Отдать якорь. Рассказы и мифы - Сергей Петрович Воробьев

процесс стал бы необратим: источник течи ушёл бы под воду, тогда – «наверх вы, товарищи, все по местам» со шмотками и личными документами. У нас под килем здесь шесть метров с гаком, ушли бы в воду вместе с грузом по самую надстройку, только мачты торчали бы. Партию в дурака пришлось бы доигрывать уже на причале. Наша судоходная фирма сгорела бы в одночасье. Если она зарплату нам вовремя не выплачивает да на поставках экономит, то, сами понимаете, оплатить убытки и подъёмные работы у неё средств не хватит. А выбраться отсюда своим ходом, ой, как нелегко. Недаром же Корней Иванович ещё предупреждал: «Не ходите, дети, в Африку гулять…». Сейчас нашего брата по всему миру, знаете, сколько мыкается в подобных ситуациях? То судно арестовали по несоответствию требованиям Морского Регистра, то фирма обанкротилась, то хозяин в бега ударился. Нами же никто не интересуется. Кто мы есть? – Морская рабсила. Пока доход хозяину приносим, нас ещё терпят. Как только пошли убытки и форс-мажор, про нас забывают, выкидывают на всемирную свалку «бичей». В наше время ходить в море, это одно и то же, чтобы участвовать в испорченном смертельном аттракционе. Во всяком случае, путёвка к отверженным для нас уже припасена. Остаётся только внести в неё наши имена. И мы, было, эти путёвочки чуть не получили. Ну, возможно, я ещё пристроился бы кочегаром на старый нильский пароход, чтобы заработать себе на скудное пропитание. А куда пойдёт наш боцман, который только и знает, как заплести огон, да что такое козырной туз, а объясняется только на русском и то больше при помощи пальцев?

– Нужно спасибо нашим матросам сказать, – тут же заговорил боцман, – если бы они не спустились в машину со своим пушками, то гостили бы мы в этой самой Африке до морковкиных заговений.

– Какими пушками? – не понял дед.

– Да они захотели пугачи свои испытать. Купили на рынке «Беретту» с «Вальтером», ну и пошли, где народу поменьше, а здесь – такое…

– «Беретта» – хорошая пушка, – промолвил дед. – Далеко?

Дима тут же из-за пазухи достал свой пистоль и протянул деду.

– Так и не успел опробовать, – с сожалением заметил он.

Дед вынул магазин, убедился в наличии патронов, дослал его обратно в рукоять, взвёл верхнюю скобу затвора, спросил с иронией:

– Какие – разрывные?

– Шумовые, – пояснил Дима.

Дед прицелился в верхние решётки над головой и выстрелил. Из ствола вырвалось короткое пламя. Сразу оглушило и заложило в ушах.

– Вот и опробовали, – заключил он, – впечатляет. С покупкой тебя! Если бы не эта «Беретта», было бы сейчас это место подводным царством. Так и знайте. Кстати, вот и пробочка под ногами валяется, что выскочила из турбины. Нет худа без добра: если бы выбило её на ходу, картина «Последний день Помпеи», может быть, была идиллией по сравнению с тем, что могло бы произойти.

Он поднял с пайол кусок проржавевшей стали.

– Гады! Здесь должна стоять бронзовая пробка, а они засадили железяку, да и резьба, чувствую, не та. Вот она и сгнила от солёной воды, и выдавило её в нужный момент. Казалось бы – такая мелочь! А от неё может зависеть судьба людей. Давай, второй, ищи подходящую пробку. Там в мастерской в нижнем ящике верстака я видел такие, подберёшь по размеру. Мелочей в нашем деле не бывает.

Дед поднял на уровень глаз пистолет и с обожанием проговорил:

– Спасибо тебе, Беретта!

Потом поцеловал ствол «Беретты» и, отдавая владельцу, добавил:

– Хоть это и не женщина, но береги её. Она у тебя счастливая.

Погружение в Египет

«Кто не бывал в Египте, тот нигде не бывал»

Египетская народная поговорка

В порт Александрия зашли мы после долгих мытарств по зыбучим хлябям Средиземного моря. У пирса, куда нас ошвартовали, стояла небольшая портовая мечеть, выбеленная известью, с высоко торчащим минаретом, устремлённым остроконечной верхушкой в небо. С минарета через определённые промежутки времени мощным гортанным голосом вещал муэдзин. Вернее, не сам муэдзин, а четыре больших громкоговорителя, направленных на все четыре стороны света, источающих небесную хвалу Аллаху и призывающих всех правоверных мусульман свершать очередной намаз. Голос этот звучал громко, с каким-то душевным торжеством и бесстрастием, обволакивал и проникал сквозь кожу, заставляя резонировать мембраны нервных клеток, отчего по позвоночному столбу вверх и вниз ходили холодные токи невидимых вибраций. Редкие работники порта в одеждах феллахов, появляющиеся рядом, расстилали небольшие коврики, становились на колени и, усердно бия челом о причал и умывая сухими ладонями лицо, возносили свои молитвы к небесам, в несотворённую, но вечную обитель призрачного рая.

Под оглушительный призыв с верхотуры минарета, призыв, казалось, растекающийся по всем порам мироздания, мы сошли на твердь александрийского пирса. Навстречу нам попался молодой араб в лёгкой парусиновой рубашке, который никак не реагировал на зычный глас минаретного рупора. Мы жестами показали на мечеть и, молитвенно сложив руки, дали понять, что пора приступать к намазу. Араб дружески улыбнулся и отрицательно помотал головой.

– Ты разве не муслим? – в недоумении спросил один из нашей компании – второй штурман Валера.

Араб, к нашему удивлению, тоже ответил по-русски:

– He-а! Не муслим я. Копт. У коптов другой церковь. Мы в Христа верим..

И он перекрестился, глядя на минарет. Мы подошли ближе, и он показал на лучезапястном скрещении большого и указательного пальцев правой руки вытатуированный крестик.

– Копт, – ещё раз пояснил он, – мы молимся инако.

– Мы тоже христиане, – обрадовался Валера, – в душе. Я, например, из староверов. Слышал?

Араб свёл брови, задумался, промычал:

– Не, нэ сльгхал. Я работал с вашими спыцами на Асуане. Плотину робили. Тама староверов, кажись, не було. Хохлы были, а староверов – не.

– Так ты там и языку обучился?

– А хдэ ж ещё – тама. И сало тама обучился рубать. Хорошие, гарны были людины, всему обучили. Вот тильки горилку пити не обучился. Слезу вышибает и плохо потом, особливо под утро. Не по мнэ это.

– Просто нет в вас алкогольного гена, – пояснил Валера, – поскольку в здешних местах не пьют из поколения в поколение. А у нас горькую с молоком матери впитывают, поэтому и пристрастны к ней. Хотя, разреши у вас свободную продажу спиртного, может, и вы скатитесь в пьянство. У староверов уж на что всегда строго было с этим делом. Знаю точно, отец не пил, дед не пил, а у меня – тяга. Откуда? – сам чёрт не разберёт.

– Почему не разберэт? – удивился копт, – он табе перву рюмку и