Один на один - Ник Перумов

Ну, это все так, декорации, шелуха. А вот леденящую кровь историю хотите? Извольте.

Не разбираюсь я в религиозных отправлениях. Знаю только, ну, как все, наверное, что есть девятый день со дня смерти, сороковой. Ну, еще что в церковь женщинам в брюках входить не рекомендуется...

Как раз - сороковой день Виталию был. Светочку зачем-то, ни свет ни заря, понесло на кладбище. А там снегу-у... Конец декабря как-никак. Северное кладбище, очевидно, вообразило себя Северным полюсом, не меньше. А наши сапожки ручной выделки и шубка канадских соболей, оказывается, и не приспособлены вовсе для русской зимы. Нет, в минус пять на Невском нам очень даже уютно. Но когда выползаешь из машины и тут же проваливаешься по уши в снег, а эта теплолюбивая зверюга "ягуар" поджимает хвост, зарывается в сугроб и, судя по всему, решает прямо здесь зазимовать...

Ох, долгонько, наверное, будут ходить по Парголово и окрестностям легенды о сумасшедшей миллионерше. А два тракториста допьются до зеленых чертей на 100 (сто! сто, говорю! бля буду, у Игоряни спроси! Настоящие, говорю, американский мужик нарисован!), полученных за то, что вытянули из сугроба заграничную машину.

"Ах, так? - подумала Светочка, засовывая мокрые ноги в камин. - Мне туда нельзя? Ну и не больно-то и хотелось!" И на следующее утро улетела в Париж.

Нарочно взяла билеты в бизнес-класс, курила всю дорогу и злилась на себя. Представь на минуту, что на твоем месте оказался бы Виталий. И это ЕМУ нужно было проехать на Северное кладбище (тьфу, тьфу, тьфу, давай представим, что все-таки не на мою могилу). Ну? Будь уверена: все бы заранее расчистили, подмели и дорожку ковровую расстелили. Нет, вру, насчет дорожки - уже перебор. Светочка так себя накачала этими мысленными прикидками, что первый раз в жизни нахамила стюардессе.

- Вы что, милочка, не в курсе, что теплую минеральную воду пить невозможно? - спросила она похабнейшим скрипучим голосом.

Девушка мило улыбнулась и принесла стакан ледяной минералки. Светочке стало жутко стыдно. "Почем ваши семечки, мадам?" - спросил бы Виталий.

Париж дурашливо хихикал и готовился к тамошнему Ноэлю. Господи, ну, бывает же такая благодать на свете, когда целый город только и озабочен, что покупкой рождественских подарков! Совершенно упоительное ощущение - бродить по магазинам, тратить деньги на всякую милую ерунду или часами сидеть в кафе, наблюдая, как это делают другие.

Подруга Сесиль, кажется, подросла еще на несколько сантиметров. И, как всегда, находилась в состоянии средне-смертельной влюбленности. Очередного избранника судьбы звали Драгомир. У него был влажный собачий взгляд и кошмарное произношение. Сесиль называла его mon detailleur, что, более-менее адекватно, переводилось как "человек с подробностями". Не могу возразить: ПОДРОБНОСТЕЙ у этого коротышки (при ходьбе, обнявшись, он доверчиво выглядывал у Сесиль из-под мышки) было навалом. Бабка Драгомира была польской еврейкой, сильно замешанной в адюльтерных делах испанского королевского дома. Отец сидел в сингапурской тюрьме за систематическое курение в лифте. А сам Драгомир (вот фамилию, убейте, не запомнила) считал себя ведущим восточноевропейским правозащитником и даже защитил в Сорбонне диссертацию на тему: "Ущемление прав личности в России на опыте изучения общественных туалетов". Погодите смеяться. Самое страшное впереди.

Как-то вечером мы все втроем решили прокатиться по городу. Париж уютно кутался в свои фирменные сумерки. Наступало как раз то гибельное для Сесиль время суток, когда мужчины штабелями укладываются у ее ног и наперебой делают предложения.

Светочка примерно десять минут нервно поерзала на заднем сиденье, наблюдая возню двоих влюбленных, а потом решительно потребовала руль. Ужасно, знаете ли, неуютно чувствует себя пассажир, если в машине вместо полноценного водителя - двое воркующих голубков, предпочитающих светофорам поцелуйчики.

Во-от. Так мы и ехали потихоньку. А на повороте с avenue d'lvry на avenue de Choisy, там у них - парижский аналог наших Пяти Углов, какой-то наглый тип решил перейти улицу вне зоны перехода. Пардон, пардон, это он по нашим меркам - наглый, и его нужно давить на месте за содеянное. Светочка спокойно притормозила, пропуская пешехода. У них тут не принято в такой ситуации высовываться по пояс из машины и орать матом на всю улицу. Вместо этого можно, например, улыбнуться. Помахать рукой. С Рождеством, дескать, приятель, сава?

Все деревья были увешаны лампочками. Исправно работали фонари. Вино с Сесиль мы пили только накануне. Это к тому, что я, совершенно точно, пребывала в здравом уме, трезвой памяти и при хорошем освещении.

... Он прошел так близко, что даже легонько хлопнул по капоту рукой. А потом подошел, наклонился и заглянул в окно. Буквально на мгновение мелькнула его улыбка, воздушный поцелуй. И вот - спина, небрежная походка... А сзади уже требовательно сигналят машины.

Я могу поклясться: на нем была черная рубашка без галстука и черный же пуловер, который он самолично привез из Перу и называл "ламовым" (с ударением на последнем слоге, пожалуйста). И мне ли не узнать эти хитрые веселые глаза и легкую синеву на щеках, которая обычно появляется к вечеру, если до этого Виталий брился рано утром...

Что нужно делать, если видишь на парижской улице человека, чья душа тому уж сорок дней как покинула бренное тело в далеком Санкт-Петербурге? Я не знаю. Разум работать отказывался, сзади гудели все сильней... Нога сама нажала на газ.

За спиной сделали большой "бум!" разомлевшие Сесиль с Драгомиром. А впереди... О-ля-ля! Впереди справа не успел вовремя подобрать задницу двигающийся по rue de Tolbiac гнусного цвета "ситроен-ксантия". За что и поплатился. Позже, правда, выяснилось, что Светочка своим "инцидентом" устроила господину Жотиньи (хозяину пострадавшей "ксантии") неслабый подарок в виде страховки на кругленькую сумму. "Ваше счастье, мадемуазель, - радостно сообщил жандарм, - чуть-чуть позже и..." - Он надул щеки и издал безнадежное "пфу-у-у!".

Оказывается, сразу за "ситроеном" ехал "мерседесовский" грузовик с мороженым. "В таких авариях водителю приходится очень-очень плохо!" подтвердил второй жандарм, с любопытством разглядывая Светочку. То ли представлял, во что она могла превратиться, въехав под переднее колесо грузовика, то ли просто заигрывал.

Водки у Сесиль дома не нашлось. Светочка, зажмурившись от отвращения, жахнула полстакана неразбавленного "Пастиса" и целый вечер просидела в шубе так ее знобило. И не от запоздалого страха, что все могли разбиться в лепешку. А от улыбки призрака в черной рубашке.

Далеко за полночь Сесиль, уложив спать своего правозащитника, огромным темным облаком вплыла к Светочке в комнату, села на краешек дивана и тихо сказала: