Псих - Амо Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Осмелилась. — Его глаза в ярости смотрят на меня, а губы сжимаются вокруг зубов. — Чтобы, блядь, ударить меня и посмотреть, что, блядь, я сделаю.
Я вырываюсь из-под его хватки, и его руки летают вокруг, хватая меня за запястья, чтобы поднять их над моей головой. — Ни хрена себе, я собираюсь тебя, блядь, убить.
— Хорошо! — рявкаю я, переполненная эмоциями. — По крайней мере, это заставит его уйти.
Его челюсть напрягается.
— Заставит что уйти? Видишь ли, ты продолжаешь говорить подобную чушь, и это меня злит. — Он крепче сжимает мои запястья. — И я почти уверен, что ты не хочешь, чтобы я так себя чувствовал.
— Ройс?
— Что? — спрашивает он, его взгляд падает на мои губы.
— Слезь с меня.
Уголок его рта приподнимается в ухмылке, когда он отрывается от моего тела. Как только его вес исчезает, я вздыхаю, вытягивая ноги.
— Ты можешь отвезти меня обратно в общежитие? Мне нужно закончить домашнее задание.
Я щелкаю ножом между указательным и безымянным пальцами, перекатывая его между каждым из них, пока старые часы тикают на заднем плане, заполняя тишину своими громкими ржавыми стрелками.
Тик.
Так.
Тик.
— Ты знаешь, почему ты здесь? — В центре комнаты стоял телевизор с проигрываемым видео. Мы не могли видеть его лица, но он был одет во все черное. — Я скажу тебе. — Мы в комнате. Холодный. Темный. Подвал? Мои запястья были привязаны к спинке стула, рот закрыт. Я нашел Орсона и Шторма рядом со мной, ошеломленных и сбитых с толку. Прошлой ночью была чертовски тяжелая ночь. Намного больше, чем мы ожидали. На самом деле, Орс вообще не должен был пить из-за своей сегодняшней игры.
Я натянул веревки нас, блядь, похитили. Гнев просочился в мои поры, мои мышцы напряглись от напряжения. Ублюдок.
Видео начало расплываться, как у старых коробочных телевизоров, а затем стало четким. Единственное черное сиденье, темные кожаные подушки, черная толстовка с капюшоном, черные брюки и глянцевые мокасины. Я вырос в деньгах, свободно говорил "богатый ублюдок", и хотя этот ублюдок использовал толстовку в качестве одеяла для своей личности, я точно знал, что он тоже разбирается в деньгах. — Каждый из вас уходит. Сегодня вечером. Твоя жизнь была перенесена в ускоренную перемотку вперед.
Зарычав, я попытался выкусить тряпку изо рта, но безрезультатно. Орсон подпрыгивал на стуле, пытаясь развязать веревки, в то время как Шторм молчал, глядя в телевизор, как будто изучая каждую деталь. Нам было, блядь, по восемнадцать лет. Какого хрена ему могло от нас понадобиться? Очевидно, это не деньги, так что это должно быть одолжение от одного или всех наших родителей. У тебя трое самых богатых ебарей в Америке сидят в одной комнате, связанные и ты знаешь, что это как-то связано с родителями.
Его голос возвращается, роботизированный тон выдает, что этот мудак не хотел, чтобы мы знали, кто он такой.
— Прежде чем вы даже попытаетесь отказаться, я скажу вам прямо сейчас, что есть одна очень веская причина, по которой каждый из вас будет слушать каждое слово, которое выходит из моих уст, и не просто повиноваться мне, но и бояться меня.
Вряд ли, ты, гребаная пизда.
— Вас всех выпустят из вашей комнаты с оборудованием, необходимым для возвращения домой. Я уверен, что однажды вы будете восхищаться моей техникой. — Он наклонился вперед, и его ожерелье привлекло мое внимание. — Все трое пойдут домой, и каждый из вас найдет папку на своей кровати. В этой папке будет причина, по которой вы собираетесь меня выслушать. Вы были полностью готовы поступить в колледж. Вы уходите раньше. Вы должны покинуть свои дома не позднее полуночи сегодня вечером. Если попытаетесь кому-нибудь рассказать. Твой друг. Подруга. Родитель. Тетя. Я выпотрошу их, превращу их органы в одежду и продам на Etsy. — Он сделал паузу, и мы все ждали.
Он был чертовски сумасшедшим, но в его словах чувствовался страх, который остался в комнате после того, как он их произнес. Угроза, которая не нуждалась в оружии.
— Если ты не уйдешь… — Вот оно. — Твоя сестра Джейд Оливия Кейн… — Кровь отхлынула от моих вен, и, если бы я физически не был полностью здоровым мужчиной, я бы истек кровью на земле от простого шепота ее имени с его губ. — Станет моей. Когда я говорю "моя", я имею в виду, что вы бы хотели, чтобы я просто убил ее к тому времени, как закончу. Я буду преследовать ее каждый шаг, повешу ее в качестве моей тряпичной куклы, разрывая ее по швам и не сшивая обратно, и если ты думаешь, что у меня нет такой власти… я призываю вас вернуться домой, проверить папки, открыть свой маленький ноутбук или телефонов, и просто ввести Даймонд.
Моя челюсть напряглась, и все внутри моего тела горело.
Он откинулся на спинку стула.
— Я верю, что вы сделаете правильный выбор, джентльмены, и когда вы устроитесь в своей жизни, я вернусь, а если нет, это означает, что один из вас облажался по пути, и мое прибытие вам не понравится. — Потолок открылся, и ножи упали нам на колени. — Вы свободны.
Мы замерли, смотря в телевизор после того, как видео давно исчезло. Нам потребовалось некоторое время, чтобы развернуться и освободиться, но как только наши руки были готовы, все остальное отпало.
— Что, черт возьми, это было? — рявкнул я, свирепо глядя на Орсона и Шторма.
Орсон покачал головой.
— Я не знаю, брат. Мне это не нравится.
Направляясь к двери, я распахнул ее и вышел на палубу, сбитый с толку.
— Мы на яхте.
— Что? — Шторм вышел из-за моей спины с Орсоном на хвосте. Дверь за ним захлопнулась, и когда я потянулся за ней, она осталась запертой.
— Черт. — Быстро пробравшись через моторную яхту, мы взбежали по лестнице, ведущей в главную каюту, и я остановился, увидев океан с одной стороны и береговую линию в сотнях метров от нас с другой.
— Что, черт возьми, происходит? — Замешательство Орсона только разозлило меня. Никто из нас не знает.
— Мы должны его выслушать. — Я знал, что он богат, но эта яхта была чем-то, что могли позволить себе только такие люди, как наши семьи. Это была не маленькая гребаная игрушка. Это была чертова машина стоимостью в несколько миллионов долларов.
— Почему?” — сказал Орсон. — Он может блефовать.
Я нашел три доски для серфинга, выстроенные в ряд сзади, стоящие вертикально, с нашими именами, написанными на листках бумаги, и наклеенными на
