Тревожная служба - Андрей Козлов

В родной Петровке тоже не обошлось без слез. Встретили меня пять сестер, обняли и горько разрыдались. "Ну, - думаю, - и тут, наверное, похоронки". Так оно и было: четыре сестры не дождались с войны своих мужей.

Услышав плач, подошел бригадир Корней Никонович Бондаренко, под началом которого я в свое время работал в колхозе. Ему уже было за шестьдесят, но когда он пожал мне руку, я чуть не вскрикнул.

- Насовсем? - осведомился Корней Никонович.

- В отпуск, - ответил я.

- А пошто совсем не останешься? Очень нужны в колхозе мужики со здоровыми руками и ногами, с умной головой! Передал бы я тебе свое бригадирство... Эх, и зажили бы!..

О моем приезде вскоре узнала вся деревня. Ко мне потянулись старики и старухи, вдовы. На лицах у всех один и тот же немой вопрос: "Не видел ли моего?"

Во многих семьях все еще не верили, что похоронка - это страшная правда войны. Дни и ночи ждали отцов, мужей, братьев, надеясь на счастливый случай: может, ошибка вышла? Но... немало моих земляков, бойцов прославленных сибирских дивизий, так и не пришли с войны. Они остались лежать на полях сражений под Москвой и Ленинградом, Сталинградом и Курском, на берегах Вислы и Одера, под Берлином...

Сибирские дивизии... Ставка Верховного Главнокомандования посылала их туда, где было труднее всего. Бессильны были огонь и вода, камень и железо, а люди, потомки Ермака, сдерживали врага и громили его.

Стали крылатыми слова поэта: "Гвозди бы делать из этих людей. Не было б в мире крепче гвоздей..."

По-моему, это и о сибиряках.

Каждый односельчанин считал своим долгом пригласить меня в гости. На стол выставлялось все, чем были богаты хозяева.

Фронтовики Степан Алексеевич Арефьев, Владимир Козаков, Тимофей Федорович Грибанов за столом делились своими нелегкими судьбами.

- Это было в последний день боев за Берлин, - рассказывал Тимофей Федорович. - Внезапно установилась какая-то неправдоподобная тишина. Танк мой стоял около дома. Откинул я крышку люка, приподнялся с сиденья, вздохнул полной грудью. Хорошо! Солнце светит, небо надо мною голубое, ласковое. Тут кто-то меня по плечу хлопнул. Оглянулся - никого. Что такое? Вниз посмотрел - на асфальте, рядом с танком, лежит... рука. Только в следующее мгновение я понял, что это - моя рука, правая. И потемнело вдруг небо, померкло солнце... Очнулся я в медсанбате. "Фаустник тебе руку отсек, сказал врач. - Крепись, танкист!.."

...Незаметно пролетели дни отпуска. За это время побывал я с Корнеем Никоновичем Бондаренко и на охоте, и на рыбалке. Колхозу кое-какую помощь оказал.

Сходил на кладбище, поклонился дорогим для меня могилам.

Из Ачинска в Москву я уезжал вместе с женой. Кончились годы разлуки.

Фронт без линии фронта

Кто они такие?

Успешно окончив академию, я получил право выбора места дальнейшей службы. Про себя я твердо решил вернуться в Ленинград. Но совсем неожиданно стало известно, что почти все пограничники получат назначения во внутренние войска.

И вот я сижу в большом, строго обставленном кабинете начальника внутренних войск МГБ СССР генерал-лейтенанта П. В. Бурмака. На столе лежит мое личное дело - темно-синяя папка с золотым тиснением. Второй раз в жизни вижу я эту папку. В Саратовском пограничном военном училище она была тощей, а теперь заметно располнела. Тесемки папки развязаны. Видимо, перед моим приходом генерал знакомился с личным делом. Начальник войск испытующе посмотрел на меня, отодвинул папку в сторону, встал, подошел ко мне и протянул руку. Потом предложил сесть и, вернувшись на свое место, сел сам.

- Идти во внутренние войска желания, конечно, нет? - спросил генерал, щуря в улыбке добрые глаза.

- Я - солдат, привык подчиняться!

- Так-то оно так, - генерал опять зачем-то придвинул папку к себе. - А если по-честному?

- Лучше бы на границу! - искренне вырвалось у меня.

Генерал побарабанил пальцами по папке, открыл и закрыл ее. Мелькнула моя, еще лейтенантская фотография.

"В Ленинграде снимался!" - успел подумать я.

- От души желаю вам, товарищ майор, вернуться к любимому делу. Генерал выждал паузу и продолжал: - Но потом. Да-да, потом! А сейчас вы нужнее во внутренних войсках.

Какое же назначение подготовлено мне?

Начальник войск поднялся, повернулся к стене, отдернул шелковую штору, закрывавшую большую карту, взял в руки стоявшую в углу указку.

- О борьбе с бандами буржуазных националистов в республиках Советской Прибалтики, западных областях Украины и Белоруссии вы, я думаю, в курсе?

- В самых общих чертах, товарищ генерал.

- Это районы, пораженные бандитизмом. - Генерал показал на несколько мест, обозначенных одной краской. - Люди неосведомленные каждый по-своему относятся к тому, что происходит здесь сейчас. Одни считают, что схватки с националистическими бандами чуть ли не равны сражениям с фашистами. Другие, наоборот, склонны рассматривать ликвидацию этих осиных гнезд как эпизод, не заслуживающий внимания.

Генерал несколько минут внимательно и молча смотрел на карту, словно видел за этими цветными пятнами все перипетии борьбы, а потом, поставив на место указку, уверенно сказал:

- Обе эти точки зрения неверны! Нет необходимости ни возводить в степень "движение" буржуазных националистов, ни преуменьшать его опасность.

Заложив руки за спину, генерал прошел взад и вперед по кабинету.

- Наши войска, действующие там, - кивок в сторону карты, - имеют необходимое вооружение и боевую технику... Но это не значит, что и националисты оснащены так же.

Мы вооружены так для того, чтобы дать возможность населению пахать землю и разводить скот, жить под теплой крышей, а не ютиться в покрытых плесенью холодных погребах, играть свадьбы, а не ждать пулю в затылок!

Мы, наконец, вооружены так потому, чтобы не лилась кровь наших бойцов, либо еще не успевших демобилизоваться после войны, либо только-только призванных на действительную службу...

Генерал сел за стол и тяжело вздохнул:

- Сколько чистых жизней оборвали оголтелые националисты! Отгремела война, а кое-где в Прибалтике, в западных областях Украины и Белоруссии льется кровь коммунистов... Партия прислала их помогать делу восстановления разрушенного хозяйства. И в этих людей, уцелевших после страшной и опустошительной войны, не успевших наглядеться на жен своих, на повзрослевших детей, полетели бандитские пули и гранаты. Сколько могил выросло уже после войны! А некоторые партийные и советские руководители, солдаты, сержанты и офицеры войск МВД и МГБ, работники органов внутренних дел и государственной безопасности, местные активисты числятся в списках пропавших без вести. Захваченные в беспомощном состоянии, истекавшие кровью от полученных ранений, они были либо заживо сожжены, либо брошены в бездонные топи болот...