Untitled.FR11.rtf5 - Неизвестно

Итак, в первой половине 1994 года обрываются имеющиеся в нашем распоря­жении сведения о судьбе выдающегося деятеля современного межпланетного ма­сонства..

Как сложилась она далее?

Удалось ли Федору Михайловичу Шадрункову подготовить все для передисло­кации Российской Федерации в Галактику Обетованную или эта работа оказалась сорванной темными силами?

И главное, как сложилась судьба самого Федора Михайловича?

Может быть, он пал в борьбе с темными силами, а может быть, героически и тай­но продолжает заниматься ответственной масонской работой невидимо для нас?

Неведомо .

Но, безусловно, что судьба эта не может не волновать.

И понятно, с каким волнением взялись мы за чтение рукописи, разысканной недавно при раскопках концлагеря «Недотёпино».

Ведь в этой рукописи речь идет о событиях, имевших место в городе Рельсов- ске — городе, куда и уехал в середине 1994 года дважды Герой Вселенского Союза Федор Михайлович Шадрунков.

Увы .

Никаких упоминаний о самом Федоре Михайловиче в рукописи не содер­жится .

И все же мы решили привести ее в книге, посвященной жизни и судьбе из­вестного деятеля межгалактического масонства. Побудило нас к этому то, что в этой рукописи упоминаются многие сыгравшие немалую роль в судьбе Федора Михайловича Шадрункова люди.

Это и Петр Созонтович Федорчуков, и полевой командир Витя-райкомовец, и, наконец, Давид Эдуардович Выжигайло (Шеварднадзе), перу которого, как это видно из текста, и принадлежат эти записки.

ИСТОРИЯ ГОРОДА РЕЛЬСОВСКА

(рукопись, обнаруженная при раскопках концлагеря «Недотёпино»)

ВВЕДЕНИЕ

Тот, кто бывал в Рельсовске, запомнил этот город, поражающий не столько своеобычной архитектурой, а самой, так сказать, русской природой.

Чудесные, глубокие овраги там и сям перерезают городские магистрали, по скло­нам кипят густые сады, теснятся строения, принадлежащие частному сектору.

По утрам в этом секторе в былые времена кричали петухи, а по вечерам звуча­ли протяжные песни отдыхающих рельсовцев.

И глядя на эту сосредоточенную, деятельную жизнь, кто мог сказать, что еще два десятка лет назад овраги — сие главнейшее украшение города! — угрожали самому его существованию?!

А между тем, так и было...

И съеденный оврагами микрорайон Недотёпино - вернейшее свидетельство тому.

Чтобы удостовериться, достаточно было сесть на велосипед, и через полча­са открывался вашим глазам покрытый руинами ландшафт, затянутые сероватой темнотой кратеры...

Но нет.

Это не Луна, это Недотёпино, это то, во что мог превратиться задолго до на­значенного срока и весь Рельсовск, если бы в свое время председателя гориспол­кома Федорчукова, замученного стремительно растущей очередью на жилье, не осенила счастливая мысльы и он не начал раздавать очередникам вместо квартир склоны городских оврагов.

Сей славный муж, отважно устремившийся в космическую даль, чтобы бес­следно исчезнуть в окрестностях Юпитера, по праву считается спасителем Рель- совска и сотворцом идеи переселения.

В Рельсовске не знали тогда философии Н.Ф. Федорова, но тоску по общему делу, смутную и неясную, ощущали и тогда, и товарищ П.С. Федорчуков был, так сказать, местоблюстителем этого животворного учения.

И хотя уже давно он сгинул в пенсионной безвестности на бескрайних юпите- рианских просторах, имя его бережно сохраняется в названиях районов частной застройки Рельсовска.

Большое Федорчуковище .

Крутое Федорчуковище...

Восьмые Федорчуковища.

Однако нужно отметить, что овраги не только украшали Рельсовск, формируя неповторимый облик города, но и, ввиду недостатка мостов, разъединяли его жи­телей.

И так получалось, что Петя Исправников, выросший в Большом Федорчуковище, ничего не знал о своем сверстнике — Феде Любимове, живущем на другой стороне оврага. А Федя не знал ни о Пете, ни о Жене Иудкине из Крутого Федорчуковища.

И так они и росли, ничего не зная о ближайших соседях, так и вырастали ниче­го не желая знать друг о друге, и, может быть, не узнали бы никогда, если бы сама история не свела их вместе .

ПЕРВОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Прервусь здесь, чтобы рассказать о том огромном волнении, с которым я взялся за труд составления истории города Рельсовска. Волнение усиливается во мне от того, что исполнение этого грандиозного труда поручил мне сам президент Пять­сот двадцати трехлитрового Банка, Главный Предиктор Восточных Территорий Иван Гаврилович Громыхалов.

— Так это ты Додик Выжигайло и будешь? — спросил он, когда меня пред­ставили ему. — Значит историю теперь писать решил? Ну-ну. Пиши. Может, явреем будешь!

Я ответил ему на это, что, разумеется, я чрезвычайно благодарен ему за ту за­боту и благотворение, которые он проявляет ко мне, но позволю себе заметить, что вообще-то я уже и так являюсь грузинским евреем Давидом Эдуардовичем Выжигайло и любой может удостовериться в этом факте, открыв мой паспорт или же связавшись с Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе (Тбилиси) или Петром Николаевичем Исправниковым (Рельсовск). Петр Николаевич Исправников помог мне в свое время получить кредит, половину которого я ему и отдал...

— Экий ты нахальный, однако! — сказал Иван Гаврилович. — Ты, братец, язычок-то не распускай, а то мы быстро тебя в сознание приведем. Иди лучше и пиши!

До сих пор не могу понять, что имел в виду господин Главный Предиктор Вос­точных Территорий? Почему он советовал мне соблюдать режим секретности?

Может быть, он, как и я, является масоном?

Но, если так, достаточно ли высок градус его посвящения, чтобы говорить со мной таким не достаточно почтительным образом?

ГЛАВА ПЕРВАЯ, или НАЧАЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ О ГОРОДЕ РЕЛЬСОВСКЕ

Надо сказать, что сам город Рельсовск был не велик и жители его никогда и не осознавали себя чем-то единым, способным хоть в малой степени повлиять на собственную судьбу.

Личные беседы с господином Федорчуковым, которые мы нередко вели в го­роде на Неве еще до отлета Петра Созонтовича на Юпитер, а также задушевные разговоры с Федором Михайловичем Любимовым в Рельсовске способствовали тому, что я сделал поразительное открытие, касающееся особенностей здешнего национального характера.

Из века в век крепло в рельсовцах убеждение, что если и произойдут переме­ны, то случится это, когда вспомнят в Москве о безрадостной и несытой здешней жизни.

Рельсовцы надеялись, что тогда в столице нашей Родины устыдятся и немед­ленно снимут с работы Якова Абрамовича Макаронкина, заведующего городской торговой базой, а также Ивана Гавриловича Громыхалова, директора ликеро­водочного завода. Ну, а Петру Николаевичу Исправникову — начальнику мили­ции — такой втык сделают, что навсегда позабудет он, как руки распускать и взят­ки брать...

И еще очень надеялись рельсовцы, что потом и продукты завезут, и фонды на строительство мостов и новых квартир выделят.

Вот тогда, считали в Рельсовске, и дети будут расти здоровыми и дружны­ми, и жизнь сама собою наладится и станет совершаться во взаимной любви на общее благо...

И чтобы это произошло побыстрее, писали они заявления хану Батыю, нарко­му Лаврентию Павловичу Берии и физику Андрею Дмитриевичу Сахарову.

А пока, в ожидании необходимых резолюций и санкций, рассуждали.

И более всего рассуждали о грядущих переменах.

О! Об этих переменах рельсовцы говорили и у пивных ларьков, и в очередях за маргарином, и на кухнях малогабаритных квартир, и в домах частного сектора во всех городских Федорчуковищах.

И была, была в этих неспешных разговорах, как и в пыльных, плохо заасфаль­тированных улочках, как и в бесчисленных оврагах, тонущих по весне в белой пене садов, своя прелесть и задушевность.

И так проходили годы, десятилетия.

Шумели над Рельсовском летние грозы .

Бурлили ручьи в Больших и Малых Федорчуковищах.

Вырастали дети, и уже сами рассуждали в очередях, как переменится жизнь, когда победят в Москве прогрессивные силы объединенного блока хана Батыя, наркома Берии и физика Сахарова, как переустроят они для взаимной любви и всеобщего блага отсталую русскую жизнь.

Пожилые рельсовцы поругивали молодежь за эти разговоры, но не очень стро­го, ибо, как мы видели, вольнодумство и свободомыслие исконно было присуще всем жителям этого великого города.

За этими разговорами не сразу и заметили жители, что уже началась перестрой­ка, не сразу поняли, что это такое.

Сутками напролет сидели они теперь возле телевизоров, наблюдая, как сража­ются голубоватые депутаты за счастливую рельсовскую жизнь.

— Ну, а вы что говорили? — спрашивали теперь в очередях. — Слышали, чего Галя говорит?

— При чем тут Галя? — возражали им. — Это Глеб говорит про перемены!

— Нет, это Галя сказала!

— Глеб!

— Галя!

— Уверяю вас, что все так и будет, как Галя сказала. Наступят перемены!