Untitled.FR11.rtf5 - Неизвестно

— Бутылка истины! — сказал Федор Михайлович.

Ошеломительно глубокая мысль!

Мне представляется, что объединение, независящее от национальных, половых и возрастных различий, важно не только для Рельсовска, но и для всей истории на­шего Отечества, так смело вставшего на путь демократических преобразований...

Федор Михайлович Любимов согласился с моей оценкой его суждения и до­бавил, что накануне перестройки любой рельсовец охотно соглашался жить еще хуже, если его сосед будет жить совсем плохо.

Именно это феноменальное дружелюбие и обусловило в городе столь высокий рейтинг Петра Созонтовича Федорчукова, зеленоватого господина Президента и хана Батыя.

— Чем хорош Президент? — спросил Федор Михайлович. — Раньше соседка Калужникова, бывало, новые сапоги купит, и моей дуре, Люське, такие же пода­вай. На водку, можно сказать, ничего и не оставалось. Пили гадость всякую. А теперь нет. Что теперь соседка купит, если у ее Калужникова полулитровый банк накрылся и он ни хрена не получает? Вот и выходит, что мне облегчение от этого —Люське нечем теперь попрекнуть меня! Правильно?

Я ответил, что хотя я и являюсь незаконнорожденным сыном Э.А. Шеварднад­зе, но мне понятны заботы простых рельсовцев.

— Кроме этого, — отметил я. — И в Канцелярии Главного Предиктора Рель- совских Восточных Территорий, в принципе, согласны с подобной постановкой вопроса.

Федор Михайлович Любимов согласился со мной.

Он сказал, что Иван Гаврилович головастый мужик, хотя и не хочет пропить с ним свой Семилитровый Банк.

Еще Федор Михайлович сказал, что не любит немецкой философии.

— А зачем любить немецкую философию? — спросил я. — Задача землян ощутить себя землянами или хотя бы рельсовцами. А для этого необходимо, пре­жде всего, освободиться от ига Канта.

— Правильно, — сказал Федор Михайлович. — Ленин говорил, дескать, не­мец так глубоко роет, что если заглянуть в яму, уже ничего не увидеть там, кроме самого немца. Никакой бутылки там не увидишь. А у тебя, Додик, ничего не осталось?

У меня — увы! — ничего не оставалось, и поэтому приходится возвращаться к истории города Рельсовска.

ГЛАВА ПЯТАЯ, или ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТРЕТЬЕ

В патриотическом угаре, охватившем Рельсовск, как-то и не заметил никто, что вслед за русскими начали исчезать из города мужчины, женщины, старики, дети...

Самое удивительное, что рельсовцы как бы и не заметили это исчезновение. Не сопровождалось оно никакими общественными катаклизмами...

Не было даже хмари в умах, как после исчезновения евреев.

Не было даже и многочисленных мордобоев, которыми отметил Рельсовск ис­чезновение русских.

И даже струны лиры рельсовского певца Евгения Иудкина не зазвенели в печа­ли, когда исчезли из города мужчины, женщины, старики, дети...

— Как же так?! — удивится читатель, не знакомый с рельсовской жизнью. — Мужчины и женщины! Дети и старики! Отношения полов! Что же за население проживает в сем славном граде, коли и такие изъятия из их жизни могут прохо­дить незамеченными!

Что тут скажешь в ответ?

Не об этом ли и говорил в своем знаменитом выступлении Главный Предиктор Рельсовских Восточных Территорий президент Семилитрового банка Иван Гав­рилович Громыхалов.

— Мы не должны переть против народного волеизъявления. — сказал он тог­да, обращаясь к населению. — Не надо думать, будто мы не любим нашего Бориса Николаевича Президента. Как мы можем не любить его, если столько сил тратим, чтобы сберечь рельсу от зараз-дилеров, устраивающих Двухлитровые Банки в дет­ских садиках, а Биржи — в узлах связи. Президент — такое явление народного духа, что его и сравнить не с кем! В единственном на весь мир экземпляре суще­ствует! И линию ведет очень правильную. Хуже, конечно, живем, но хуже — об­ратите внимание! — всем сразу стало. И все сразу мы одинаковыми стали в том смысле, который вкладываю в это слово я, Борис Николаевич Президент и другие выдающиеся мыслители. Конечно, полезли наверх разные пустяковые люди, но Борис Николаевич Президент их быстро привел в сознание. И за это, конечно, спа­сибо ему. За капитализм с социалистическим, так сказать, лицом. И рельсу для него мы непременно должны сберечь. Тем паче, что теперь у народа огороды там.

Разумеется, необыкновенное дружелюбие рельсовцев создавало предпосылки, чтобы процесс, как говорится, пошел, но сами исчезновения, и Первое, и Второе, а особенно Третье, это, по справедливому замечанию Федора Михайловича Лю­бимова, тайна велика есть...

