Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

глаза: на лице его не было заметно и следа веселости, только сильная усталость и еще что-то, от чего Александр почувствовал странную дурноту, вроде той, которую испытываешь, наклонившись над глубоким колодцем или заполненной водой горной расщелиной.

Проводив Томоко до дома, Александр решил вернуться в «Аваби». Ночная темнота уступила мутному серому рассвету, а облака висели так низко, что их рваные края цеплялись за столбы электропередачи. В рёкане его встретила та же девушка в синей юкате, со скучающим видом листавшая японско-английский разговорник. Увидев Александра, она с трудом выговорила:

– Уэ: ру: ка: му[212].

– Я говорю по-японски, – успокоил ее Александр.

Девушка улыбнулась (может быть, даже слишком сердечно для обычной вежливой улыбки):

– Как замечательно, а то у меня никогда не получалось с английским. – Она закатила глаза: – Кирай да кара, мури дэсу[213]. Хозяин говорит, если не выучу английский, он меня уволит, вот только где еще он найдет симпатичную девушку, которая согласится сидеть здесь целыми днями за такие-то деньги. Да и к тому же к нам приезжает не так много западных туристов.

– Я бы хотел увидеть Такизаву-сана из… – Александр запнулся, поняв, что не знает, какой именно номер снял Такизава.

– А, из люкса. – Она энергично кивнула: – У нас люкс один всего. Этот господин Такизава такой милый! Так он ваш друг?

– Да… по правде сказать, мы просто коллеги…

– Он такой классный, интересно, у него есть девушка? – Она хихикнула. – Он мне подарил брелок.

Она пошарила рукой на полочке стойки ресепшна и протянула Александру на раскрытой ладони маленького фарфорового кролика в очках и деловом костюме. Вместо носа и пуговиц у кролика были крохотные стразы. Банк заказал эти брелоки к какому-то корпоративному празднику, женщины от них были в восторге, и Александр часто видел кролика прицепленным к дамским сумочкам. Такизава, видимо, воспользовался служебным положением и взял себе сразу несколько штук – теперь выяснилось, с какой целью.

– Миленький, правда?

– Да, очень.

– Он вроде как для сумочки, а у меня и сумочки-то нет, – она снова хихикнула, показав неровные зубы: два передних были крупноваты, из-за чего она сама немного смахивала на кролика, – только рюкзачок. Прицеплю его на рюкзачок, как думаете, хорошо будет смотреться?

– Да, думаю, просто отлич…

Закончить он не успел, потому что пол под его ногами вдруг поплыл в сторону, как будто они находились на палубе «Хаябусы». Александр на мгновение подумал, что ему это просто кажется от недосыпа, сейчас он упадет и уснет прямо в лобби, но, увидев, как расширились от ужаса глаза его собеседницы, понял, что дело не в его усталости. В следующую секунду земля вздрогнула и просела, он услышал, как что-то упало с глухим стуком – видимо, ваза с икебаной при входе. Девушка взвизгнула, выронила кролика и схватилась обеими руками за край стойки. Пол вздрогнул еще пару раз: подняв глаза, Александр увидел раскачивавшуюся под потолком круглую бумажную люстру с нарисованными на ней морскими волнами. В следующую секунду все прекратилось. Опершись ладонью на край стойки ресепшна, он перевел дыхание.

– Кончилось? – Неуверенно спросила девушка.

Александр в ответ покачал головой:

– Не знаю…

– Миюки-тян[214], вы в порядке?!

Александр обернулся и увидел Такизаву, бодро сбежавшего вниз по небольшой лестнице, которая вела из лобби в длинный коридор с номерами. На Такизаве были брюки, белая рубашка, криво повязанный галстук и перекинутый через руку пиджак – видно было, что одевался он в спешке. Подойдя ближе и заметив лежавшего на полу кролика, он поднял его и протянул девушке. Та молча кивнула, с видимым усилием оторвала руку от края стойки, забрала брелок и сжала его в кулаке. Костяшки пальцев у нее побелели от напряжения.

– Охаё: годзаимасу, Арэкусандору-сан! – Такизава поклонился. Глаза у него были покрасневшие и слезились. – Очень рад, что вы вернулись. Немного потрясло, да?

– Да уж… – Пробормотал Александр. – Доброе утро, Такизава-сан.

– Ужасно боюсь землетрясений. – Миюки поежилась, как от холода – впрочем, в лобби и вправду было прохладно. – Один раз прямо на мой день рождения случилось, в Сэндае тогда много людей погибло[215].

– Не бойтесь. – Такизава успокаивающе погладил ее по плечу. – Мой друг и я защитим вас. С нами вы в безопасности.

Девушка посмотрела на него с благодарностью.

– Я тогда школьницей была – думала, это из-за меня землетрясение, это же был мой день рождения. Несколько дней потом отказывалась ходить в школу и заматывала лицо шарфом, так мне было стыдно людям в глаза смотреть.

– Ну, ну… разве могло из-за такой очаровательной девушки случиться несчастье? – Он слегка встряхнул ее. – Готов поспорить, в школе вы были самой симпатичной! У вас чу́дная улыбка! Скажите честно, сколько мальчиков дарили вам подарки на день рождения, а, Миюки-тян? Если бы я учился с вами, я бы побил их всех, вы не смотрите, что я такой коротышка, в старших классах я занимался бодибилдингом и кэндо, как писатель Юкио Мисима[216]. Вот, сами поглядите, какие мускулы!

Он согнул руку, Миюки осторожно дотронулась до его бицепса кончиками пальцев и смущенно улыбнулась.

– Да знаю я, знаю, что там ничего нет. Я так же занимался в школе спортом, как вы вызывали землетрясения. Одна девушка рассказала мне однажды, что в детстве она умела заставлять ветер дуть сильнее, чтобы раскачать ее на качелях, а еще могла уговорить отцовские наручные часы Seiko[217] идти быстрее, чтобы вечером отец пораньше вернулся с работы. В детстве мы вообще обладаем самыми разными талантами.

– А что умели вы, господин Такизава? – Спросила Миюки. – Ну, кроме кэндо, конечно…

– Ээ, да я ничего такого особенного не умел. – Такизава махнул рукой и взглянул на Александра. – Потому я и стал простым банковским служащим.

Она рассмеялась.

– Но все же банковский служащий – это тоже очень хорошо, Такизава-сан. Вы, наверное, много зарабатываете?..

– Ну-у, не то чтобы… – Такизава запустил руку в волосы и взъерошил и без того растрепанную прическу. – То есть так-то оно так, конечно…

– Вы просто очень скромный, Такизава-сан! – Голос у девушки слегка задрожал. – Ваша невеста, должно быть, в вас души не чает.

– А… ну… ну да, наверное… – Такизава, похоже, окончательно растерялся.

Александр понял, что нужно вмешаться, иначе это может затянуться надолго.

– Мы с моим другом пойдем немного прогуляться, Миюки-сан. Думаю, вам лучше пойти с нами, вдруг это повторится?

– Нет, что вы, – она отрицательно покачала головой. – Хозяин будет ругаться, если узнает, что я ушла. К тому же здесь такой беспорядок.

– Вы же сказали, что боитесь землетрясений. Лучше не оставаться в здании, когда такое может произойти.

– Действительно, Миюки-тян, – поддержал Александра Такизава, который был рад смене темы. – Оставаться здесь может быть небезопасно.

– Ничего. – Она не слишком убедительно улыбнулась и, подняв руку, показала Такизаве его брелок. – Ваш кролик, если что, меня выручит.

– Это Каваками-сан рассказывала вам про часы и качели? – Спросил Александр, когда они вышли из небольшого сада, окружавшего рёкан. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только шорохом дождя, как будто все замерло в ожидании повторных подземных толчков. Бамбуковая трубка сиси-одоси[218], вместо того чтобы свободно раскачиваться, уперлась нижним заостренным концом в каменную чашу, и вода лилась мимо нее на землю.

– Да, моя Ёрико, – рассеянно отозвался Такизава, раскрывая над головой прозрачный зонт. – Отец у нее был директором строительной компании «Нагоя Кэнсэцу»[219], может быть, знаете ее: в самом центре города, в районе Накамура им принадлежит целое тридцатидвухэтажное здание возле торгового центра Midland Square.

Александр отрицательно покачал головой. Такизава удивленно хмыкнул, как будто странно было, что его собеседник незнаком с такой знаменитой