Псих - Амо Джонс

насколько низко мы опустились, был уровень безопасности, который я чувствовала, находясь рядом с ним. Он всегда был нежен во время секса. Его безмятежность-это то, что мешало мне знать, что он никогда не убьет меня, но прошлой ночью в отеле он почувствовал разочарование. Сейчас над ним нависло темное облако неуверенности, которое заставляет меня чувствовать себя более нервно, чем обычно.

Он продолжает возить нас в один из отелей на другом конце города.

— Мы останемся на ночь тут? — Я спрашиваю, что никогда не бывает хорошо. Еда в моем животе катится, непролитые слезы выплывают на поверхность.

— Да, Джейд. Пошли, — он нетерпеливо расстегивает куртку. Я закрываю дверь, как только выхожу, и следую за ним в вестибюль, держась позади, пока он забирает ключ.

Когда мы находимся в лифте, я отчаянно тянусь к чему-то, к чему угодно, что может гарантировать, что я выйду отсюда живой.

— Мне не нужно идти в клуб сегодня вечером.

Он не отвечает, и на секунду я думаю, что он не собирается этого делать, пока лифт не поднимается наверх и он не прочищает горло.

— О, да, ты знаешь. — Следую за ним в коридор, темно-серые стены кружатся в замедленной съемке. Он останавливается у комнаты № 445 и вставляет карту в прорезь, пока она не издает звуковой сигнал открытия.

Он бросает карточку на стойку у двери, сжимая в руках спортивную сумку. Номер обставлен типично для пятизвездочного отеля. Чистое белье, бокалы для шампанского, мягкое освещение.

— Иди в ванную и подожди, пока я не скажу тебе выйти. Сними свою одежду и надень платье, которое там для тебя приготовлено.

Я киваю.

— Да, сэр.

Войдя в ванную через главную спальню, я закрываю дверь и начинаю раздеваться, когда мой телефон выпадает из кармана.

— Черт. — Я забыла положить его вместе с его ключами, если он увидит, что я совершил ошибку, мое наказание будет еще хуже, чем то, что меня ждет.

Надев то же самое зеленое шелковое платье, которое он заставил меня надеть несколько дней назад, и сложив одежду в кучу, я сажусь на унитаз и открываю камеру для селфи. Я несколько активна в социальных сетях, но я не большая любительница селфи. Нет ничего плохого в девушках, которые делают селфи, я просто не могу заставить себя это сделать. Мне нравится фотографировать океан, природу. Мертвые цветы интересуют меня больше, чем хорошенькое личико. Подняв телефон на уровень глаз, я фотографирую себя с волосами, собранными в одну сторону, волнами от того, что они весь день были заплетены в косу. Мой макияж остается глянцевым и нетронутым, с безупречными линиями и безупречными оттенками. Я смотрю на фотографию и замираю. Я так выгляжу? Я кажусь… грустной. Шелковое платье свисает с одного стройного плеча, мои ключицы такие же острые, как скулы Ройса, мои ярко-зеленые глаза налиты кровью по краям. Я засовываю телефон в сложенные джинсы и брызгаю холодной водой на лицо.

— Ладно. Поехали.

— Ты можешь выйти, — говорит Джеймс из одной из спален через дверь. Распахнув ее, следую за его голосом в хозяйскую спальню. Когда я вхожу, он закрывает весь угол комнаты белыми простынями с металлической самодельной подставкой посередине. Похоже, это может быть место для фотосессии, с откидными простынями и подставкой, но когда я вижу камеру на штативе и инструменты, выстроенные рядом с ней, я понимаю, что сегодня вечером я имею дело не с Джеймсом.

Это что-то другое.

Он направляется ко мне, надевая маску кролика мне на лицо перед повязкой. Это та же маска, которую я использую каждый раз, когда работаю с ним. Я не совсем понимаю, почему он выбрал это, или значение этого. Я свожу все к тому, что это связано с его извращенным умом.

— Мне очень жаль, Банни. Я был счастлив, что ты рядом со мной, как моя игрушка. Как мое величайшее и самое прекрасное достояние. — Он дергает завязки у меня на затылке, когда я чувствую, как слезы просачиваются сквозь повязку на глазах.

— Ты собираешься убить меня? — спрашиваю я сквозь треснувшие голосовые связки, разорванные, как ленты, и срывающиеся с моих губ.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, прижимаясь губами к моим губам. — Еще нет, и не сегодня, нет, — он делает паузу, когда я слышу шорох на заднем плане. — Всегда самая красивая девушка в комнате. Достаточно красоты и силы, чтобы поставить любого мужчину на колени, и у тебя мог бы быть любой, так почему он?

— Почему кто? — Сопли стекают по моим ноздрям, когда слезы становятся плотными. Когда я подхожу, его руки лежат на моих, уводя меня прочь. Я чувствую простыню между пальцами ног, и я знаю, где нахожусь в комнате. Мои руки подняты над головой, когда холодные металлические когти сжимаются вокруг моих запястий.

Disturbed “Inside the Fire” начинает играть, когда он широко раздвигает мои ноги, тоже закрепляя их металлическими зажимами. Он должее нажать уже кнопку, потому что они расширяются. Я хорошо знакома с распорной планкой. Наступает долгая пауза молчания, прежде чем он заговаривает, и на этот раз он заговаривает с помощью того же диктофона, которым пользовался, когда снимал последнее видео.

— Каждую неделю, когда ты оставляешь ее, я буду наказывать ее.

Чего он хочет?

— Вам, вероятно, интересно, чего я хочу, так как я обычно занимаюсь продажами только с клиентами, которые, как я знаю, легко могут произвести обмен.

Обычно? Что? Он никогда в жизни так со мной не поступал. Должно быть, он разговаривает со своей камерой.

— Ответ таков: я ничего не хочу. Разве это не просто забота для тебя? Ты не будешь знать, как спасти эту девушку, и когда ты все поймешь, я могу заверить тебя, что ты захочешь это сделать. А пока у меня не будет другого выбора, кроме как покончить с ее милой маленькой жизнью. — Он делает паузу, и я чувствую прохладу шеста над своей задницей. Но он меня не бьет. Холодный столб скользит вниз по щелке моей задницы, ко входу в мою киску. Я плачу, всхлип вырывается, когда он медленно толкает его внутрь меня. Мои стенки сжимаются, сопротивляясь постороннему предмету.

Кричу так громко, что мое горло разрывает мои крики в клочья, моя голова откидывается назад, когда боль исходит между моих бедер.

— Она всегда была финалом. — Necro “Who’s Ya Daddy? начинает играть. Наконец он извлекает шест, и скользкие капли стекают по внутренней стороне моего бедра.

— Мммм, кровь, — хнычу я, моя гордость и тело вырваны из невинности и прорваны прямо через врата Ада. Моя киска пульсирует, набухшая от жестокого обращения.

— Давайте поиграем в русскую игру…рулетка… — Я качаю головой, сдержанные вопли пульсируют из моей груди.

Мои мышцы расслабляются, мое тело наконец расслабляется. Просто, блядь, возьми меня. Небеса не примут меня, а Ад не примет моих демонов обратно. Я снова останусь в чистилище, только на этот раз по-настоящему. Блядь. Возьми. Меня. Я