Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если уж говорить о том, что не хочется слышать, то тебе следует знать: слухи о тебе и Маргарите не утихают, – с мрачным видом пробормотал Болдвин. – В окружении короля есть люди, готовые на все, только бы свалить тебя. Икебеф всем рассказывает, как он беспокоится о чести молодого короля. Но он хочет продвинуться сам и свалить тебя. Его это волнует, а не честь короля.
– Я знаю про слухи, спасибо, – тихо ответил Вильгельм и кисло улыбнулся Болдвину. – Ты хороший друг.
Болдвин покачал головой. Выглядел он обеспокоенным.
– Да, но я не могу находиться везде одновременно, – сказал он. – Следи за своей спиной.
* * *Генрих лег только на рассвете. Посыльных отправили к его отцу, как только рассвело. Вильгельм возвращался домой вместе с Гарри Норрейсом под пение петухов Иль-де-Франса. Вильгельма шатало от усталости. Он хотел только рухнуть па плотно набитый перьями матрас и спать вечно,но пока на это было мало надежды.
– Гарри, в следующий раз, когда окажешься на турнирном поле, постарайся не так восторженно кричать о моем мастерстве и храбрости, – попросил он, зевая так, что хрустнули челюсти. – Кое-кого это оскорбляет. Хотя мне лично плевать на их чувства, какое-то время стоит проявлять дипломатию.
Гарри покраснел.
– Я все сделаю, как вы хотите, сэр, но эти оскорбленные – трусы и лжецы, которые никогда не смогут сравняться с вами.
Рыжая щетина у него на щеках, казалось, встала дыбом от негодования. Вильгельм устало улыбнулся.
– Твоя вера делает тебе честь, – сказал он. – Но я не знаю, хватит ли моих дел, чтобы не отстать от них.
Гарри посмотрел на него совиным взглядом, правда, без совиной мудрости.
– Сэр?
Вильгельм покачал головой.
– Иди, ложись. Найди матрас и поспи несколько часов, если удастся. Я не сомневаюсь, что нас сразу же позовут к королю, как только он проснется.
Вильгельм хлопнул Гарри но плечу и, улыбаясь, посмотрел ему вслед: молодой человек, слегка пошатываясь, шел к своему матрасу в углу комнаты. Этот рыцарь всегда напоминал ему одного из цепких маленьких терьеров, которые с радостью засовывают головы в лисьи и барсучьи норы и очищают амбары от крыс, часто рискуя быть укушенными. Он подумал: как скоро один из его врагов назовет Гарри его комнатной собачкой?
Вильгельм с трудом поднялся по лестнице и толкнул дверь плечом. Хотя на улице уже поднималось красное осеннее солнце, ставни все еще оставались закрытыми, а комната – погруженной во тьму, и в ней пахло затушенными свечами. С дурным предчувствием, но без удивления, Вильгельм прошел к окнам, раскрыл ставни и впустил утренний свет. Лучи солнца упали па кровать, и полосатое покрывало, казалось, засияло, заблестело и плетение шерстяного полога. Кровать была аккуратно застелена, подушки взбиты. Ничто не напоминало, что кто-то когда-то там спал. Из угла исчез сундук, с которым всегда путешествовала Клара, а вместе с ним и шкатулка из эмали, которую он ей подарил для брошей и расчесок. Вильгельм знал, что она, вероятно, прождала несколько часов, как он и просил, поскольку жаровня еще не остыла. В комнате оставались следы ее недавнего присутствия, но Клара не стала ждать дольше. Да и зачем? Что бы они сказали друг другу? Все кончилось.
Вильгельм расстегнул ремень и бросил на пол. Слегка дрожащими руками он снял рубашку и кюлоты и с тихим стоном рухнул на кровать. На подушке остался один тонкий темный волос, напоминающий о его потере. Вильгельм взял его большим и указательным пальцами и подержал в солнечном луче, потом бросил. Наверное, Клара была права. Он любил ее и беспокоился о ней, но недостаточно сильно, чтобы отказаться от места при дворе, бежать за ней в Ле-Ман и попытаться вернуть ее назад. Он повернулся на бок, подтянул колени к груди и заснул.
Глава 17
Французский двор отправился охотиться в леса к северу от Парижа. Стоял прохладный осенний день, листья изменяли цвет. Казалось, какой-то художник нарисовал диковинные узоры бронзовой краской и ярь-медянкой на голубой эмали неба. Охотники взяли с собой соколов и собак. Генриха сопровождали две серебристые гончие, быстрые и грациозные. На запястье у него сидел сокол, головку которого закрывал плотно прилегающий и украшенный вышивкой колпачок. Пока от отца не пришло ответа, но Генрих не позволял ожиданию испортить развлечение, намеченное на этот день.
