Отдать якорь. Рассказы и мифы - Сергей Петрович Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дай нам силы на дальнейший путь.
Если читателю вдруг захочется узнать, как прошёл наш дальнейший путь, то могу лишь сообщить, что хозяин парохода, почувствовав окончательно давление неподъёмного банковского процента и зыбкость своего детища, решился его продать. Мы перегнали «Тор» в Антверпен, где нас ждал чернокожий покупатель с острова Ямайка. Такого густого чёрного цвета лица, отливающего чернильной синевой, я ещё ни разу не видел. Он привёз с собой такую же команду.
Все они были, как члены одного семейного клана. Я спросил у деда, будет ли он передавать своему коллеге с Ямайки о слабом звене, которое нам, механикам, в общем-то, не давало покоя за всё время нашего последнего перехода. Мы повесили под проблемное место ведро, и поначалу туда натекало из-под заплаты до пяти литров масла в сутки. Но потом невидимые поры в металле забило, и практически масло больше не проступало. Дед на это и рассчитывал. Поэтому он ответствовал мне так:
– Знаешь, Палыч, я тоже принимал пароход, как кота в мешке. Мне старые механики в Питере тоже не всё сказали. Двигатель в целом работоспособен. Эти ребята будут болтаться в Карибском бассейне. Если что-то у них и прорвёт, – кстати, не обязательно в этом месте, – то воды там тёплые, не замёрзнут. Но я бы в тот Бермудский треугольник не пошёл бы ни за какие коврижки. Каждому своё. И у каждого свой вкус и свой образчик – кому-то нравится арбуз, а кому-то свиной хрящик. Я сейчас ему расскажу про наш случай, а он возьмёт и откажется от парохода или какие-нибудь претензии предъявит нашему хозяину. А хозяин мне при окончательном расчёте возьмёт и не доплатит причитающийся мне оклад жалованья. Вычтет из меня алименты за болтливость. Так?
В итоге наш пароход продали без особых проблем, а хозяин не доплатил не только деду, но и каждому из нас, ссылаясь на бедственное положение фирмы. А уже через неделю я случайно видел бедного хозяина в «Лексусе» последней модели. Вот такие вот форс-мажорные обстоятельства, дамы и господа, которые происходили в сумбурное время смены эпох и формаций.
Больше никаких сведений о теплоходе «Тор» я сообщить не могу. Он выпал из поля нашего зрения, и его дальнейшая судьба находится в информационном вакууме. Может быть, – и мы будем надеяться на это, – он благополучно отработал свой век в тёплых приэкваториальных водах и был переплавлен в металл, из которого в итоге сделали автомобиль, купленный вами накануне.
В природе происходит не только круговорот воды, но и железа тоже.
Боевая тревога по всему флоту
Описываемый мною случай произошёл в конце шестидесятых годов на Северном флоте, на базе подводных лодок в Полярном. Называть точную дату я не буду, так как не знаю достоверно, лежит ли гриф секретности на том событии или нет.
В тот день стояла совершенно замечательная погода. Крайний Север вступил в объятия полярного дня, и незаходящее солнце освещало, казалось, уже приевшуюся картину заполярного уголка, в котором притулилось одно из старейших соединений больших дизельных субмарин. Екатерининская гавань, закрытая со стороны Кольского залива большим скалистым островом, отливала чернильной синевой. Сопки, местами позеленевшие от распустившейся флоры, были свежи и будто вымыты каустиком после большого флотского аврала. Вся обозреваемая панорама буквально сияла и искрилась на солнце. Наш бывший гвардейский тральщик, полученный в далёком 42-ом году у американцев по ленд-лизу, стоял на третьем причале. Он давно отслужил свой срок как военная единица, и был переделан во вспомогательный транспорт, который обеспечивал нужды упомянутой мной базы. Назывался он «ВТР-21».
В военные годы он прославил себя победами в морских баталиях, был хорошо вооружён и имел преимущество в ночных дозорах, так как был оснащён радиолокатором, что в начале сороковых считалось новинкой и, естественно, большой редкостью. Гвардейский флаг он получил после ночного тарана фашистской субмарины, которую пустил на дно, хорошо «запахав» место столкновения глубинными бомбами. Мы, экипаж ВТР-21, гордились геройским прошлым нашего тральщика и по старой традиции любовно называли «амиком». Название, видимо, шло от его американского происхождения, а все тральщики этой серии имели на борту литер «АМ».
Итак, наш амик стоял на спокойной воде Екатерининской гавани у причала, подключённый к береговому электропитанию. Был воскресный день, обеденное время. Командир корабля со странным прозвищем Пиклер и командир БЧ-5 ФэПэ (аббревиатура от Фёдора Петровича) сочли уместным отобедать на своих береговых квартирах. Дежурным по кораблю оставался помощник командира младший лейтенант Синёв, имеющий кличку «поручик». После сытного флотского обеда я заступил на вахту у трапа.
В полдень был максимальный прилив, и наш транспорт, выкрашенный в шаровую краску, поднялся над причалом на всю высоту своего надводного борта. (Разница в приливных уровнях в тех местах доходила до четырёх метров). Я потравил натянувшиеся было швартовы. Сбросив несколько шлагов с кнехта, увидел, как стальные концы с хрустом поползли вниз, снимая накопившееся в них напряжение от подошедшего прилива. Теперь вся база со стоявшими у причалов подлодками, город с разбросанными по сопкам домиками и знаменитым циркульным магазином с помпезной, но хорошо вписанной в скальный рельеф колоннадой, небольшое соединение минных тральщиков на основном выходе из гавани, – всё чётко просматривалось с высоты полубака. Я поправил также и деревянный трап, который встал почти перпендикулярно.
– Если прилив пойдёт дальше, – подумал я, – надо будет перенести его на ют, где борт значительно ниже.
Но для этого придётся вызывать «поручика», который наверняка сейчас завалился на свою койку, соблюдая неписаные морские традиции. А ему, в свою очередь, придётся поднимать с коек одного-двух матросов на помощь. «Не будем тревожить идиллию «адмиральского часа», – подумал я. Тем более что сам находился под впечатлением яркой летней картины нашего уютного уголка Заполярья и пребывал в
