Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

– Я скорее откажусь от места, чем соглашусь с таким предложением, – заявила сиделка с неожиданной твёрдостью.

– Я пока ничего не предлагаю, – отвечал врач нервно. – Посмотрим, посмотрим… Дикону я бы и новорождённого доверил.

Самый дюжий лакей снёс Колина вниз и уложил его в кресло-каталку, возле которого уже стоял Дикон. Камердинер подложил Колину под голову подушки и закутал его пледами – раджа махнул рукой ему и сиделке.

– Я разрешаю вам удалиться, – произнёс он.

Те тут же удалились, хотя надо признать, что, закрыв за собой двери дома, оба рассмеялись.

Дикон осторожно покатил кресло. Мэри шла рядом, а Колин откинулся на подушки и поднял лицо к небу. Голубой купол уходил высоко вверх, а в хрустальной вышине, словно птицы с распростёртыми крыльями, плыли белоснежные облачка. Тёплый ветерок веял с вересковой равнины, донося незнакомые терпкие ароматы. Грудь у Колина высоко вздымалась, огромные глаза жадно вбирали всё вокруг.

– Сколько разных звуков! – воскликнул он. – И поют, и свистят, и перекликаются! А чем это ветер пахнет?

– Это дрок начинает цвести, – отвечал Дикон. – А‐а, вот и пчёлки на него налетели!

На дорожках, по которым они двигались, не было ни души. Всем садовникам с их помощниками было велено уйти подальше. И всё же наша троица углубилась в кустарник и прошла меж клумб у фонтана, следуя тщательно разработанному маршруту, – эта таинственность доставляла им такое удовольствие! Наконец они свернули на Длинную дорожку, идущую вдоль стен, и в предвкушении того, что сейчас увидят, перешли почему-то на шёпот.

– Вот это место, – прошептала Мэри. – Здесь я ходила и думала, думала…

– Правда? – переспросил Колин, жадно оглядывая ровную завесу из плюща. – Но я ничего не вижу. Тут нет никакой дверки.

– И я так думала, – сказала Мэри.

Наступило чудесное молчание – все трое затаили дыхание. А кресло всё катилось.

– Вот сад, где работает Бен Везерстаф, – заметила Мэри.

– Да? – снова откликнулся Колин.

Ещё несколько шагов – и Мэри снова зашептала:

– Вот здесь малиновка перелетела через стену.

– Да? – воскликнул Колин. – Ах, вот бы она снова прилетела!

– А тут, – продолжала торжественно Мэри, ткнув пальцем в большой куст сирени, – она уселась на кучку земли и указала мне, где ключ.

Колин приподнялся и сел.

– Где? Где? Там? – вскричал он, и глаза у него стали огромными, как у волка в сказке про Красную Шапочку.

Дикон остановился – встало и кресло.

– А вот сюда, – сказала Мэри, подходя вплотную к стене, – сюда я подошла, чтобы с ней потолковать, когда она прощебетала мне что-то со стены. А вот плющ, который отнесло тогда в сторону ветром.

И она раздвинула зелёную завесу.

– Неужели это… – От волнения у Колина перехватило дыхание.

– Вот ручка – и дверка! Дикон, вкати-ка его… Вкати его побыстрее!

Дикон изо всех сил толкнул кресло – оно весело и ровно вкатилось в сад.

Но Колин, хоть он и вскрикнул от восторга, снова откинулся на подушки, прикрыл глаза ладонями и не открывал их, пока не оказался внутри. Он будто боялся взглянуть. Тут кресло словно по мановению волшебной палочки остановилось, дверка захлопнулась. Колин отнял от глаз ладони и с жадностью огляделся. Ярко-зелёная пелена из нежных маленьких листочков затянула стены, землю, деревья и свисающие плети вьющихся роз; на траве под деревьями и в серых вазонах, поставленных в нишах, всюду сверкали золотые, багряные, белые пятна; над его головой розовели и снежно белели ветви деревьев, шелестели крылья, кто-то свистел и гудел, и плыли, плыли дивные запахи. Солнце нежно ласкало ему щёки. Мэри и Дикон с изумлением взглянули на Колина. Внезапно он разительно изменился – на его белое, без кровинки, лицо, на шею, на руки упали яркие розовые блики света.

– Я выздоровлю! Выздоровлю! – закричал Колин. – Мэри! Дикон! Я буду здоров! Я буду жить, и жить вечно!

Глава 21

Бен Везерстаф

Странно, что в этой жизни мы лишь изредка испытываем уверенность в том, что будем жить вечно. Порой это чувство посещает нас на рассвете, если он тих и задумчив. Бывало, выйдешь из дому, станешь поодаль, откинешь голову и смотришь, смотришь в вышину, наблюдая, как неспешно разгорается бледное небо и наступают чудные перемены, а потом взглянешь на восток и чуть не вскрикнешь от восторга, и сердце замрёт от всегда удивительного, величественного восхода солнца – а ведь это повторяется каждое утро в течение многих, многих тысяч лет. Тут-то и почувствуешь – на миг или два – уверенность, что будешь жить вечно. А не то бывает, что стоишь один в лесу на закате – таинственный золотой свет тихо сквозит меж ветвей и, кажется, снова и снова медленно говорит тебе что-то, чего ты, как ни старайся, не умеешь расслышать. Или ещё, когда глядишь в тихую бескрайнюю синеву ночного неба, усеянного миллионами звёзд, которые смотрят на землю, словно ждут чего-то, проникаешься верой, а порой в этом убеждает далёкий звук музыки или взгляд чьих-то глаз.

Так произошло с Колином, когда он впервые услышал поступь весны в высоких стенах потаённого сада. Казалось, в тот день весь мир посвятил себя тому, чтобы явить одному мальчику своё совершенство, сердечность и дивную красоту. Из одной лишь небесной своей доброты весна явилась, чтобы на этом небольшом пространстве показать ему всё, что только было в её силах. Не раз Дикон изумлённо замирал на месте и тихо тряс головой.

– Ну и ну! – повторял он. – Я двенадцать лет прожил, мне уж тринадцатый пошёл, а такого денька я за все годы не видал!

– Да, день великолепный, – соглашалась Мэри, вдыхая весенний воздух. – Такого, клянусь, с Cотворения мира не было!

– А как по-твоему, – проговорил мечтательно Колин, тщательно выговаривая слова на йоркширский манер, – это всё специально для меня так сделано?

– Нет, вы только послушайте! – обрадовалась Мэри. – Ты уж и по-йоркширски заговорил! И как хорошо – просто трудно поверить!

Всё в этот день было чудесно.

Они подкатили кресло под сливу, снежно-белую сливу в цвету, которая так и звенела от пчёл. Ветви сливы раскинулись над креслом, словно балдахин над троном сказочного короля. А рядом стояли вишни и яблони, готовые вот-вот зацвести; ветки их розовели и белели на солнце, а один или два цветка уже раскрылись. Небо глядело синими дивными глазами меж цветущими ветками сливы.

Мэри и Дикон немного поработали, а Колин смотрел на них. Они несли ему на показ всякую всячину: раскрывающиеся или плотно закрытые почки, веточку с чуть распустившимися листочками, упавшее на землю перо дятла, скорлупу,