Дитя во времени - Иэн Макьюэн

Тем не менее родители и друзья начали намекать на ее возраст и говорить, что у нее осталось всего год или два. Она была хорошенькой, словно птица с ярким оперением. На работе она очень старалась, но не из честолюбия, а от избытка нервозного возбуждения и боязни вызвать недовольство. Даже мисс Барт, перед которой все трепетали, прониклась симпатией к Клэр за ее пунктуальность и отмечала ее бант, который всегда был самым чистым и аккуратным. Клэр научилась говорить как девушки из шикарных магазинов: «Если мадам соизволит пройти сюда… » – и принадлежала к числу немногих продавщиц, которых каждые полгода переводили в новый отдел.

– Наверное, они собирались меня повысить.

Поэтому однажды Клэр оказалась в часовом отделе, покинув галантерейный, заведующая которым была ей второй матерью и не досаждала разговорами о замужестве. Теперь ее шефом стал мистер Миддлбрук, высокий худощавый мужчина, державший в страхе как подчиненных, так и покупателей своими педантичными, саркастическими манерами. На лбу у него было ярко-багровое родимое пятно, и девушки часто шептались между собой, что «не только на солнце есть пятна». Мистера Миддлбрука нельзя было назвать чересчур требовательным, но он холодно относился к девушкам и обладал даром ставить окружающих в глупое положение.

Мужчины не часто заходили в их универмаг. Это был тихий, пропитанный духами мир женщин. Лишь время от времени можно было увидеть какого-нибудь пожилого джентльмена, который, совершенно сбитый с толку, искал подарок к юбилею жены и вздыхал с облегчением, когда продавщица брала его под руку и вежливо помогала сделать выбор. И еще приходили молодые пары, недавно поженившиеся или только обрученные, с целью «обустроить наше гнездышко»; каждый раз они становились предметом бурного обсуждения девушек во время получасового перерыва на ланч. Так что появление одинокого мужчины среди бела дня, да еще симпатичного мужчины с черными усами, в стального оттенка серо-голубой форме Королевских Военно-воздушных сил, не могло пройти незамеченным. Новость о его приближении, как по эстафете, облетела весь первый этаж. Девушки выглядывали из-за своих прилавков, внимательные и дружелюбные. Мужчина, не нуждаясь в помощи мальчика в униформе, который едва поспевал за ним, решительно пересек сонное пространство, покрытое фиолетовым ковром, и направился прямо к отделу Клэр. Там, держа фуражку в одной руке и каминные часы – в другой, он потребовал мистера Миддлбрука. Пока кто-то побежал за заведующим, мужчина положил часы и фуражку бок о бок на стеклянный прилавок и встал по стойке «вольно», заложив руки за спину и глядя неподвижным взглядом поверх окружающих. У него была крепкая на вид фигура с подчеркнуто прямой осанкой. Он обладал мужской красотой того поджарого, костистого типа, который был тогда в моде. Его волнистые черные волосы были густо смазаны бриолином, а небольшие черные усы навощены вплоть до самых своих кончиков. Каминные часы с боем, которые мужчина принес с собой, были в корпусе из сандалового дерева. Клэр находилась в трех метрах от него, смахивая невидимую пыль, как того требовал мистер Миддлбрук, не допускавший, чтобы его девушки сидели без дела. Наученная не переглядываться с покупателями без особой необходимости, Клэр старательно протирала стеклянные циферблаты высоких напольных часов, в каждом из которых отражался мужчина в военной форме.

– Но даже не оборачиваясь, я чувствовала, как от него исходит тепло. Такой, знаешь, жар.

Вряд ли можно было считать хорошим началом то, что мистер Миддлбрук медлил, а когда наконец он появился за прилавком, то сначала достал коричневый конверт, вытащил из него листок бумаги, развернул его, внес пометки в список номеров, снова свернул листок, убрал его в конверт, а конверт вернул на прежнее место на полку. Лишь после этого он соизволил обнаружить, сделав это довольно неловко, что заметил покупателя, которому требовалось его внимание. Мистер Миддлбрук вытянулся во весь свой рост, чуть наклонился вперед, оперевшись расставленными пальцами о стекло прилавка, и произнес: «Вы, кажется, меня спрашивали?»

В течение всего этого времени мужчина в форме не пошевелился и даже не повел глазами, пока не услышал обращенные к нему слова. Тогда он сделал полшага вперед и взял с прилавка фуражку, которой на протяжении всего дальнейшего разговора указывал на часы. И сказал просто: «Они сломались. Опять». Клэр, продолжая вытирать пыль, приблизилась к месту событий.

