Untitled.FR11.rtf5 - Неизвестно

— Глеб!

— Галя!

— Уверяю вас, что все так и будет, как Галя сказала. Наступят перемены!

— Да вы, я не знаю, каким местом Галину Васильевну слушали! Это же Глеб говорил! Уже наступили! Наступили перемены! Слава Богу, теперь и в Москве об этом говорят! Теперь-то уже заживем!

— Великая это штука — гласность . — сказал тогда у пивного ларька видный рельсовский мыслитель Федор Любимов. — Сейчас у нас все из газет. Мысли, которые мы думаем, — из газет; чувства, которые чувствовать должны, — тоже оттуда. Даже баба у Женьки Иудкина нашего — из газеты вырезанная.

— Как это из газеты? — изумились слушатели.

— Ну, может, не из газеты. Может, из журнала. Я видел — в туалете у него висит, грудастая такая, задастая. Никакой одежды на ней нет, голодная, навер­ное, как наши бабы, а все равно улыбается.. Опять же закусывать не надо. Заню­хать газетой можно. Такая вонь от гласности, что любую сивуху перешибает.

Вот такие разговоры вели рельсовцы..

Вот так они на бабу поэта Евгения Иудкина, из журнала вырезанную, в туалет ходили смотреть..

Вот так они водку газетами занюхивали.

А события, которыми они водку занюхивали, косяком пошли .

И, хотя туманной и неотчетливой была связь, все в городе понимали, что это ради рельсовского счастья приходят и уходят политики, принимаются законы, провозглашаются суверенитеты. Все чувствовали, что это ради Рельсовска насту­пил в Москве август, когда сел в Кремле Борис Николаевич Президент .

А потом и рынок наступил, и рельсовцы замерли, даже как бы обмерли в пре­дощущении долгожданной счастливой жизни.

Культурная жизнь кипела в те годы в Рельсовске.

То в Большом драматическом театре появится судебный исполнитель, то в Ма­лом оперном режиссера изобьют.

Премьеры и представления сменяли друг друга.

Ну, а после очередного повышения цен в Рельсовск приехал сам Президент.

ВТОРОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

После разговора с Иваном Гавриловичем Громыхаловым мне принесли из канцелярии Главного Предиктора Восточных Территорий материалы, касающи­еся истории Рельсовска.

Теперь, обладая необходимой фактурой, я бы легко мог исполнить порученное дело, но — увы! — до сих пор не получено из УГМОТПТ (Управления Главного Масона по Охране Тайн в Печати и на Телевидении) разрешения на использование закрытой информации, которой я располагаю как почетный масон современности.

В результате мне постоянно приходится ограничивать себя, следить, чтобы случайно не проговориться о тайном смысле, который пока не может быть открыт для широких читающих масс.

Это, пожалуй, и является главным препятствием в работе.

Но, как говорится, на войне, как на войне .

Нам, масонам, особенно которые из грузинских евреев, не пристало бояться трудностей.

Двинемся далее .

ГЛАВА ВТОРАЯ, или ПЕРВЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Борис Николаевич Президент славился тем, что после его приезда, куда бы ни заносила этого великого человека судьба, всё сразу менялось — жизнь шла кувыр­ком, заводы закрывались, колхозы разбегались, даже поезда останавливались.

Это свойство Президента восхищало западных и отечественных экстрасенсов, потому что хотя они и наблюдали за Борисом Николаевичем во все глаза, но се­крета разгадать не могли. Никто не мог понять, как это происходит, но все знали, что иначе не бывает.

Рельсовск, столь славный тем, что не раз в ходе своей истории разделял судьбу Отечества, добросовестно разделил ее и на этот раз.

Было светлое и радостное утро, когда, покачиваясь, слегка зеленоватый госпо­дин Президент сошел с трапа.

— А Гоха где ? — спросил он.

— За водкой побежал в буфет. — хмуро ответил голубоватый Геннадий, и Президент даже не кивнул, только засопел по-пьяному обидчиво, как сопел всег­да, когда премьер-министры и вице-премьеры похмелялись без него. Не обращая внимания на делегацию лучших людей Рельсовска, вышедших встретить его, го­сподин Президент обошел самолет и помочился на колесо шасси.

Потом, застегивая ширинку и косовато улыбаясь при этом, направился к наро­ду, толпящемуся за заграждением.

Тогда народ еще любил господина Президента, а господин Президент думал, что любит этот народ.

Оглядев осунувшиеся от голода лица рельсовцев, Борис Николаевич заявил вдруг, что, конечно, потерпеть надо, но никаких безобразий с ценами он не до­пустит.

