Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

– Эта чаша любви, – взмахнув рукой, заявил Генрих. У него блестели глаза. – В вас столько человеческой доброты, что она переливается через край, словно молоко.

Икебеф поблагодарил Генриха с поклоном и натянутой улыбкой. Вильгельм получил серебряную с позолотой статуэтку – рыцаря на коне, а Ансель – плащ, подбитый мехом белки, с застежкой из золота и аметиста.

Ансель широко улыбался Вильгельму.

– Что обо всем этом скажет наш брат Иоанн? спросил он.

– Что я веду тебя вниз по скользкому склону к гибели, – усмехнувшись, ответил Вильгельм.

Пир после окончания турнира был мужским делом. Женщин не приглашали (за исключением вездесущих танцовщиц), и Вильгельм радовался этому. Он не смог бы этим вечером общаться с королевой и ее служанками. Кроме того, он устал после трех дней трудных и напряженных сражений и обильных пиров. Тело подсказывало, что ему больше не двадцать лет. Однако все говорило о том, что Генрих собирается праздновать всю ночь, хотя и только с избранными. В середине пира он внезапно объявил, что лишь мужчинам по имени Вильгельм дозволяется сидеть за его столом, и приказал всем остальным уйти. Пара здоровенных стражников помогла всем, кроме названных, покинуть занимаемые места.

Ансель посмеивался, застегивая новый плащ, хлопнул Вильгельма по плечу и отошел от скамьи.

– По крайней мере тебе не придется остаток ночи терпеть Икебефа и де Куланса.

Вильгельм поморщился. Икебеф гневно смотрел на Вильгельма и явно готов был его убить, покидая зал молодого короля вместе с де Кулансом. Очевидно, он считал, что эта шутка пришла в голову Вильгельма, который хотел изгнать их из окружения Генриха. Вильгельм ничего не мог с этим поделать. Он велел оруженосцу налить вина в кубок и решил напиться, как и его молодой господин. Оглядывая зал, он увидел, что тот далеко не пуст, потому что имя Вильгельм считалось самым популярным среди всех слоев знати. Генрих отправил посыльных на поиски других Вильгельмов, чтобы заполнить ими опустевшие скамьи.

– Теперь вы один среди многих таких же, Маршал, – заплетающимся языком заявил Генрих и больно ударил его локтем в бок. – Но я – единственный Генрих.

Уже почти рассвело, когда Вильгельм и рыцарь Вильгельм де Про вдвоем подняли молодого короля и понесли его из зала, где проходил пир, в его покои. Вильгельм нетвердо держался на ногах, хотя и умел пить лучше, чем Генрих. Де Про тоже шатало. К ним побежал оруженосец, чтобы открыть дверь, и Вильгельм услышал обеспокоенный шепот служанок молодой королевы, затем голос самой Маргариты. Ее каштановые волосы были заплетены в тяжелую косу, которая лежала на одном плече. Когда мужчины, шатаясь, вошли в комнату, у нее округлились глаза и она приложила руку к губам.

– С ним все в порядке, – сообщил Вильгельм. – Правда, он не будет так думать, когда проснется.

Два рыцаря дотащили Генриха до кровати и уложили лицом вниз, потом повернули голову в сторону, чтобы он мог дышать.

– Я рада, что это последний турнир в году, – с горечью призналась Маргарита. – Не думаю, что могла бы вынести еще один.

– Ты не можешь ничего выносить, – заплетающимся языком произнес Генрих, который, как выяснилось, все слышал и был не так пьян, как казалось. – А главное, ты не можешь выносить живого ребенка.

В горле Маргариты странно булькнуло. Вильгельм увидел боль в ее глазах.

– Госпожа, он пьян. Он не знает, что говорит.

– Он точно знает, что говорит, и именно это он думает, когда трезв. И это же думают все остальные, – Маргарита отвернулась, зажав ладонью рот.

– Госпожа…

Вильгельм умоляюще протянул к ней руку, но она этого не увидела, потому что повернулась к нему спиной и смотрела на темные тени в углу.

– Уходите, – сказала она дрожащим голосом. – И спасибо нам за то, что доставили моего мужа до кровати.

Вильгельм и де Про поклонились и вышли из комнаты.

– Я ни на миг не согласился бы поменяться местами ни с кем из них, – заявил де Про, качая головой.

Вильгельм ничего не сказал. Боль в голосе королевы отдавалась болью у него во всем теле. Жалость и сочувствие поднимались у него в груди. «Бедная девушка, – думал он. – Бедная, бедная девушка!» Он жалел, что не отправился назад на поле, чтобы поискать шелковую ленточку, которую она сегодня утром подарила ему, восхищаясь им как рыцарем.

Глава 15

– Вы долго отсутствовали. Я не возражаю против того, чтобы вы ездили на турниры, но не надо задерживаться, – Генрих принимал Вильгельма у себя в покоях, и его голос звучал раздраженно.