Мистер Миддлбрук отреагировал моментально: «В этом нет ничего страшного, сэр. У вас осталось еще семь месяцев гарантии». Сказав это, он положил руку на часы, собираясь взять их для оформления процедуры. Но мужчина в форме вдруг поднял ладонь, накрыл ею руку мистера Миддлбрука и крепко сжал ее, прежде чем заговорить. Клэр заметила, что у мужчины сильные пальцы и черные спутанные волосы на костяшках. Непосредственный физический контакт являлся дерзким нарушением всех неписаных правил обращения с покупателями в конфликтных ситуациях. Мистер Миддлбрук замер. Попытайся он освободиться, это лишь сделало бы контакт еще более тесным, поэтому ему ничего не оставалось, как выслушать короткую речь мужчины.

– Мне сразу понравилось, как он говорит. Прямо в точку. Не грубо и не резко, но и не размазывая, на манер богатых щеголей.

Мужчина сказал: «Вы говорили мне, что это надежные часы. Стоят того, чтобы заплатить за них дополнительную сумму. Либо вы соврали, либо ошиблись. Это не мне судить. Я хочу, чтобы мне вернули деньги».

Здесь наконец мистер Миддлбрук почувствовал знакомую почву под ногами. «Боюсь, что мы не можем оформить возврат денег за товар, проданный пять месяцев назад».

Ободренный напоминанием о финансовой политике своей компании, мистер Миддлбрук попытался вытащить руку. Но более крупная рука мужчины надежно удерживала его за запястье, и хватка лишь усилилась.

Мужчина заговорил снова, словно не слышал предыдущего ответа: «Я хочу, чтобы мне вернули деньги». А затем произошло невероятное. Мужчина повернулся к Клэр и спросил: «Вот вы, что вы думаете? Они ломаются уже в третий раз».

– Пока он меня не спросил, я ничего об этом не думала. Я просто наблюдала за тем, что происходит. Но прежде чем я успела спохватиться, у меня уже вырвалось: «Я думаю, вы должны получить обратно ваши деньги, сэр».

Мужчина кивком указал на кассу, продолжая крепко держать мистера Миддлбрука: «Тогда давайте их сюда, девушка. Семь фунтов, тринадцать шиллингов и шесть пенсов». Клэр открыла кассу, положив начало пожизненной привычке супружеского послушания. Мистер Миддлбрук не сделал попытки остановить ее. В конце концов, благодаря Клэр он выпутался из весьма неприятной ситуации, не потеряв при этом лица. Дуглас Льюис забрал деньги, повернулся на каблуках и энергичной походкой пошел прочь, оставив сломанные часы на прилавке.

– Я до сих пор помню, что их стрелки показывали без четверти три.

Клэр была уволена во время ланча, причем не мистером Миддлбруком, которому в это время доктор перевязывал запястье, а неодобрительно смотревшей на нее мисс Барт. Девушка была удивлена, когда, выйдя из универмага, увидела того самого мужчину. Он угостил ее шикарным ланчем в отеле «Король Георг».

– Нечего и говорить, – сказала миссис Льюис, протягивая Стивену чашку и блюдце за новой порцией чая, – он был неотразим. Когда он пришел к нам на чай, он все сделал абсолютно правильно. Надел свою лучшую форму, купил цветы, наговорил кучу приятных вещей о нашем саде моему отцу и потряс маму, съев три порции пирога. После этого все стали относиться ко мне с уважением.

Через три месяца, когда пришло известие, что Дугласа направляют в северную часть Германии, молодая пара была обручена. Еще во время их первого ланча в «Короле Георге» Клэр была немного разочарована, узнав, что Дуглас не был летчиком-истребителем. Он вообще ни разу не сидел в кабине самолета. Он служил при штабе, писарем, и командовал другими писарями. Теперь она чувствовала огромное облегчение оттого, что в Германии ему не грозило ничего более страшного, чем каждую неделю забирать из банка денежное довольствие для всей эскадрильи. Она поехала в Гарвич, чтобы помахать на прощание его кораблю, и плакала всю обратную дорогу в поезде. Они писали друг другу регулярно, порой каждый день неделями напролет. Хотя Дугласу проще было описывать воронки от бомб в разрушенных городах и очереди за продуктами, чем нежные чувства, он сумел взять пример с невесты, и благодаря письмам они стали еще ближе друг другу. Когда Дуглас приехал в отпуск на Рождество, они слегка смутились при встрече, не решаясь даже взять друг друга за руки, потому что их почтовый роман с его восторженными признаниями забежал далеко вперед. Но уже ко второму дню Рождества они наверстали упущенное, и, сидя в поезде, который вез их в Уортинг к его родителям, Дуглас торопливо объяснил Клэр, почти заглушаемый железным стуком колес, как сильно он ее любит.