Ян (не) для Янки (СИ) - Гордеева Алиса

– Знаешь, что папа с тобой сделает? Совсем страх потерял? – миловидное личико Дианы искажается в озлобленной гримасе. Ни слова о любви, ни капли сожаления на лице – только угрозы.

– Зачем тебе муж, который будет с тобой из чувства страха, Ди? – я прекрасно понимаю, что это решение мне выйдет боком: отец не простит и лишит всего, до чего дотянется. Но неописуемое ощущение свободы, что сейчас дурманит голову, того стоит.

– Это всё из-за неё, да? – Ди совершенно меня не слышит. – Вспомнил первую любовь? Да? Господи, как же я сразу не поняла, что твоя тату во всю спину непросто дань своему имени! Дура! Ну ничего! Вы оба пожалеете! Поверь!

– Я уже жалею, Ди, – меня впервые не трогают её угрозы. – Жалею, что не порвал с тобой раньше. Прости!

Кидаю на стол пару купюр и встаю.

– Поехали! Я отвезу на учёбу!

– Пошёл ты, урод! Еще сам прибежишь! Умолять будешь! – визжит Бельская и с размаху швыряет в меня чашку с американо. И пусть та вдребезги разбивается в метре от меня, сам напиток горячим пятном расползается по моей одежде.

– Прости меня, Ди, – шепчу блондинке и ухожу.

Вместо учёбы возвращаюсь домой. Наша квартира всё больше напоминает обитель тишины и недосказанности. Я привык и уже не осуждаю Фила. Наверно, и сам готов выполнить любой каприз Яны, да только права на это не имею. И всё же тишина немного пугает. Такая обычно бывает перед бурей. И моя наступает следующим утром.

– Сынок, как дела? – голос отца наигранно дружелюбный, но кого он обманывает? Я заведомо знаю причину его звонка.

– Изумительно! – отвечаю честно и в одном полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, хожу вдоль спальни. Дождь за окном перестал, а сквозь сизые тучи прокрадываются солнечные лучи. В который раз замечаю, как чутко способна погода угадывать настроение людей!

– Слышал, ты решил меня подставить, Ян? Или это все просто сплетни? Пустое?

– Я решил жить по совести, пап, – усмехаюсь в трубку. – Только и всего!

– По совести – это бросить бедную девочку накануне свадьбы?

– Да ладно тебе, бать! Ди бедной назвать сложно!

– Не ёрничай, Ян! – обрывает Шахов, мгновенно позабыв о радушном тоне. – У нас с тобой была договорённость! Или запамятовал?

– Нет, просто передумал, – догадываюсь, что отец намекает на Даяну и её неприкосновенность, но сейчас полностью доверяюсь Филатову. – Яна уехала. Всё, как ты и хотел. Да и дело не в ней, батя! А потому наш с тобой договор потерял всякую ценность!

– Вот ты как заговорил, щенок! Что ж, Ян, не пожалей! Посмотрим, как ты запоёшь без денег и квартиры! Счета твои сегодня же все будут заблокированы!

– Я не передумаю, пап.

Жить с Филом под одной крышей давно не комильфо, да и на счетах моих остались копейки после того, как почти все деньги перевёл Даяне.

– А это мы ещё посмотрим, Ян! Помяни моё слово, ты пожалеешь, что подвёл меня, сынок!

Скидываю вызов и, в очередной раз забив на учебу, начинаю складывать вещи: выбор сделан – отступать некуда! Всё моё барахло вмещается в один чемодан. Чашка крепкого кофе и беглый взгляд на фортепьяно. Пожалуй, это единственное без чего будет сложно. На клочке бумаги – пара строк для Фила, и в путь. Вот только едва успеваю дойти до лифта, как снова звонит мобильный.

– Шах! Помоги!

Знакомый номер и чересчур глухой голос на том конце напрочь меняют мои планы.

Глава 24.Даяна

Я знаю не понаслышке, что такое боль. Боль физическая, когда до искр в глазах ломит кости и сводит мышцы, и, каких бы таблеток тебе ни назначил врач, легче не становится. Боль потери, когда от неверия что «ЭТО» – конец, выворачивает наизнанку, а в горле саднит от так и несказанных слов. Боль одиночества, когда голос диктора из телевизора – единственный, что говорит с тобой вечерами. Боль разочарования… Боль безответной любви… Мне «повезло» я прошла через каждую…

Хотя нет, я только так думала! Это мое очередное болезненное заблуждение! И сейчас, заткнув ладонями уши, я не знаю, где найти в себе силы, его пережить!

«Он твой брат, Яна».

«Брат».

«У вас один отец».

Тихо скулю, сильнее сжимая голову руками. Так не бывает! Так просто не может быть! Меня ломает от осознания этой гадкой правды, тошнит от своей далеко не братской любви к Яну, но больше всего распирает от отвращения к отцу! Я не верю! Не хочу верить, что его отношения с матерью Шаха зашли настолько далеко, длились нескончаемо долго и что вся моя жизнь – это клубок мерзкой, отравляющей лжи.

Слез давно нет. Они кончились за несколько часов езды вместе с силами и желанием верить в лучшее. Видимо, в прошлой жизни я чертовски много грешила, раз в этой Всевышний бесконечно испытывает меня на прочность.

– Кажется, приехали! – Филатов тормозит возле кирпичной пятиэтажки в маленьком провинциальном городке.

Я просила Фила меня спрятать, жаждала навсегда затеряться, и парень, как джин из кувшина, запросто исполняет мою просьбу. Впрочем, без помощи Зайцевой не обошлось. Именно она договорилась с родителями, и те согласились приютить меня у себя.

– Ты уверена? – на всякий случай уточняет Сашка и, заручившись моим кивком, набирает комбинацию цифр на домофоне.

Серый подъезд, четвертый этаж, знакомство с отцом Зайцевой, ее комната с плакатами на стенах – это все как в параллельной реальности: вроде и рядом, но будто не со мной.

Фил затаскивает чемодан и на прощание прижимает к себе. Что-то шепчет и просит простить. Его простить! Глупый, он реально думает, что виноват! Корит себя за правду! Улыбаюсь и снова плачу, носом утыкаясь в его плечо. Мне нужно время, чтобы все понять. Время, чтобы развернуть сознание на 180 градусов. Время – забыть.

– Мы проведем еще один анализ, ладно? – просит Филатов, а я киваю. Ни на что не надеюсь, но киваю. Его рассказ о последних годах жизни Яна красноречивее любых тестов ДНК. Я знаю Шахова! И если он от меня отказался, значит, наше с ним родство – правда!

– Все будет хорошо, слышишь? – Филатов целует меня в лоб и уезжает. До дома ему часов пять езды, и я не смею его задерживать, хоть и боюсь проклятого одиночества больше всего на свете.

Но все оказывается не так уж и плохо. Родители Маши – чудесные люди. Веселые, отзывчивые, легкие. Глядя на них, я понимаю в кого Зайцева. А еще безмерно благодарна им за заботу. Они смогли окружить меня таким семейным уютом и теплотой, о которых я даже не мечтала в доме родной тетки.

Не замечаю, как пролетает неделя, но в голове все тот же кавардак, да и слезы нет-нет да застят глаза. Боль не ушла, напротив, с каждым днем она становится все более изматывающей и острой. И честно, я благодарна Яну за его попытку меня от нее уберечь. Жаль, я не успела остыть к Шахову, как он того добивался. И все же, жизнь продолжается!

Фил делает для меня липовую медицинскую справку и якобы от моего лица передает в универ. Маша каждый вечер скидывает лекции и задания. С головой ухожу в учебу, чтобы закрыть сессию, а после перейти на заочное или вообще сменить вуз. Помогаю тете Любе по дому, а вечерами гуляю по скверу неподалеку и постоянно думаю о Шахове, постепенно закрывая пробелы нашего прошлого его болью. Теперь я знаю, через что прошел Ян в попытках от себя убежать. Знаю о его заботе и срывах, о том, как, рискуя собой, он вытащил меня из разбитого авто и пробивался в больницу в надежде хотя бы попрощаться. Знаю, как чертова правда ломала его все эти годы и как настойчиво он пытался оградить меня от нее. Наверно, когда-то, когда мысли улягутся, а сердце наполнится смирением, мы с ним сможем увидеться снова и, кто знает, возможно, еще станем друзьями.

Фил приезжает ко мне спустя несколько дней хмурым осенним вечером. Совершенно неожиданно. Звонит и просит к нему спуститься. Наспех одеваюсь, спускаюсь по лестнице и застаю парня возле его автомобиля. Не замечая мелкой мороси и завываний ветра, он стоит неподвижно и смотрит в пустоту. Его что-то терзает, вижу, но как добраться до истины, не знаю.