Вильгельма никогда не интересовала охота. Лучше всего к войне готовиться на турнирном поле. Охота может развивать выносливость и мастерство верховой езды, но эти навыки не всегда помогают управлять боевым конем в ближнем бою, особенно когда действуешь копьем и мечом. Ему нравилось смотреть, как соколы взмывают вверх, а потом бросаются вниз на дичь. Он восхищался мастерством сокольничьих, но не относился к этому с такой страстью, как Генрих, Болдвин и Маргарита. Она возбужденно смеялась, отправляя сокола вверх над скошенными полями. От ветра у нее раскраснелись щеки, карие глаза блестели. Она ехала верхом на лошади так, как обычно это делала королева Алиенора… и Клара. Сапоги для верховой езды были украшены стильными серебряными шпорами. Глядя на Маргариту, Вильгельм остро ощутил потерю. Он мог много дней не думать о своей бывшей любовнице, но затем что-то внезапно будило воспоминания, и ее призрак ждал его, как когда-то она сама в его в шатре.
Вскоре после полудня двор остановился у ручья на пикник, который был второй целью выезда. Соколов усадили на жердочки подальше от собравшихся людей, чтобы их не беспокоил шум. Поваров и слуг отправили вперед, и они трудились над кострами. В котлах готовилось жаркое из оленины для голодных охотников; кроме того, их ждали пшеничный хлеб, запеченный в тесте лосось, пирожки с курицей и изюмом, яблоки и ежевика в меду. Псари и конюхи привязали собак и стреножили лошадей. Лошади стали пощипывать траву, а слуги уселись вокруг своего костра. Неподалеку егеря разбирали дичь, добытую во время утренней охоты, аккуратно связывали и упаковывали ее.
Вильгельм взял хлеб и жаркое, а потом немного прошелся вниз по течению ручья. Обычно он оставался с другими, любил обмениваться шутками и вести непринужденную беседу, чтобы отделаться от беспокойных воспоминаний, но громкие разговоры об охоте утомляли, и ему внезапно захотелось отдыха.
Вскоре он оказался на поросшем травой берегу, очевидно, в месте, где кто-то рыбачил, потому что ежевика и крапива здесь были вырваны, а трава вытоптана. Вильгельм расстелил плащ и уселся перекусить. До него все еще доносился смех и разговоры охотников, но приглушенно, а из-за отделявшего его от них расстояния звуки казались успокаивающими, а не раздражающими. Солнце грело спину, и он чувствовал себя почти удовлетворенным. Поев, он присел на корточки на берегу ручья, чтобы обмыть руки. Когда же он встал и повернулся, то обнаружил у себя за спиной Маргариту с горничной. Королева взяла с собой домашнюю собачку, роскошного жизнерадостного спаниеля с висячими ушами и высунутым розовым языком. Он пронесся мимо Вильгельма, заскочил в ручей и стал с огромным удовольствием брызгаться на мели, потом выскочил на берег и принялся усиленно отряхиваться. Люди были вынуждены поспешно отойти в сторону. Собака тяжело дышала, но внезапно напряглась, опустила нос к земле и побежала по тропе вдоль, реки. Вильгельм подхватил плащ и последовал за ней. Маргарита пошла следом, придерживая шерстяные юбки, чтобы они не касались влажной травы. Правда, ее одежда уже была забрызгана собакой.
– Мы давно с вами не разговаривали, – сказала она. – По крайней мере так, как разговаривают старые друзья.
– Госпожа, при дворе есть люди, которые назовут все подобные разговоры непристойными, – предостерегающе сказал Вильгельм.
У нее на лице появилось раздражение.
– И мы знаем, кто они и чего стоит их мнение. Я буду разговаривать, где хочу и с кем хочу Я не ребенок. Я будущая королева Англии и сестра короля Франции.
Она вздернула подбородок.
– Это так, госпожа, но, тем не менее, опасно.
Маргарита нетерпеливо поджала губы.
– О-о, Вильгельм! Прекратите говорить голосом придворного и смотреть на меня из-под маски!
Вильгельм опешил от ее резкого тона.
– Если я и ношу маску, то она такая же, как и лицо под ней. Как вы хотите, чтобы я говорил и вел себя?
– Так, как говорят с другом, а не с незнакомкой, с которой вы должны быть вежливы, – Маргарита взяла его за руку и слегка встряхнула ее. – Независимо от того, встречают ли люди меня одну или в чьем-то обществе, они увидят то, что хотят видеть, и я от них устала, – тяжело дыша, Маргарита остановилась и посмотрела ему в лицо прямо и неотрывно, все еще упорно держась за его рукав. – Вы помните, как играли с нами в садах королевы Алиеноры в Пуату? Со мной и с дочерьми королевы?
В жмурки, насколько я помню, – с трудом выдавил из себя Вильгельм. Голос как будто царапал ему глотку.