Псих - Амо Джонс

сжимаются, когда руки ныряют в карманы. Он бросает свои ключи Нечестивцу, который внимательно наблюдает за нами обоими.

— Отвези нас домой.

— Я только что пришла! — говорю я в замешательстве. Я люблю этот клубный дом.

— А теперь ты уезжаешь. — Рука Ройса падает в мою. Наши пальцы переплетаются, когда он направляет меня к гаражу, где стоят в ряд байки. За парковкой есть еще один сарай, рядом с большим сараем, где обычно вечеринки, с большой закрытой дверью из листового металла.

Нечестивец подходит ко мне, когда Ройс тянет дверь гаража, открывая ее.

— Ты действительно не думала, что это произойдет? — спрашивает Нечестивец себе под нос.

— Он сказал, что ему наплевать на меня, так что нет, я не думала, что это произойдет.

— Для кого-то, очевидно, такого умного, ты чертовски тупая, — рычит Нечестивый, следуя за Ройсом в гараж.

— Ройс! — раздается сзади девчачий голос. Меня тошнит от всех вагин, которые хотят его. — Могу я прийти?

Я поворачиваюсь, изучая ее с ног до головы.

— Я могу ответить на это, и это "нет".

Ройс подходит ко мне сзади, его пальцы растягиваются на моем животе, прежде чем толкнуть меня за спину.

— Садись в машину. — Он поворачивается к Би. — Нет, ты не можешь.

— Но я не была в твоем доме! — Би опускает нижнюю губу.

Я поворачиваюсь, чтобы сказать что-то еще, когда рука Нечестивца закрывает мне рот, и он начинает тащить меня в сарай, открывает дверь и бросает меня на заднее сиденье, как будто я ничего не вешу.

— Нечестивец! — Я кричу на него, как раз когда он садится за руль и заводит машину.

Я замираю. Знакомое землистое урчание разъяренного V8 дрожит под моей задницей, поэтому я начинаю разглядывать детали машины. Узкие кожаные сиденья, старое рулевое колесо.

— Это его Charger.

— Да, — говорит Нечестивец, прислоняясь головой к запотевшему окну.

— Хм, — усмехаюсь я, качая головой. — Конечно, он оставил свою машину, просто не мог оставить меня. — Мои глаза находят его и Би, которые все еще разговаривают перед нами. Нечестивец еще не включил фары, вероятно, потому, что они будут мигать по всему комплексу.

— В любом случае, что она для него значит?

Злые смешки.

— Она просто одна из многих девушек, которых Ройс держит рядом, чтобы трахать ее до тех пор, пока она не перестанет видеть четко. Вот и все. — Он наклоняется вперед и включает радио, нажимает на сенсорный экран и подключается к Bluetooth.

Я замираю, когда Би приподнимается на цыпочки, ее пальцы обхватывают шею Ройса. Она крепко целует его, и я отворачиваюсь, не желая больше смотреть.

— О, сука только что поцеловала его.

Нечестивый качает головой.

— Ройс никого не целует.

Теперь я игнорирую всех, достаю телефон и просматриваю свои текстовые сообщения.

— Почему ты написал мне? — говорю я, мои глаза встречаются с его глазами в обзорном зеркале.

— Ты хочешь сделать это сейчас? — Его бровь вопросительно выгибается.

Задняя дверь открывается с другой стороны от меня, одеколон Ройса проливается в мой пузырь. Я отодвигаюсь от него как можно дальше, гнев кипит в моих венах из-за него и Би, а потом я начинаю злиться, что злюсь на него.

Нечестивец заводит машину так громко, что сотрясается жестяной сарай, и выгоняет нас из гаража. “Rehab” from Machine Gun Kelly начинает играть, пока я продолжаю просматривать фотографии на своем телефоне. Все, что угодно, лишь бы не смотреть на Ройса. Его рука касается моего подбородка, поворачивая мою голову лицом к нему. Моя челюсть сжата, мои глаза выцвели. Нечестивый заводит песню, и я бы хотела, чтобы он этого не делал. Тексты песен поразили меня на уровнях, которых они не должны были достичь.

Он пристально смотрит на меня, изучая мое лицо, пока мы едем мимо уличных фонарей. С каждым проходом свет освещает только его черты. Я жду, что он что-нибудь скажет, что угодно. Он молчит. Его взгляд падает на мои губы, прежде чем спуститься к моей груди, к моему обнаженному животу, прежде чем вернуться, чтобы встретиться с моими глазами.

— Ты злишься? — на его губах появляется ухмылка. Музыка слишком громкая, чтобы его услышать.

С меня хватит.

Я отстегиваю ремень и двигаюсь по сиденью. Он даже не кажется расстроенным или шокированным, когда я обхватываю его бедрами за талию и устраиваюсь сверху на его твердом теле. Он медленно отступает, широко расставляя ноги и откидывая голову на спинку сиденья. Его взгляд остается на моем, и мое сердце бешено колотится в груди.

— Да, я злюсь, — громко говорю я, просовывая большой палец ему между губ. Он грубо кусает его, его руки обхватывают мою задницу. Глухой звук. Глухой звук.

Другая его рука обнимает меня за шею, притягивая мое лицо ближе к своему.

— Тогда, блядь, перестань отстраняться от меня.

Мои губы опускаются к его губам, и он слегка приоткрывается, втягивая мою нижнюю губу в свой рот. Я углубляю поцелуй, приближая его ближе, его бедра соприкасаются с внутренней стороной моих бедер. Боль, которая была там, растворяется с каждым толчком. Того, что я держу Ройса в своих объятиях, мне достаточно, чтобы забыть, даже если только на данный момент. Как только я думаю, что он собирается отстраниться от меня, он переворачивает меня на спину, пока я не оказываюсь распростертой на сиденьях, и опускается между моих ног, его рот никогда не покидает мой. Его язык исследует мой рот, щелкая, потирая и массируя мой. Нечестивец, должно быть, еще больше заводит музыку, чтобы отключить нас, когда он набирает скорость.

Рука Ройса лежит на моей шее, когда он наклоняется, переводя дыхание, мои глаза ищут его. Я почти слышу, как мысли мечутся у него в голове. Положив руку ему на затылок, я притягиваю его обратно к себе, касаясь губами его губ.

— Перестань думать.

Он рычит мне в губы и отстраняется, отступая обратно на свою сторону машины и оставляя меня в восторге и сухости.

Вздохнув, я подтягиваюсь к своему месту и смотрю на затылок Нечестивца. Проходит еще больше огней, и я щурюсь, чтобы увидеть, действительно ли то, что я замечаю у него на затылке. Шрам, который виден за его рубашкой, становится более заметным.

Мои барабанные перепонки пульсируют, когда огоньки вспыхивают на его шее.

Я не могу выставлять напоказ тот факт, что знаю, что это за шрам или что он означает, по той самой причине, что у меня точно такой же шрам на лодыжке.

Поцелуй никогда не имел для меня смысла. Это было нечто такое, что казалось излишним. Я не хотел, чтобы губы сучки касались моих, я бы предпочел, чтобы они обхватили мой член, но я бросил мяч. Я вышел из-под контроля тех