сложно. До сих пор он меня поддерживал, и… ну, через несколько дней он снова станет незнакомцем.
— Вообще-то я планирую написать что-то, вдохновленное этим курортом.
Его глаза загораются.
— Правда?
— Да.
— Интересно. Расскажи мне об этом
И я рассказываю. Я рассказываю о людях, которых видела, — о спорящих сестрах, о богатой паре на пляже — и обо всех теориях, которые у меня есть для них. Филипп смеется над некоторыми из них и высказывает предположения по поводу других.
Однако я не рассказываю ему о загадочном персонаже-бизнесмене.
— Это та самая? — спрашивает он. — Попробуешь ли ты снова отправить ее в издательство?
Я смотрю на книгу в своей руке, на крошечное название издательства на корешке. Мне легче смотреть на книгу, чем ему в глаза. По крайней мере, пока я произношу эти слова.
— Скорее всего, нет. Я же говорила тебе, что не справилась с издательской частью. А теперь… теперь я не уверена, что это стоит делать снова.
Произнести это вслух оказалось легче, чем я ожидала.
— Ну, — говорит он. — Люди постоянно терпят неудачи.
— Правда?
— Да. Это часть игры. Временами ты проигрываешь. Но это не значит, что ты перестаешь играть. Ты выходишь снова и снова, и, возможно, в следующий раз ты выиграешь. А если нет, что ж… значит, игра еще не закончена. — Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Сколько в мире издательств?
— Не знаю. Тысячи? Десятки тысяч?
— Верно. И все ли они одинаковы? У них у всех одинаковое понимание издательского дела?
Я вздыхаю.
— Нет, ты же знаешь, что это не так.
— Верно. Поэтому другому издателю может понравиться твоя следующая книга или следующая за ней. Они могут по-другому их упаковать, лучше продвигать и продавать.
— Да, возможно.
— Не позволяй какому-то набитому редактору, который не знал, как продать твою первую книгу, решать, есть у тебя талант или нет. — Он откинулся в кресле, наклонив голову. Его щетина превратилась в зачатки приличной бороды. Из-за этого он выглядит старше, как-то суровее. Но и более расслабленным. — Если ты решишь, что карьера писателя не для тебя, это прекрасно. Но пусть это будет так, потому что ты так решила. А не кто-то другой.
Я смотрю на него долгие несколько мгновений.
— Ты прав. Я имею в виду, что мой первый издатель не знает всего. Они также никогда не вкладывали в нее рекламные доллары.
— Неудивительно, что книга не пошла.
— А еще я думаю, что теперь я лучший писатель. — Я опускаю взгляд на книгу, которую читаю. Это было отличное быстрое чтение, и на полпути оно вызвало у меня такое чувство. Я думаю, что могу это сделать. Я думаю, что хочу это сделать. — Может, мне стоит попробовать еще раз?
— Конечно, стоит, — говорит он. — У тебя теперь и времени больше. Тебе не нужно планировать свадьбу.
— Ну, это определенно так.
— Пока ты не выйдешь замуж по-настоящему в следующий раз. На учителе математики из твоей школы, верно?
Я использую мягкую обложку, чтобы ударить его по плечу. Он смеется, поднимая руку в защиту, и этот звук заставляет меня улыбнуться.
— Мне не следовало признаваться в этом.
— Думаешь, ты пойдешь с ним на свидание, когда вернешься в Вашингтон?
— Нет, конечно, нет. — Я покачала головой и откинулась в шезлонге, вытянув ноги. — Я не хочу встречаться с кем-то на работе. Представляешь, как это может быть неловко?
— Да, — говорит он. — Могу представить.
Это заставляет меня переглянуться.
— Похоже, у тебя есть история.
— Не особенно.
— Филлип.
Он вздыхает.
— В один из первых лет работы юристом-стажером я встречался с другой стажеркой.
— О нет.
— Да. Все пошло не очень хорошо, когда она решила, что ее больше интересует ее сосед по комнате, чем я.
— Ее сосед по комнате?
— Да. Он был стабильным, надежным. Не работал слишком много и всегда отвечал на звонки.
Я нахмурилась.
— Что, в отличие от тебя?
— Да. Я не всегда был лучшим партнером, Иден. — Он проводит рукой по волосам и поправляет солнцезащитные очки. В них я не вижу его глаз. Я могу понять выражение его лица только по движению его челюсти. — Ни одна из моих бывших не была согласна с тем, что мой рабочий день иногда затягивался до полуночи.
— Но ведь это происходит постепенно, верно? Например, когда ты погружаешься в переговоры по слиянию и поглощению. Этого не происходит в обычный вторник, верно?
Он поворачивается ко мне.
— Ты знаешь, с кем я работаю?
— Да, — говорю я. Я погуглила прошлой ночью, лежа в постели. Прочитала и о фирме, в которой он работал. Я даже набрала в гугле его имя. Филипп Мейер. Но ничего особенного не нашла. Похоже, социальные сети — не его конек. — Звучит интересно.
— Ты серьезно? — спрашивает он.
— Да, серьезно. Даже
