Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Интересно, а малиновку я увижу? – спросил Колин.
– Не беспокойся, скоро ты её часто будешь видеть! – отвечал Дикон. – Как птенцы вылупятся, она так и будет здесь мелькать! Взад-вперёд, взад-вперёд, просто голова закружится! Так и будет носиться с червяками в клюве, а червяки-то больше её самой! А птенцы, как её завидят, так будут кричать, что она вконец растеряется, какой из ртов прежде кормить. Все-то рты разевают, все пищат! Матушка говорит: «Когда я вижу, как бедной малиновке приходится трудиться, чтобы все эти рты накормить, так я рядом с ней ну просто барыня-бездельница, право слово!» А птахи трудятся в поте лица своего – только никто этот пот не видит!
Все трое рассмеялись, но тут же зажали рты руками, вспомнив, что их могут услышать. Колину ещё несколько дней тому назад объяснили, что говорить в саду надо потише, а ещё лучше шёпотом. Такая таинственность пришлась ему по душе, и он изо всех сил старался соблюдать это правило, да только трудно сдержать смех в разгар веселья.
С каждой минутой они находили что-нибудь новое, и с каждым часом солнце сияло всё ярче. Кресло снова поставили под сливу, Дикон уселся на траву и уже вынул было свирель, как вдруг Колин увидел нечто, чего раньше не замечал.
– Какое старое дерево… вон там, правда? – спросил он.
Дикон посмотрел на дерево, стоявшее вдали. Мэри тоже на него посмотрела – оба замолчали.
– Да, – мягко произнёс наконец Дикон.
Мэри задумчиво глядела на дерево.
– Ветки такие серые, и нигде ни листочка, – продолжал Колин. – Они совсем мёртвые, правда?
– Это уж точно, – согласился Дикон. – Только оно всё увито стеблями роз, а когда они зацветут, то закроют мёртвые ветки листьями и цветами. Тогда оно не будет таким мёртвым, а станет здесь самым красивым!
Мэри всё не сводила глаз с дерева.
– Большая ветка у него как будто обломилась, – заметил Колин. – Интересно, как это случилось.
– Давно это было, – отвечал Дикон. – А‐а! – с облегчением воскликнул он и тронул Колина за плечо. – Гляди-ка! Малиновка! Несёт что-то в клюве!
Колин едва-едва успел краем глаза увидеть, как в воздухе мелькнула красногрудая птичка: она пронеслась сквозь ветви и исчезла в заросшем уголке сада. Колин радостно засмеялся и откинулся на подушки.
– Несёт им что-то к чаю! Видно, уже пять. Я бы и сам от чая не отказался.
Опасность миновала.
– Нет, это просто чудо, что малиновка как раз в ту минуту пролетела! – доверительно сказала потом Дикону Мэри. – Я знаю, это чудо!
Оба боялись, что Колин начнёт расспрашивать про старое дерево, ветка которого обломилась десять лет назад. Такая возможность была – Дикон озадаченно почесал в затылке.
– Сделаем вид, что оно ничем от других не отличается, – предложил он. – Мы же не можем ему сказать, что произошло на самом деле. Бедняжка! Если он заговорит о нём, надо… надо его отвлечь.
– Да-да, конечно, – согласилась Мэри. – Развеселить как-нибудь…
Только ей самой, когда она смотрела на старое дерево, было не очень-то весело. В эти минуты она думала о том, правда ли то, что рассказал ей Дикон. Он озабоченно взлохматил свои рыжие кудри, его голубые глаза вдруг как-то мягко засветились.
– Миссис Крейвен была такая красивая… и такая милая, – произнёс он с расстановкой. – Матушка говорит: «Может, она в Мисселтвейт прилетает, чтобы за мастером Колином присмотреть – как все матери, если их на тот свет забирают». Понимаешь, они просто не могут не возвращаться! Может, это она и была в саду, может, она и надоумила нас взяться за работу и привезти его в сад.
Сказать по правде, Мэри думала, что Дикон имеет в виду колдовство. Она верила в колдовство. В глубине души она полагала, что Дикон и сам немного колдун, добрый конечно, потому и люди его любят, а звери и птицы знают, что он им друг. Может, потому и малиновка прилетела в тот самый миг, когда Колин задал опасный вопрос? Дикон над Колином весь день колдовал – и вон как Колин изменился! Трудно было поверить, что он когда-то вопил, и бился, и кусал подушку, как сумасшедший. Он уже не был таким мертвенно-бледным. Розовый отблеск, лёгший в саду на его лицо, шею и руки, не вовсе исчез. Лицо его уже не казалось сделанным из воска или слоновой кости.
Они видели, как малиновка несколько раз пролетела в гнездо, держа в клюве корм, и это навело их на мысль о том, что неплохо бы и им подкрепиться. Колин решил, что пора выпить чаю.
– Пойди и скажи кому-нибудь из слуг, чтоб принесли нам корзину и оставили её у дорожки с рододендронами, – попросил он Мэри. – А потом вы с Диконом принесёте её сюда.
Это была хорошая мысль – осуществить её было нетрудно. Когда же на траве расстелили белую скатерть, а на ней появились поджаренный хлеб с маслом, булочки и горячий чай, все трое так и накинулись на еду. Две-три птицы, спешившие по своим семейным делам, задержались, чтобы узнать, что здесь происходит, и отведать крошки со стола. Орешек и Скорлупка схватили по кусочку булки и прыгнули на деревья, а ворон цапнул целую половинку и, отлетев в сторонку, стал клевать её, рассматривать и вертеть, хрипло выражая своё мнение, пока наконец не решил заглотнуть её всю разом.
День медленно катился к закату. Солнце уже не сияло так ярко, пчёлы разлетались по домам, а птицы мелькали всё реже. Мэри и Дикон сидели на траве, корзинка из-под еды была упакована. Колин лежал, откинувшись на подушки, – его густые волосы были убраны со лба, а лицо приобрело вполне естественный цвет.
– Не хочу, чтобы этот день кончался, – сказал он. – Но завтра я опять сюда приеду, и послезавтра, и послепослезавтра, и послепослепослезавтра тоже.
– Вот уж надышишься свежим воздухом вволю, правда? – подхватила Мэри.
– Ни на что другое я теперь не соглашусь, – отвечал Колин. – Я видел весну; теперь я должен увидеть лето. Я должен увидеть, как всё тут будет расти. Я сам здесь буду расти.
– Это уж точно, – подтвердил Дикон. – Ты у нас ещё будешь здесь скоро ходить… и копать, как все остальные… Вот увидишь!
Щёки у Колина вспыхнули.
– Я?! – вскричал он. – Ходить?! И копать?!
Дикон осторожно взглянул на него. Ни он, ни Мэри
