Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

в банке, но вы уже успели подружиться с коллегами, и Такизава-сан пригласил вас посидеть в баре после работы в пятницу – насколько я помню, он заказал места в якитории «Торикидзоку»[208] возле спиральной башни – это ведь очень хорошее место?

– Нормальное, – проворчал Александр.

– Я слышал, якитори из нашего «Анко» не идут с тамошними ни в какое сравнение, а ваш друг Такизава-сан хорошо разбирается в подобных заведениях. Правда, в тот день господин Симабукуро задержал на работе весь отдел, так что вышли вы затемно, когда на мосту неподалеку от банка уже зажглись похожие на деревья фонари. Я никогда там не бывал, но, должно быть, они очень красивые?

– Надо же, я-то думал, вы из Нагоя.

Кисё, пропустив слова Александра мимо ушей, продолжил:

– Такизава-сан сказал, что в детстве он действительно считал, будто это такие деревья со светящимися круглыми плодами, и представлял, как однажды ночью заберется на каменную ограду моста и, пока никто не видит, сорвет пару светящихся шаров – для себя и для мамы.

– Какой он хороший человек, ваш друг Такизава-сан! – Сказала Томоко.

– Да, он и правда очень хороший человек. – Доедать омурайсу Александру вдруг совершенно расхотелось.

– Когда вы переходили мост, то встретили другую компанию из нескольких человек – они уже успели отметить вечер пятницы и были порядком навеселе, так что им то и дело приходилось ловить друг друга за рукава, чтобы никто не упал с тротуара на проезжую часть. Один из них, видимо, выпил больше остальных или просто не имел в этом деле достаточного опыта, – Такизава-сан сказал, что коллеги подбадривали его словами: «Молодец, Ёсикава[209], сегодня ты вел себя как настоящий мужчина! Держись, до твоего дома еще совсем немного осталось!», но Ёсикава-сан то и дело норовил завалиться то в одну, то в другую сторону, а оказавшись на мосту, вдруг ни с того ни с сего полез на каменную ограду.

Томоко выронила палочки и тихонько охнула, прикрыв рот ладонью.

– Что такое, Ясуда-сан? – Кисё замолчал и вопросительно наклонил голову. – Вас что-то обеспокоило?

– Ведь этот мужчина… Ёсикава-сан… он ведь не упал в реку? С ним ведь не случилось ничего плохого, Камата-сан?

– О нет! – Кисё рассмеялся. – Благодаря нашему другу Александру-сану (он произнес имя Александра неожиданно четко, почти без характерного японского акцента) с господином Ёсикавой в тот вечер ничего не произошло, хотя он и хватил изрядно лишнего и, как говорится, дразнил своим поведением злых духов, которые целой толпой слетаются к пьянице, стоит им учуять запах спиртного в его дыхании.

– Сейчас вы еще что-нибудь придумаете, Кисё. – Александр бросил взгляд на Томоко: она слушала с интересом, и на щеках у нее даже появился едва приметный румянец. В мешковатой одежде Кобаяси-тян и с непричесанными волосами она почему-то казалась ему намного красивее, чем когда они вместе вели Кисё к дому ее тети, – с того дня прошло не больше недели, но у Александра было ощущение, что он на Химакадзиме уже очень давно, а теперь еще этот холодный фронт с Хоккайдо…

– Честное слово, я говорю вам чистую правду! – Кисё состроил невинное лицо. – Ваш друг Такизава-сан рассказывал, что собственными глазами видел, как вокруг этого незнакомого ему молодого человека плавали в воздухе какие-то полупрозрачные тени, похожие на морских угрей или кальмаров, и именно они обвились вокруг его запястий и прилепились к ограде моста, так что друзьям никак не удавалось оттащить его от перил – так сильно, как им казалось, он в них вцепился.

– Вот как…

– Вот именно! – Кисё взмахнул палочками, как бы призывая в свидетели подвешенных под потолком сушеных фугу, манэки-нэко, которая сейчас не качала лапой и сидела смирно, и стоявшего в углу деревянного Хотэя. – Неужели вы думаете, что пьяный человек по собственной воле роняет вещи, падает на землю и засыпает в обнимку со столбом, уверенный, что лежит в собственной постели? Да любой пьяница скажет вам, что это не так!