И он тут же подписал указ об увольнении заведующего городской базой Якова Абрамовича Макаронкина и директора ликеро-водочного завода Ивана Гаврило­вича Громыхалова.

— А зачем они цены вздули? — сказал Борис Николаевич Президент похме­лившемуся премьеру Гохе, который надумал было выступить на защиту Якова Абрамовича и Ивана Гавриловича. — Что они думают? Если рынок, то теперь и не выпить? Не закусить? Нет. Конечно, теперь у нас рынок, теперь буржуи у нас, как и у них, понимаешь ли . Но наши буржуи — это, я скажу вам, наши буржуи . Если не хотят цивилизованными, понимаешь ли, буржуями быть, партбилет на стол и иди гуляй, понимаешь ли. Нынче не прежние времена! Нынче перестрой­ка и суверенитет! Нынче, понимаешь ли, застоя мы не допустим.

Услышав такое, многие рельсовцы даже прослезились от умиления — еще никто из государственных мужей не говорил с ними вот так, по-рельсовски задушевно.

Свидетели утверждают, что и у самого Президента от сердечного умиления выступили на глазах слезы.

— Знаете, чего скажу я вам. — проговорил он. — Ежели жизнь у этого, по­нимаешь ли, народа ухудшится, то я сам, честное президентское, лягу, понимаешь ли, на эту рельсу!

Взрывом ликования было встречено заявление Президента.

— На рель-су! — скандировали они. — На рель-су!!!

И слезы радости сверкали на глазах.

Господин Президент вскоре уехал вместе с делегацией лучших людей на сове­щание, замаскированное в духе новых времен под банкет, а весть о его обещании распространилась по всему городу.

— Ну, как, бабушка. — спросил у прохожей старушки бабы Васи корреспон­дент главной рельсовской газеты Евгений Иудкин. — Хочется теперь, небось, тебе, карга старая, жить?

— А как же, сынок? — отвечала старушка. — Хочется, очень хочется. Очень уж охота посмотреть, как их с Михаилом Сергеевичем на рельсе задавят.

Повсюду в городе стихийно образовывались многочисленные Комитеты Охра­ны Рельсы, которые сокращенно назывались КОРами, а члены их — членкорами.

Это стихийное движение приобрело столь массовый характер, что не попав­шие на совещание-банкет представители городской администрации не только не чинили препятствий, но и сами включались в дело охраны Рельсы.

И к тому времени, когда совещание господина Президента с лучшими людьми города через неделю все-таки завершилось, движение оформилось и организаци­онно .

На аэродроме председатель Объединенного Общегородского Комитета Охра­ны Рельсы Иван Гаврилович Громыхалов поднес Президенту адрес.

Там было сказано, пускай, дескать, Борис Николаевич Президент реформу бе­режет родную, а рельсу город сохранит.

Отцвели и яблони, и груши,

Расцветал июльский иван-чай.

Выходи скорей, моя Катюша,

И у рельсы друга повстречай...

— помахивая длинными ногами, задушевно запели девочки из хора молодеж­ной секции общегородского КОРа.

Сильно уставший за эту неделю господин Президент качнулся на Ивана Гаври­ловича и, обняв его, задремал, и хор затянул уже другую песню:

Но вернувшись из рейса,

С заграничных бесед,

На знакомую рельсу-у Ты придешь посидеть...

Так вот и простился Рельсовск с зеленоватым господином Президентом. Он уехал куда-то в телевизорную даль продолжать реформы, а Рельсовск остался бе­речь историческую рельсу.

Вскоре после отъезда Бориса Николаевича Президента глава местной админи­страции господин Чижов разработал проект.

ЮНЕСКО, по мысли господина Чижова, должно было внести Рельсу в список памятников мировой истории, наравне с гробницами фараонов, а город Рельсовск объявить объектом мировой культуры.

И — кто знает? — может быть, этот смелый проект и оказался бы реализован­ным. Ведь тогда, развивая добрососедские отношения с бывшей империей зла, многие политики Запада старались поощрить становящуюся на ноги демокра­тию. Отчего же было не поощрить смелое начинание рельсовчан по созданию собственных пирамид?..

Но помешали дилеры.

Надо сказать, что деятельность Комитетов Охраны Рельсы с самого начала встретила серьезное сопротивление в лице местных брокеров.

Дело в том, что у них уже были заключены контракты о продаже рельс в стра­ны ближнего и дальнего зарубежья, и вот теперь все пути для этого вида частного предпринимательства оказывались перекрытыми.

«Голос дилера» в передовой статье «Они тормозят прогресс» обвинил член­коров в реакционности, а сами Комитеты Охраны Рельсы назвал подпольными райкомами давно уже запрещенной КПСС.