Мой любимый негодяй - Эви Данмор

все еще рассматривает этих грациозных животных исключительно как истребителей мышей, мы не забываем, что в Древнем Египте их почитали наравне с богами, верно?

– В самом деле, – ответила мать Люси.

Люси смутно помнила кошек матери: избалованных, капризных существ, которые свободно шастали по комнатам хозяйки и которых периодически вывозили в застеленных плюшем корзинах на какие-то выставки. Люси всегда подозревала, что мать завела их назло Уиклиффу; тот никогда не упускал повода назвать идиотской привычку держать животных в доме на верхних этажах.

– Египтяне мумифицировали кошек, – продолжила леди Хэмпшир. – Мне посчастливилось приобрести одну из мумий у доктора Карсона – полагаю, вы о нем слышали?

– Увы, нет. – Леди Уиклифф явно был неприятен этот разговор.

И в этот момент Хэтти набралась смелости и сказала:

– У леди Люси есть кошка.

– О! – воскликнула леди Хэмпшир. Больше у нее слов не нашлось. Однако ее похожие на бусинки глаза принялись исследовать Люси с ног до головы, словно только что заметили ее присутствие.

Мать повернулась в сторону Люси. Совсем чуть-чуть, но заметно.

– Какой породы?

– Не знаю, – медленно проговорила Люси, несколько опешив от того, что мать с ней заговорила. – Черный окрас. Мне ее подкинули.

– Гадость, – фыркнул профессор Марлоу. – Уличная кошка – в доме?

– Скорее потерявшаяся, – возразила Люси. – Ее конституция слишком благородна для беспородной кошки.

Профессор нахмурился. Зато мать кивнула, словно сочла такой аргумент вполне веским. Следом за ней и Сесиль принялась кивать.

Чувствуя на себе ободрительный взгляд леди Солсбери, Люси продолжила:

– Ее зовут Боудикка.

– В честь воинственной языческой королевы? – сказал профессор Марлоу. – Забавно.

Леди Хэмпшир продолжала молча и оценивающе сверлить Люси глазами.

– Вы очень изящны, леди Люсинда, – наконец заговорила она, разглядывая узкую талию Люси. – Случайно не глотали солитера?

Ее мозг завис. Ловушка? Оскорбление? Шутка?

– Крайняя худоба у женщин обычно является признаком сильного нервного расстройства, – заметил профессор Марлоу. – Я рекомендую больше времени проводить в горизонтальном положении.

Люси уже подумывала взять трость у леди Солсбери и причинить ему физический ущерб, но тут Хэтти и Катриона внезапно вспомнили, что их троих давно ждут на крокетной площадке и, с позволения дам, они должны удалиться. Подруги подхватили Люси под руки, слева и справа, и увели прочь.

– Ну вот, – радостно сказала Хэтти, когда они двинулись в сторону рощицы, – все прошло удачно.

– Удачно? Да меня все ненавидят! Что еще за солитеры?

– Она просто пыталась поддержать разговор, Люси.

– Она намекала, что у меня паразиты!

– Некоторые дамы глотают их, чтобы оставаться стройными, – совершенно серьезно сообщила Хэтти. – И очень многие придерживаются диеты.

– Все равно не могу себе представить, чтобы она задала подобный вопрос моей матери.

– Ага. Она скорее предпочла бы обсуждать с ней «бешенство матки» в присутствии множества людей.

Неожиданно для себя Люси расхохоталась:

– О, на маму тема не произвела впечатления.

Она обернулась через плечо. Мать по-прежнему беседовала с леди Солсбери, однако краем глаза продолжала коситься в сторону дочери. Люси выдержала взгляд; графиня тоже. Едва различимый контакт длился, пока не подошла Сесиль и не отвлекла на себя внимание леди Уиклифф.

– Полагаю, это был успех, – сказала Катриона. – Тебя видели беседующей с влиятельными людьми и, что более важно, со своей матерью…

– Смотрите! – воскликнула Хэтти. – Лорд Перегрин в числе игроков. Сейчас он и нам предложит присоединиться.