Александр хотел было возразить, но вместо этого уставился на Кисё с открытым ртом, не зная, что на это сказать.

– Вот видите, – Кисё кивнул, как бы соглашаясь с собственными словами, – а если какой-нибудь сарари-ман сам никогда бы не бросил свой новенький кожаный портфель с важными документами прямо в мутную лужу, не стал бы обниматься со столбом и кричать полицейскому: «Эй, господин Подсолнух[210], как сегодня обстоят ваши дела?! Много ли нарушителей поймали?!», так вот, если бы этот человек даже в страшном сне не мог себе представить, что он вытворяет подобное, то всю вину следует списать на злых духов, и дело с концом.

– Вот только злого духа нельзя арестовать и заставить заплатить штраф за нарушение общественного порядка, – подыграл Александр.

– Тут уж ничего не поделаешь, кто-то ведь должен отвечать, к тому же тот, кто хватил лишнего, тоже виноват – если бы он вовремя остановился, ничего такого бы не произошло.

– Так, значит, по-вашему, этого Ёсикаву затащили на фонарь злые духи?

– Я не знаю, Арэкусандору-сан, я ведь только со слов господина Такизавы это вам передаю. Он сказал, что молодой человек вообразил, будто светящиеся шары можно запросто снять и унести к себе домой – может быть, виной всему было спиртное, или Ёсикава-сан в детстве тоже представлял себе, что это самое настоящее дерево, а фонари казались ему райскими персиками бессмертия[211], или он просто хотел позабавиться и сбросить их в реку, чтобы посмотреть, как они будут плыть вниз по течению, – так или иначе, но он действительно полез на фонарный столб. Надо сказать, Ясуда-сан, этот столб совсем не похож на настоящее дерево, а походит скорее на вязанку толстых металлических прутьев, с которых запросто можно сорваться или, наоборот, застрять между ними, так что придется вызывать спасателей, а тут уж не отделаешься от штрафа и ночи в полицейском участке.

Александру мучительно хотелось прикоснуться к Томоко: вполуха слушая рассказ Кисё, он вспомнил, как обнял ее на старой пристани – они оба промокли и замерзли, и Томоко – неужели она и вправду хотела броситься вниз? Она ведь не могла не знать, что с ней будет, – у пристани неглубоко, и, скорее всего, она бы не утонула мгновенно, а прибой раз за разом относил бы ее в море и ударял об острые камни, пока ее лицо не стало бы совершенно неузнаваемым, как у той девушки, бросившейся в Токийский залив с Радужного моста. Неужели она и вправду на это решилась? Из-за ссоры с этим олухом Игараси? Быть такого не может.

– Так вот, когда Ёсикава-сан уже начал карабкаться на фонарь, отталкивая руки пытавшихся помочь ему коллег, наш Арэкусандору-сан не растерялся и, обхватив его поперек туловища, оторвал-таки от железного столба, так что они вместе упали на мост…

– Кисё, постойте! – Спохватился Александр.

– …и молодого человека вырвало прямо на новый костюм Арэкусандору-сана, – безжалостно закончил Кисё.

Томоко звонко рассмеялась и даже пару раз хлопнула в ладоши.

– Простите меня, Арэкусандору-сан! – Она дотронулась кончиками пальцев до его плеча, не переставая смеяться. – Просто это… правда…

– Да-да, я знаю, это очень смешно.

– Здесь нечего стыдиться. – Кисё с сожалением заглянул в свою опустевшую чашку. – Надо же, кофе закончился, а спать все равно хочется. Вы хорошо поступили, Арэкусандору-сан, ведь если бы не вы, с этим молодым человеком могло произойти в тот вечер большое несчастье.

– Вы действительно так думаете? – Угрюмо переспросил Александр.

– О да, Арэкусандору-сан, я действительно так думаю. Наверное, я положил в него недостаточно сахара. – Официант оторвался от рассматривания кофейной гущи и поднял