Ярость Сокола - Вячеслав Шалыгин

— А то что, убьешь меня и сбросишь в залив?! Как это называется по-русски, детерминация!

Вместо ответа Пит отвесил ей хлесткую пощечину. Дана дернулась было, чтобы наброситься на него с кулаками, но Фоули предусмотрел такой вариант и вовремя прижал мисс Гершвин к креслу.

— Слушай меня!

— Пусти!

— Ты будешь слушать?!

— Пусти или я… — Дана вдруг замерла с широко раскрытыми глазами.

Фоули ее больше не удерживал. Он сидел в своем кресле, бледный, осунувшийся и очень усталый. Он тяжело дышал и глядел на Дану щурясь, будто от яркого света. Перемена была настолько внезапной и разительной, что Дана мгновенно забыла про все свои обиды и вздорные обвинения. Возможно, этот человек и был большим лжецом, врагом государства и все такое прочее, но в первую очередь он был… тем, кто Дане дороже всех на свете.

Дана хотела наклониться к Питу, но не сумела даже шевельнуться. Ее словно парализовало. Она попыталась напрячь мышцы. Они вроде бы слушались, но пошевелиться Дана так и не смогла. Какие-то невидимые путы спеленали ее как младенца.

— Теперь ты меня выслушаешь? — прохрипел Фоули. — Не пытайся вырваться, на тебе моя «защитно-лечебная оболочка». Только сейчас она играет роль смирительной рубашки.

— Не надо… рубашки, Пит, я… успокоилась, — придушенно прошептала Дана. — Прости меня. Это действительно нервы. Верни наноботов себе… мне больно видеть тебя таким.

— Нет, я сначала скажу. — Фоули покашлял. — Если будет нужно, я не задумываясь прикажу наноботам стать твоей защитой и отдам тебе кулон. Но не думай, что мне плевать на собственную жизнь. Просто я точно знаю, что в жизни главное: это любовь и дело. Ты — моя самая большая любовь, а то, что записано на кристалле, — главное дело моей жизни. Получается, вся суть моей жизни — это ты и твой кулон. Если потребуется спасти вас, я легко отброшу все остальное, весь этот бренный балласт. Высвобожу суть, если хочешь.

Он на несколько секунд замолчал, а потом с трудом изобразил на лице усмешку и продолжил:

— А кто я на самом деле… какая разница? Ты же видишь, идет Большая Игра. Даже сверхдержавы в ней не игроки, а всего лишь золотые фишки. Какой смысл искать русских шпионов в стране, которая скоро исчезнет с политической карты мира, превратившись в Американский департамент корпорации «Мэйн Систем Интернэшнл»?

— Значит, ты все-таки шпион, — сделала вывод Дана.

— Нет.

— Бессмысленное упрямство, — фыркнула Дана, но уже почти без возмущения. — Сними с меня эту чертову рубашку, чертов садист.

— Ты точно успокоилась?

— Сними, узнаешь.

На правую щеку Питера только-только начал возвращаться румянец, зато в левой скуле мистера Фоули кровообращение усилилось до максимума. Дана вернула пощечину, и получилась она почти такой же звучной, как и в исполнении Пита.

— Мир, сестра? — Фоули (вновь за какие-то мгновения удивительно преобразившийся, но теперь в лучшую сторону) взглянул на Дану искоса и с затаенной усмешкой.

— Засуньте этот мир в свою русскую задницу, мистер московский хиппи. — Дана смерила Фоули неубедительно сердитым взглядом. — Вместе с глобальным заговором и рулеткой для Большой Игры.

— Боюсь, войдет не все, — с нарочитой серьезностью возразил Пит.

— Фарисей!

— Эй, мисс колючка, в Мексике достаточно кактусов!

Дана отвернулась, но вскоре снова повернулась к Питу, опустила взгляд и негромко спросила:

— Ты говорил… серьезно… насчет любви?

— Было не похоже?

— Я действительно веду себя как юная дура, правда? — Она прижалась к груди Питера. — Верю каждому твоему слову. Хочу верить…

— И правильно. Я тебе не лгу.

— Лжец. — Дана провела пальцами по его губам. — Мой милый лжец.

Весь следующий час они не сказали ни слова, было не до того. Поначалу Дану смущало присутствие поблизости пилота, но Пит нашел упрятанную в специальную нишу шторку и немедленно ее опустил, разделив салон на «гостиную» и «спальню». Дана расслабилась, и дальше все пошло как нельзя лучше. По обоюдному мнению, на такой высоте ощущения от близости были гораздо острее. А быть может, дело было в контрасте эмоций: любовь после ссоры — как горячая ванна после ледяного душа.