И совершились они потому, что должны были совершиться.

Если в автобусе теперь просили уступить место, можно было услышать в ответ:

— Это ты есть пожилой человек? Граждане! Я смеюсь с нее! Эта дилерша за старушку себя выдает! А сама пивом на вокзале торгует! По тридцать рублей за бутылку дерет и еще старушкой себя называет!

Вот так, трудно и непостижимо, изменилась жизнь в Рельсовске, и скоро даже самые упрямые скептики вынуждены были признать сей факт, как в свое время признали всенародного избранного Бориса Николаевича Президента.

А следом за политиками свыклись с исчезновением и рядовые рельсовцы.

Однако было бы большим упрощением считать, что в опустевшем Рельсовске не осталось никого, кроме членкоров и дилеров.

Существовали здесь и другие значительные группы населения.

И прежде всего тут нужно упомянуть о сникерсах.

Тщедушные и накачанные, умные и недоразвитые, плохо одетые и «упакован­ные», они отличались необыкновенной любовью к шоколадкам, сделанным из сои и завернутым в яркие заграничные бумажки на местной оптовой фирме Якова Макаронкина.

«Каждый малолетний рельсовец должен быть сникерсом! — призывал «Голос дилера». — ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В ТРЕХЛИТРОВОМ БАНКЕ ЯКОВА МАКА- РОНКИНА!»

«Наши дети превратились в сникерсы! — била тревогу газета объединенной оппозиции «На рельсу». — ЛУЧШЕЕ МЕСТО ДЛЯ ВАШИХ СБЕРЕЖЕНИЙ — ДЕВЯТИЛИТРОВЫЙ БАНК ПЕТРА ГРОМЫХАЛОВА!»

В школах, меценируемых Центральной биржей, учебные программы состояли из просмотра рекламных роликов, а в конце занятий учителя диктовали домашнее задание:

«Съесть один «марс» и два «баунти» кондитерской фабрики Петра Громыхало- ва, три «сникерса» фирмы Якова Макаронкина».

Сникерсов легко было узнать среди остальных рельсовцев.

На одежде у них и на ранцах, как ордена, красовались красивые заграничные обертки «сникерсов», «баунти», «марсов».

Немало было в Рельсовске и рэкетиров.

Возглавлял их уже знакомый нам директор Научно-исследовательского институ­та Человека и Трупа Петр Николаевич Исправников, и его рэкетиры пользовались в городе всеобщей любовью и уважением, в отличие от отморозков полевого ко­мандира Вити-райкомовца, которых в Рельсовске только уважали, но не любили.

Рэкетиры Петра Николаевича Исправникова, по общему мнению, были ниспос­ланы самим небом в несчастный, покинутый русскими и евреями, мужчинами и женщинами, стариками и подростками город. Именно рэкетиры, как утверждал мыслитель Федор Михайлович Любимов, поддерживали и в нынешних рыночных условиях главный рельсовский принцип, по которому твой сосед должен жить хуже тебя.

Кроме того, рэкетиры вели большую созидательную работу... Это благодаря им работал в Рельсовске завод «Рэкетир», выпускавший необходимое для занятий рэ­кетом снаряжение и оборудование, это благодаря им функционировал спортклуб «Юный качок», который активно посещали все сникерсы. На заводе трудились многие членкоры, а местные дилеры поставляли продукцию завода в ближнее и дальнее зарубежье.

Об успехах завода с гордостью писал «Голос дилера», когда нужно было пока­зать, что нарастает выпуск товаров народного потребления, а газета «На рельсу!» регулярно освещала все соревнования сникерсов.

Правда, каждое утро в оврагах обнаруживались обезображенные трупы, но рельсовцы склонны были относить их к последствиям эпидемии, уже давно бу­шевавшей в городе...

Как утверждала газета «На рельсу!», эпидемию вызвало обилие киосков, од­нако между строчек можно было прочесть, что трупы — это дело полевого ко­мандира Вити-райкомовца.

Ну а «Голос дилера» от комментариев воздерживался и только из номера в но­мер печатал некрологи на пострадавших от эпидемии брокеров, ибо некрологи и составляли основную статью доходов «Голоса».

Злые языки утверждали, что это сам «Голос» и спонсирует гражданские войны и отморозков полевого командира Вити-райкомовца, чтобы не потерять рынок не­крологов ...

Однако не многочисленные исчезновения, не дилеры, не членкоры, не сни- керсы и даже не санитары общества — рэкетиры определяли духовный климат предуготовленого к великому преображению города.

Определяла этот климат необыкновенная любовь к Борису Николаевичу Пре­зиденту.

ШЕСТОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.

НАЧАЛО

Прерву здесь повествование, чтобы засвидетельствовать своими личными впе­чатлениями факт почитания Бориса Николаевича Президента в Рельсовске .