Вильгельм поклонился молодому королю.

– Сир, погода была отвратительная, и это задержало нас в пути.

Он участвовал в турнире в Эперноне, на который Генрих решил не ездить. Королева Маргарита подняла голову от шахматной доски. Она играла с одной из своих фрейлин. Ее глаза потеплели, когда она приветствовала Вильгельма, но улыбалась в комнате только она. Адам Икебеф и Томас де Куланс стояли у колонн рядом со стулом Генриха и кисло смотрели на Вильгельма. Генрих гневался.

– Как я предполагаю, вы не слышали новость о моем любимом брате, пока пытались прославиться еще больше?

– О котором, сир? Я видел лорда Джеффри. Он выступал с отрядом из Бретани, и я провел вечер с ним и графом Фландрии. Казалось, он в приподнятом настроении.

– Мне плевать на настроение Джеффри, как на шлюхину п…у! – рявкнул Генрих. – Я говорил о Ричарде.

– Нет, сир. Если лорда Ричарда и упоминали, то только вскользь. Я должен был услышать новости о нем?

– Пока вы ломали копья и прятались от дождя, Ричард воровал у меня замки, – нахмурившись, заявил Генрих.

– Сир?

Прежде всего, Вильгельм почувствовал раздражение, но заставил себя о нем забыть. Это был его путь, и ему предстояло по нему идти – что бы его на нем ни ждало, добро или зло.

– Он укрепил Клерво, прекрасно зная, что замок принадлежит мне, и пополнил гарнизон своими людьми, – Генрих скрипнул зубами. – Поскольку замок находится рядом с его границами, Ричард считает, что может его присвоить и делать с ним все, что пожелает.

Вильгельм быстро огляделся. Болдвин де Бетюн слегка покачал головой. Вильгельм де Про рассматривал собственные ногти, а Роджер де Гожи – потертые и поцарапанные носки сапог.

– А вы разговаривали об этом с отцом, сир? – спросил Вильгельм.

Он не станет вмешиваться! – громыхал Генрих. – Он скажет, что об этом не стоит беспокоиться! Он относится ко мне, как к ребенку! А Ричард делает все, что хочет, в Аквитании, и крадет все, что хочет, в Анжу. – Он ткнул себя в грудь указательным пальцем: – Я – старший, я – наследник, меня короновали, и тем не менее я занимаю самое низкое положение, за исключением Иоанна, но даже ему обещали Ирландию, когда он достигнет совершеннолетия. Мой отец, как старый скряга, только жалуется на то, во сколько я ему обхожусь, – Генрих болезненно поморщился. – Он еще не знает, во сколько я на самом деле могу ему обойтись, если захочу.

Вильгельм скрыл гримасу. Генрих все еще пахал ту же борозду, что и в восемнадцать лет. Десять лет спустя проявления его горечи, недовольства и раздражительности стали гораздо уродливее, и их было труднее выносить. Ему преподали урок, но он его не усвоил.

– Пора мне наведаться к родственнику, – тихо сказал Генрих. – По крайней мере, он готов смотреть на вещи точно так же, как и я.

«Да уж, это точно», – подумал Вильгельм. В интересах Филиппа было, чтобы члены анжуйской семьи сражались между собой.

– Филипп не знает, как ему повезло, – продолжал Генрих. – Его отец в могиле, и у него нет братьев, пытающихся украсть наследство. Он может поступать, как хочет.

– Да, но у него есть беспокойные родственники на границах, – заметил Вильгельм.

Генрих рассмеялся, но это не отвлекло его от главного.

– Я приказал собираться, – объявил он. – Мы выезжаем завтра.

– Хорошо, сир, – поклонился Вильгельм и отправился поприветствовать Маргариту.

Она жестом показала, чтобы он занял место ее фрейлины за шахматной доской. Вильгельм не собирался оставаться, но не мог отказаться от приглашения. Это было бы грубо. Она спросила об его успехах на турнирах, и он любезно рассказал ей о том, что там происходило.

– А теперь мой муж отправляется в Иль-де-Франс, – заявила Маргарита, после того как они закончили обсуждение турниров, и бросила взгляд на Генриха. Иксбеф и де Куланс присоединились к нему, и все трое хихикали, как юноши-подростки. Она поджала губы, – Я боюсь, что приближается буря.

– Подобная той, что случилась раньше, когда он восстал против отца?

Маргарита передв инула пешку на две клетки.

– Я не знаю. Он со мной не разговаривает. Он никогда не разговаривал, но теперь общается со мной еще меньше, после… – Маргарита замолчала и посмотрела на шахматную доску. – Его настолько снедает то, что, по его мнению, у него должно быть, что он не видит уже имеющегося. Меня пугает его негодование – из-за него самого, – она посмотрела на Вильгельма. – Остановите его, если сможете. Он все еще слушает вас. Вы все еще в состоянии до него достучаться, – Маргарита опустила руку ему на рукав.