Проблемы начались к исходу второго часа полета. Самолет ощутимо тряхнуло, и на этом лирический тайм-аут закончился. Было не похоже, что машина попала в турбулентность, но, с другой стороны, на какую-то аварию инцидент тоже не тянул. Фоули неторопливо поднялся и заглянул в кабину. Пилот сосредоточенно изучал показания приборов и на пассажира не обратил никакого внимания.

— Есть проблемы? — спросил Фоули.

— Нет, — коротко ответил пилот. — Мы над заливом.

Других комментариев не последовало. В отличие от дяди, чрезмерной разговорчивостью он не страдал. Питер вернулся в салон и открыл шторку иллюминатоpa. Мексиканский залив с этой высоты выглядел большим сверкающим изумрудом. Теплым и не замутненным ни единым облачком. До осени здесь, вблизи от северного тропика, было еще очень далеко, а значит, и сверкать этой драгоценности долго. Зато, когда начнется сезон тайфунов, от всей этой красоты не останется и следа. Море станет свинцовым, небо затянут рваные пологи туч, а по жаркой Флориде и побережью, от Тампы до залива Новый Орлеан или даже Хьюстона, снова потекут мутные потоки наводнений.

Так повторялось из года в год вот уже не одно десятилетие, и Питу было откровенно жаль упорно цепляющихся за эти места коренных жителей. Да и побережья, в принципе, было жаль. Когда-то давно, еще до всех этих климатических сдвигов, Майами был любимым местом отдыха юного Пита. Собственно, с Флориды началась вся его нелегальная трудовая деятельность. Нет, не в АНБ, в другой организации, под непосредственным руководством мистера Добрецова, а не Доэрти.

Фоули перевел взгляд на линию горизонта. Где-то там, на юго-западе, в поселке, бывшем когда-то крупным городом Мерида, ждал своего часа еще один из старых друзей Добрецова, связной Пита по кличке Рамирес. Фоули не знал, жив ли старый пройдоха, но надеялся, что Рамирес слишком хитер, чтобы сгинуть в мутном водовороте природных и политических катастроф, постигших Центральную Америку в прошлом десятилетии.

Взгляд сместился еще южнее. Там, за широкой полосой гор и джунглей Гватемалы, Гондураса и Никарагуа, у южных берегов Коста-Рики плескались волны двухсотмильного Панамского пролива.

С величайшего Панамского землетрясения и началась череда бед в этом и без того неспокойном регионе. Буквально в считаные часы от целого государства остался лишь широченный пролив, унаследовавший название смехотворно узкого рукотворного предшественника-канала.

В гигантском разломе сгинул целый народ, а поднявшиеся исполинские волны смыли в кипящее море тысячи квадратных километров джунглей, несколько сот городов и поселков, а с ними десятки миллионов человек в Коста-Рике и Колумбии. Досталось и дальним соседям, таким как Мексика, Куба, Ямайка, и практически всем Антильским островам с одной стороны и островам Галапагос с другой.

На заветном Юкатане смыло городки Пето и Валь-ядолид и почти полностью затопило Мериду, хотя она располагалась на северной оконечности полуострова. Оправиться после этого удара судьбы было непросто даже наименее пострадавшей и наиболее богатой Мексике, что уж говорить об остальных странах региона? Они погрузились в трясину упадка и уныния. В деловых кругах Соединенных Штатов распространилась мрачная шутка: «Что такое „анахронизм“? Это экономика Центральной Америки после превращения Панамского канала в пролив».

К моменту землетрясения Рамирес уже не был связным Питера, но это ничего не меняло. По правилам «законсервировавшей» их обоих Конторы, боец оставался в строю до конца. Рамирес должен помочь. У него должна быть связь с Добрецовым и каналы, чтобы вывезти парочку на Кубу. Дальше сами. Но дальше будет намного проще. Куба — Остров свободы. Раньше в это словосочетание вкладывался несколько иной смысл, но и теперь кубинцы живут не совсем так, как весь остальной мир. Из их немного странноватой вольницы выдачи нет, особенно властям США и «Networld». Конечно, если кубинские друзья узнают, что Пит и Дана бегут от одних к другим (пусть и бывшим), отношение к героям, бросившим вызов сразу двум врагам Свободы и Справедливости, ухудшится, но ведь можно и не уточнять. «Бежим из Штатов, прячемся от „Networld“, хотим добраться до России». После такого заявления вывезут первым классом прямо в Москву. Если туда еще не поздно вывозить.

«А если поздно, — Фоули вздохнул, — Гавана тоже неплохое место. Начать в ней новую жизнь будет легко и приятно. Как там, в фильме из детства: „Хороший дом, верная жена, что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?“ Море, пальмы, пароварка и сигара — вот, пожалуй, и все».