Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

А если знаете, стало быть, вы сам такой же?.. Нет, вы не можете быть таким. Вы спасли мне жизнь и помогли мне. Хладвиг бы прошел мимо».

— Господин Хёльсгрубэ производит впечатление человека достойного, — солгала Ишмерай, сжав маленькие кулачки.

— Верно. Даже Элиас с удовольствием беседует с ним, а ему трудно угодить.

«Трудно угодить — не то слово, — подумала девушка, напряженно разглядывая этих двух высоких мужчин, идущих впереди, деловито беседующих. — Должно быть, он лучший шпион, который когда-либо только был у моего отца. Как ловко он сохраняет последние крохи самообладания после того, как этот человек едва не убил милую его сердце девушку… А ведь когда-нибудь он нанесёт сокрушительный удар. Желаю тебе, Хладвиг, именно такого врага!»

Хладвиг был мрачен, очень неразговорчив и создавал самое отвратительное и неблагоприятное впечатление. Глаза его были холодны и безжизненны, лицо красиво, но за выгодным обликом его девушка не видела души. Будто это был вовсе не человек, а жестокий дух смерти.

На следующий день, когда госпожа Вайнхольд и Мэйда вновь направились в город, Ишмерай вышла из дома, решив побродить в окрестностях в надежде встретиться с Александром.

Девушка, плотно закутавшись в плащ, бродила среди деревьев и протоптанных троп. Промозглый ветер пробирался под одежду. Ишмерай сильно замерзла, но продолжала гулять, ожидая единственного, кому она доверяла.

Но он не пришел. Пришел тот, кого она вовсе не ожидала увидеть.

Хладвиг Хёльсгрубе вырос перед ней так неожиданно, что девушка даже не успела собраться с мыслями.

— Миррина Камош, — тихо произнёс он, будто удивившись. — Вы здесь одна?

— Дер Хёльсгрубе… — пробормотала та, сделав книксен. — Я просто гуляю. Сегодня пригожий день.

— Если вам нравится февральский ветер, то пригожий, — кивнул тот, будто издеваясь. — Я шел к господину Вайнхольду. Мы всегда были добрыми товарищами. И я искренне рад, что он, наконец, решил заняться воспитанием своей дочери. Господин Вайнхольд и господин Бернхард хвалят вас…

— Рада слышать, — прошелестела Альжбета, не понимая, притворяется он или говорит правду.

— …только неведомо, за какие услуги. Кто отрезал вам волосы, сударыня Камош? — вдруг тихо и даже зловеще осведомился Хладвиг, пырнув её бездушием своего взгляда.

— Я сильно болела… — ответила девушка, попытавшись сдержать страх. — И волосы пришлось отрезать…

0 Чем же вы болели? Господь наказал вас за ваше служение дьяволу, Альжбета Камош… или, — он угрожающе поглядел на неё, — Ишме`гай…

Девушка застыла, осознав, в какую ловушку попала. Она была один на один со своим заклятым врагом. И некому было заступиться за нее.

— Я не понимаю вас, господин Хёльсгрубэ, — залепетала Ишмерай, тщась придать словам своим немного решительности.

— Твоя сестра… — зарычал он, схватив ее за локоть, — испытала все виды боли на суде… Твоя сестра… Атанаис… Она и такие же грешники… эти черти с копытами.

Ишмерай старалась показать все недоумение, которое завладело ею, но не могла. Дрожь ужаса и ненависти пронзила её.

— Прекратите сжимать меня! — возмущенно выдохнула она. — Мне больно!

— На костре будет еще больнее… — зарычал тот, вдруг прижал её к стене дома и схватил за горло. — Думаешь, я не узнал тебя, дьявольская девка? Ты и твоя сестра были готовы души отдать за этих чертей. Атанаис уже отдала. Отдашь и ты!

«Ложь! — злобно подумала Ишмерай, однако не смея выкрикнуть это ему в лицо: если она скажет это, то признает его правоту. — Атанаис жива!»

— Но мне сложно будет сжечь тебя без доказательств! — рыкнул тот, приблизив к ней своё лицо так близко, что его оскаленные зубы едва не кусали её. — Ты приглянулась Бернхарду, дьявольская шлюха. Без его дозволения никто в Аннабе не может разжигать костры. Тебя он не сожжет… Если я не нашепчу ему на ушко, что ты не Альжбета Камош, а сестра девицы, которую на суде приговорили к смертной казни за колдовство, что ты пришла вовсе не из восточных земель, ты поклоняешься тем же божкам, что и это рогатое аваларское отродье!

— Я верую в Бога единого и всемогущего! — прорычала Ишмерай, напрягая все силы свои, чтобы не показать ему своего страха. — Вы оговариваете меня! Это грех!

— Да ты ещё смеешь угрожать мне?! — рявкнул тот, и Ишмерай начала задыхаться от силы его хватки.

Он был сильнее, чем она, и бездушнее. Задушить её для него не составит никакого труда.

«Александр! — жалобно подумала она, начиная отчаянно бояться. — Александр, помоги мне!»

Но Хладвиг вдруг разжал свою хватку, и ноги Ишмерай подкосились. Она рухнула на колени в подтаявший снег и, кашляя, дрожа, пыталась отдышаться. Ее враг возвышался над ней непоколебимой жестокой статуей, сильной и опасной, и Ишмерай вновь почувствовала себя маленькой, беззащитной, ни на что не годной.

— У тебя здесь союзники, — тихо и угрожающе заметил он. — И вам всем что-то нужно в Аннабе. И пришли из какой-то неведомой стороны. У аваларцев никогда в друзьях не было людей. Но вам они доверяют. И союзники твои — тоже люди. Кто они? Любовницы дьявола? Или любовники? Сколько их?.. — его голос становился все холоднее и жестче, а взгляд — все безумнее.

Он вдруг сел перед ней на корточки, внимательно оглядел и тихо прорычал:

— У тебя с ней одни глаза. Зеленые. Как у ведьм…

Хладвиг Хельсгрубе ненавидел Атанаис. Теперь он ненавидел и Ишмерай.

— Я н-не понимаю вас… — выдохнула она, трясясь, хватая ртом воздух. — Вы меня с кем-то спутали!..

Он прошипел:

— Берегись Ишме`гай… Любая твоя ошибка, и Бернхард не станет переходить мне дорогу. Он будет смотреть, как корчишься ты на столбе в пламени костра правосудия! И не вздумай бежать. Ты не покинешь Аннаб без моего ведома. Я поймаю тебя и отволоку на аннабский суд… Скоро тут тоже запылают костры, как и в Кедаре! Я позабочусь об этом. Ты откроешь мне своих союзников, Ишмег`ай. Откроешь!..

Хладвиг поднялся и невозмутимо зашагал по заснеженной тропе к дому Вайнхольдов. А Ишмерай так и осталась сидеть, тщась подняться, тщась успокоить свой ужас.

После занятий с Мэйдой Альжбета поднялась в свою комнату и провела под одеялом весь вечер, отказавшись уделить господину Бернхарду несколько минут, сославшись на плохое самочувствие. Ишмерай знала,