Младший брат Монтгомери как раз заметил их троицу. Он уже размахнулся крокетным молотком, однако замер и поднял руку туда, где в более официальной обстановке должна была бы находиться его шляпа. Сегодня он явился не при параде, а в одной из оксфордских курток в цветную полоску, которые носили гребцы; его светлые волосы, вдобавок выгоревшие на солнце, ерошил легкий ветерок.

Внезапно Катриона вцепилась в плечо Люси. На щеках у нее вспыхнул нервный румянец.

– Наверное, лучше я пойду и выпью пунша, – шепнула она.

– Так не годится, – возразила ей Хэтти. – Он тебя уже заметил.

– Леди! Мисс Гринфилд! – прокричал лорд Перегрин и, чтобы не оставить сомнения в том, что он их действительно видит, махнул молотком, лишь по чистой случайности не задев кудрявую голову лорда Палмера.

– Черт! – шепотом выругалась Катриона.

Несколько непривычно было видеть обычно хладнокровную подругу в таком смятении, однако Люси вспомнила – пару месяцев назад Катриона стала на сторону Перегрина, когда тот рассорился со своим могущественным братом. Люси замедлила шаг, пораженная внезапной догадкой:

– Ты к нему… неравнодушна?

– Тсс, – шикнула Катриона.

– Он нас пока что не слышит, – прошептала Хэтти; она явно что-то знала.

– В любом случае это неважно, – мрачно подытожила Катриона. – Он назвал меня «хорошим парнем».

Хэтти резко остановилась и от возмущения выпятила губы в форме буквы «О»:

– Он сделал что?

Катриона поправила очки.

– После инцидента в винном погребе поблагодарил меня и сказал, что я «очень хороший парень». Явно не заметил мою принадлежность к женскому полу.

– Хам!

– И он далеко не первый, – вздохнула Катриона. – Ладно, хватит об этом.

«Он тебя не стоит», – хотела сказать Люси. В свои девятнадцать лорд Перегрин по сравнению с двадцатитрехлетней Катрионой выглядел молокососом. И в любом случае был недостоин ее блестящего ума. Однако, как ни прискорбно, если дело касается мужчин, эмоции не поддаются логическому объяснению. Когда подруги приблизились к группе джентльменов, Люси поймала себя на том, что ищет среди них долговязого распутника с медными волосами – а ведь прегрешения Тристана намного более оскорбительны, чем идея обозвать ее парнем.

Люси взяла руку Катрионы и кивнула игрокам.

– Давайте притворимся, что не умеем играть, и пропустим все мячи?

– Конечно, – весело согласилась Хэтти. – По крайней мере, если ты хочешь, чтобы один из джентльменов сегодня пригласил тебя на танец. На вальс! Рекомендую лорда Палмера: у него легкая походка и он уверенно ведет в танце.

– Я терпеть не могу намеренно отбивать мяч под неправильным углом.

Катриона крепче сжала ее руку:

– Обещаю выигрывать за всех нас. Я никогда не танцую.

Тристан не мог припомнить более скучного бала – а ведь он еще даже не начался!.. В его руку вцепилась Сесиль, которая в своем розовом платье с рядами декоративных кисточек и складок выглядела как роза и пахла тоже как роза; позади неотступно следовали неразговорчивая мать Люси и Томми Тедбери, явно затаивший обиду. Постоянное присутствие этой троицы душило Тристана сильнее, чем галстук-бабочка, неприятно сжимавший горло с того самого момента, когда он встретил Сесиль и графиню у их комнат, чтобы сопроводить на бал.

В Большом зале их заметили несколько приятелей Тристана по Итону, с бокалами в руках. Уэстон, Кэлторп, Эддингтон и Макгрегор, мгновенно определил Тристан, когда парни, вдохновленные бренди, разом выкрикнули его имя.

Он обернулся и положил руку в перчатке