Untitled.FR11.rtf5 - Неизвестно

Засмеялся и бухгалтер Петров.

Метнув на Катьку обиженный взгляд, Петр Николаевич встал и занес кулак, чтобы покарать обнаглевшего насмешника.

— Не трогай меня! — заверещал бухгалтер Петров. — Я есть приезжая морда! Я еврей. Меня бить нельзя! Кто тебе наводку делать будет?

— Что? — изумился Петр Николаевич. — Что ты сказал, козел вонючий? Ев­реи у нас еще до татаро-монгольского ига исчезли. С тех пор маемся с козлами всякими!

И он погрузил в трепещущего Петрова увесистый кулак.

И опять появился шанс, что все закончится миром, и Петр Николаевич про­сто забьет этого козла Петрова, и наутро в овраге найдут его труп, но сорок восьмая гражданская война все-таки не начнется, а если и начнется, то не так и не в этот вечер.

И вот тут, когда вроде бы всё так мирно и хорошо устроилось, Катька вскочила вдруг, опрокинув в костер котелок с варевом, и с криком: «Наших мочат!» — по­бежала вдоль насыпи.

Очень не хотелось Петру Николаевичу идти в этот вечер на гражданскую во­йну, хотелось просто оттянуться с друзьями, отдохнуть маленько от забот, и вот надо же .

От расстройства он даже Петрова добивать не стал.

Вытащил из кармана поллитру и, отпив половину из горлышка, протянул бу­тылку поверженному бухгалтеру.

— Вот ведь дура! — сказал он. — Отдохнуть по-человечески не даст.

— Я же говорю, что шпионка она... — глотнув водки, сказал Петров. — Не сер­дитесь, Петр Николаевич, а ведь и в самом деле: не НАТА ли ее заслала к нам?

Петр Николаевич задумчиво посмотрел на свой кулак, но бить Петрова не стал.

— А хрен ее знает... — сказал он. — Может, и правда шпионка.

Подумал немного и добавил:

— А ты, Петров, тоже много на себя берешь. Как тебя угораздило нелепость такую сказать? Ну, что еврей ты... Ты что своим умом думаешь? В антисемиты меня записать хочешь? А я ведь и по понятиям могу разобраться с тобой.

— Что вы, что вы, Петр Николаевич! — Петров от испуга поперхнулся водкой, и бороденка его задрожала от страха. — Ну, как вы такое думать можете? Разве бы посмел я! Так, по глупости своей козлиной ляпнул! Что вы! У меня и в паспорте так национальность обозначена, дескать, Петров — козел вонючий. Убили бы меня, с вас бы только за козла и спросили, а больше не за что спрашивать . Ника­ких бы последствий для вас не было.

— Ну, то-то. — смягчаясь, сказал Петр Николаевич, который ничему в жиз­ни не удивлялся и ничего не боялся, кроме как прослыть антисемитом. — Так-то лучше . Ну, пошли что ли? Кажись, уже стреляют там...

Петров торопливо допил водку и вскочил.

— Пойдемте, Петр Николаевич! — радостно сказал он.

— Запевай тогда! — скомандовал Исправников.

—Дан приказ ему на запад.

Ей в другую сторону...

— запел Петров.

— Уходили рэкетиры

На гражданскую войну!

— подхватил Петр Николаевич песню о тревожной рекитерской юности.

ШЕСТОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.

ОКОНЧАНИЕ

Некоторые читатели, без сомнения, удивятся, почему я так подробно рассказы­ваю о начале сорок восьмой гражданской войны.

Мне уже досаждали этими вопросами.

— Чем, — спрашивали, — Давид Эдуардович, заурядная сорок восьмая граж­данская война привлекла внимание такого крупного деятеля Всепланетного ма­сонства, как вы? Ведь во время сорок девятой гражданской войны, когда брокер Нужников выкатил из своего киоска гаубицу и начал обстреливать здание вокзала, где заседал Городской Комитет Охраны Рельсы, события разворачивались гораздо драматичней.

Ну, что тут сказать .

Я мог бы сослаться на инструкцию Центра Всепланетного Масонства, пред­усматривающую, что при передислокации в другую Галактику населения пред­почтительнее использовать как раз такие вот неприметные, как сорок восьмая гражданская война, приемы . Но вы понимаете, что разглашать инструкцию я не имею права.

Хотя и опирается эта инструкция на вполне открытые источники, многие из которых вы можете найти в книге Н.Ф. Федорова.

Помните про неродственность, которая в ее причинах обнимает и всю природу, как слепую силу, не управляемую разумом?

Подумав так, я достал из ящика стола милицейскую фуражку с красным околы­шем и задал вопрос Федору Михайловичу Любимову, правда ли, что его супруга Екатерина Ивановна Любимова является шпионкой НАТО.

