Тудор Аргези - Феодосий Видрашку
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прочитав все написанное о нем, Аргези отвечает своим критикам своеобразной поэтической исповедью, такой же яркой, откровенной и глубокой, как и его первая книга.
«В те тридцать лет, которые понадобились мне для того, чтобы написать одну книгу, я написал целую гору других книг. Большинство из них было очень просто отправлено к небу с кувыркающимися колечками дыма. Но я должен был писать. Мне хотелось писать так же, как хочется есть, как хочется спать. Для меня это являлось физической потребностью. Наклонившись над листом бумаги, я часто отдыхал после тяжелого трудового дня. Моими союзниками были сосредоточенность, терпение и фактическое насилие над самим собой».
Книга Аргези вызвала и неожиданные нападки со стороны тех, кто считал его поэзию непонятной для народа, слишком усложненной. Критиковали его и за то, что его поэзия слишком доступна. Ее называли «крестьянской». Аргези действительно был и сложным и простым одновременно. Наиболее резко выступил против Аргези Ион Барбу. Этому критику предоставил страницы своей газеты «Европейская идея» философ Рэдулеску-Мотру. Ион Барбу, Рэдулеску-Мотру и Николае Йорга были наиболее ярыми противниками поэзии Аргези. Именно поэзии. Потому что выступать против боевых, разоблачительных памфлетов Аргези было не очень удобно: уж слишком ярко обнажал автор пороки современного общества. А вот критиковать его поэзию, обвинять в том, что ее «не понимают широкие массы», или что она для изысканного вкуса ценителей поэзии слишком груба, можно было себе позволить. По крайней мере, мало кто разберется в сути спора. И все же появление статьи Иона Барбу в газете Рэдулеску-Мотру было непонятно для многих. Ион Барбу сам был поэтом весьма сложной манеры, он претендовал на самую высокую ступеньку пьедестала в истории румынской литературы. Оказалось, что, будучи весьма самолюбивым, Барбу обиделся на Тудора Аргези за то, что тот не дал ему экземпляр своей книги. Отношение же Йорги к Аргези известно. Что же касается Рэдулеску-Мотру, то он не мог воспринимать Аргези, поскольку все творчество Аргези и его социальная позиция противоречили философским установкам Рэдулеску-Мотру, о которых речь впереди.
3
Издатель не поскупился. Он хорошо знал, что книга Аргези не залежится на полках, а потом и престиж издательства, выпускающего книгу писателя с такой богатой биографией, не самое последнее дело. Впервые в жизни у Аргези появились лишние деньги, и он мог подумать о собственном жилище. Параскива никогда не верила, что труды ее мужа принесут наконец какие-то деньги. Она привыкла, что должна делать все, что на ее плечах лежит главная забота о жилище, о семье, да и о самом Аргези. Она понимала: муж делает что-то очень значительное, большое, но это приносило до сих пор одни неприятности. А сейчас такая большая, непривычная для их семейного бюджета сумма.
— В конце концов, — сказал ей Аргези, — труд никогда не бывает напрасным, настоящий, честный труд всегда вознаграждается… — Может быть, он не подумал сейчас, что это вознаграждение пришло после тридцати лет работы.
— Так начнем строить дом?
— Да, Параскпва. Начнем строить дом. Я давно уже выбрал место для нашего дома…
— А почему ты мне ничего не сказал?
— Боялся испугать мечту. Не хотел разочаровать тебя, а вдруг ничего не получится с книгой…
Заплакал Баруцу. Аргези взял его на руки:
— Ну чего же ты, малышка, заплакал, когда Тэтуцу и Мэйкуца[32] ведут такой важный разговор?
— Ну и где же мы, Тэтуцуле, будем дом строить?
— На том самом месте, где ты мечтала, — напротив тюрьмы «Вэкэрешть»… Там есть небольшой переулок, Мэрцишор[33] называется. И болото с лягушками. Так там и построим дом.
— Ты слышишь, Митаура? Тэтуцу будет строить дом в Мэрцишоре!
А Аргези добавил полушутя:
— А когда Тэтуцу снова посадят в «Вэкэрешть», Мэйкуце не надо будет далеко ходить.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ИЗ «ЗАПИСОК ПОПУГАЯ КОКО»
1
«Кричал в лицо мне поток могучий, упрям и зол: «Ступай за мною!» — но я не шел. Шептал мне ветер, клубящий тучи над скукой сел: «Ступай за мною!» — но я не шел. А в поднебесье, отваги полный, парил орел. «Ступай за мною!» — я зов услышал — и не пошел. Река на запад умчала волны за лес, за дол… Исчезли ветры, орлы и звезды. А я остался, я не пошел».
Помните Коко? Того попугая, который достал для Янку в Чишмиджиу билетик? Красивая заморская птица достала билетик с крохотным вопросительным знаком. Время проходит, а перед глазами Аргези стоит все тот же вопросительный знак. К нему присоединяются новые и новые малые и большие вопросы, и как трудно находить на них правильные ответы. А что, если привлечь самого Коко, взять его к себе в помощники? Может быть, он поможет находить ответы на это множество вопросов?..
— Тэтуцуле, что ты там делаешь? — Митзура уже говорит четко, выговаривает все буквы, слова у нее получаются певучими, мелодичными.
— Рисую птичку…
— А зачем?
— Она будет разговаривать.
— А-как ее зовут?
— Коко.
— А кто его научит разговаривать?
— Я его научу…
Митзура смеется. Тэтуцу научил разговаривать ее, учит разговаривать братика, а сейчас будет учить птичку говорить. Как интересно!
Аргези хорошо в мире наивных вопросов дочери, и стоит ей только подойти, как он уже забывает обо всем. Интересно, о чем она еще спросит?
— Тэтуцуле, все люди спят?
— Спят.
— А почему?
— Если они не будут спать, тогда не будут расти, так и останутся маленькими.
— А ты почему вырос большой?
— Как почему?
— Ты не спишь, а вырос.
Тэтуцу действительно не спит. Митзура не видела его еще никогда спящим. Вечером они с Мэйкуцей укладывают детей спать. Потом Тэтуцу уходит в свою комнату и все пишет, пишет и рисует. Это у него называется работать. Утром он уже одет; если не выходит гулять с детьми, тоже садится и работает.
Рисунок попугая Коко Аргези закончил ночью. Этот попугай станет его помощником, главным литературным героем, бойцом, критиком, поэтом.