— Какая Ната? — удивился господин Любимов, не сводя глаз с моей фураж­ки. — Я не знаю, гражданин начальник, никакой Наты. Катьку знаю. Розу знаю. Помнишь, гражданин начальник, у Тургенева. Как хороша, как свежа была Роза!

Но я не позволил ему уйти от ответа.

— А Сара? — спросил я, показывая ему масонский знак.

— Да, Додик. — сказал Федор Михайлович. — Сара тоже была тогда свежа!

— Но тогда не лукавь, Федя, и расскажи и про Нату . Неужели ты мог забыть Нату?

— Как же я мог забыть Нату, Хавьера Салана и Мадлен Олбрайт? — сдался Федор. — Зачем ты говоришь такое, начальник?! Еще Иван Сергеевич Тургенев писал, как хороши, как свежи были Роза, Сара и Ната.

— А Сербия?

— А что Сербия, Додик? Сербия — не Роза, не Сара, не Ната и даже не Черно­мырдин.

— Но Роза.

— Но Сара. Но Хавьер Салана!

— Но Ната. Но Мадлен Олбрайт!

Мы долго беседовали так с Федором Михайловичем Любимовым, пока он не превратился в мое отражение в зеркале . О! Я многое понял в тот вечер.

Мне стало ясно, почему так трудно, но всегда правильно, всегда в верном на­правлении вершится история и самого Рельсовска, и войн, которые прокатывают­ся по его улицам. И только одного так и не смог понять я, почему Главный Пре­диктор Восточных Территорий, господин Иван Гаврилович Громыхалов поручил заниматься составлением истории города Рельсовска именно мне.

Я легкомысленно взялся за эту работу, но я ведь даже и не подозревал, как все запутано в рельсовской истории. Забегая вперед, скажу, что и об опасности изуче­ния ее, я тоже тогда не подозревал.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, или ГРАЖДАНСКИЕ ВОЙНЫ В РЕЛЬСОВСКЕ.

ОКОНЧАНИЕ

А сто сорок вторая гражданская война?

Немыслимо понять, почему вдруг все заговорили о Чечне, хотя она по-прежнему оставалась вдалеке от Рельсовска.

Некоторые исследователи полагают, что тогда чеченцы в лице полевого коман­дира Вити-райкомовца объявили газават всем рельсовским банкам. По фальши­вым авизо они получили столько денег, что это встревожило Ивана Гавриловича Громыхалова и Якова Абрамовича Макаронкина.

— Однако . — пожаловались они Петру Исправникову. — Если они и дальше газаватить будут, чего нам-то воровать останется? Литра по два уже выгребли.

— Не берите в голову! — ответил Исправников. — Мы их прикроем.

— А сумеешь, Петя?

— Да я с ними одним полком управлюсь. Что вы, не помните, как я в прошлом годе Трехлитровый банк слил?

Увы .

Петр Николаевич Исправников не сдержал своего слова.

Откуда-то из-за Дальних Оврагов пришли в Рельсовск отважные воины, ко­торые были обучены захватывать роддома и, выставив впереди себя беременных баб, диктовать свои ультиматумы .

Но отважные джигиты — гордость Дальних Оврагов — сами с позором вы­нуждены были отступить от Рельсовска, ибо, с ужасом обнаружили, что все жен­щины, как, впрочем, и мужчины давно покинули сей славный город .

О двухстах пятидесяти шести гражданских войнах в Рельсовске создана — это видно по отчетам Канцелярии Главного Предиктора Восточных Территорий — серьезная литература, и не будем утомлять читателя повторением общеизвестных сведений, тем более, что в Рельсовске происходили и другие события.

Все три Исчезновения, а также сопровождавшие их гражданские войны не прошли бесследно для рельсовцев.

Стремительно менялся менталитет, прежние лидеры один за другим сходили с политической арены . На смену им выдвигались общественные деятели новой формации.

И, безусловно, самым ярким стал Федор Михайлович Любимов, доселе из­вестный в Рельсовске как Федя-мыслитель.

СЕДЬМОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Я говорю так, потому что и сам не раз, достав фуражку с красным околышем, пытался посредством допроса восполнить пробелы в биографии Федора Михай­ловича.

Увы .

На все мои дружеские вопросы он отвечал уклончиво и двусмысленно.

И это сердило меня.

— Федя! — говорил я ему, сидя перед зеркалом и постукивая по столу ручкой аппарата, предназначенного для перелетов на Луну. — Каждый человек где-то родился. У каждого человека кто-то был мамой, а кто-то папой. Вот возьми, на­пример, меня. Я — простой грузинский еврей. Звать меня Давид. Отчество — Эдуардович. Фамилия — Выжигайлошвили-Шеварднадзе. Из этого можно заклю­чить, что отца моего звали Эдуардом . Видишь, как все просто . Даже когда отец у тебя на секретной, масонской работе, ты и тогда кое -что можешь рассказать о нем своему биографу. И профессия. У каждого человека, Федя, есть профес­сия. Вот, к примеру, я.