Ведьма, околдовавшая его (СИ) - Ячменева Алена

Никандр вновь переосмыслял своё отношение к королеве, понимая, что его чувства к ней, основанные где-то на уважении, а где-то на похоти, трансформируются и словно становятся глубже. Иначе чем можно объяснить его острое желание защитить её, которое он испытывал обычно только к детям. И защитить не столько от внешней опасности, сколько от новых потрясений и боли прошлого. Ведь хоть она и пыталась показать, что её больше не тревожат отношения к ней матери и отца, а Никандр всё равно не верил, что это возможно так просто забыть и отпустить.

Во сне она не двигалась, дышала тихо, не хмурилась, не улыбалась и была ещё более прекрасной, чем обычно. Глядя на неё, Никандр испытывал умиление и невольно сам начинал улыбаться от понимания, что теперь она его жена.

Продолжая любоваться своей красавицей, он склонился к ней и нежно поцеловал в висок. Вернее, старался нежно и практически невесомо, чтобы не потревожить её сон, но от легкого прикосновения она вздрогнула, дернулась и отскочила в сторону.

— Тихо, тихо, — испугался сам Никандр её реакции.

— Что вы делаете? — возмутилась она, когда проморгалась и осмотрелась. — Зачем пугаете? — спросила, вновь выравнивая дыхание и ложась обратно на подушку.

— Я не хотел, — смутился Никандр, снова подползая к ней и склоняясь над лицом, чтобы видеть глаза. — Ну у тебя реакция. Я даже толком не прикоснулся к тебе.

Ламия вопросительно подняла брови, но решила проигнорировать и его неожиданное обращение, и насмешливый тон.

— Обычно я сплю одна и не привыкла к любым прикосновениям, — вроде бы проворчала она, но при этом тоже довольно улыбнулась, глядя на него и потягиваясь. — Который час?

— Утро, — отчитался Никандр и склонился над ней, чтобы снова поцеловать сначала в щеку, потом в плечо, а затем потянулся к шее. Ламия уже привычно отвела его голову и поцеловала в губы, обнимая в ответ.

— Не люблю просыпаться по утрам, — прошептала она между поцелуями.

— Почему? — с любопытством тут же уточнил Никандр и даже отстранился от неё, чтобы снова видеть глаза, решив, что сейчас наконец-то узнает причину её ночного образа жизни. Но, оценив его готовность внимать новым откровениям, Ламия заливисто рассмеялась.

— Не все сразу, — заявила она, снова притягивая его к себе за шею.

До полудня они провозились в постели, обмениваясь поцелуями и смеясь, и только, когда солнце поднялось на пик небосвода, решили покинуть комнату.

— Ты восхитительна! — с восторгом заявил Никандр, надевая рубашку и следя за тем, как Ламия, уже одетая во вчерашнее платье похожее на ночную рубашку, перебирает волосы пальцами.

Та покачала головой и снова рассмеялась.

— Где-то я уже это слышала, — заявила она, намекая и на его жаркие ночные признания, и на красноречивые взгляды накануне свадьбы.

— Не устану повторять, — заявил Никандр, приближаясь к ней и снова целуя. Ему казалось, что время, потраченное не на поцелуи жены, проходит зря.

— Иди уже, — смеясь, напутствовала она.

— Ты же недолго? — уточнил Никандр, которого королева выставляла за дверь, чтобы впустить в покои служанок для утренних процедур.

— Недолго, — покачала та головой, подталкивая его к выходу из комнаты, а тот нехотя, но подчинялся, отступая.

— Поедим, а потом встречаемся на том же самом месте?

— Ну надо же ещё ради приличия и гостям показаться. А то они нас уже больше суток не видели. Особенно переживают за тебя, я подозреваю.

— Мне нет до них никакого дела. Пусть переживают.

— Никандр, иди! — настаивала королева, продолжая хохотать над его ребячеством и влюбленным взглядом, которым он её прожигал.

— А поцеловать? — потянулся к ней, но она уперлась отклоняясь.

— Да сколько можно?

— Сколько нужно.

Ламия несильно оттолкнула его от себя смеясь. Он, широко улыбаясь, отклонился назад, наткнулся пятками на порог, качнулся, потерял равновесие и упал назад. Королева тут же перестала смеяться, в полете пытаясь поймать его за руку и при этом от ужаса расширив глаза, замечая кресло, а вернее его подлокотник, на который Никандр падал то ли шеей, то ли головой.

— И опять живой, — отчитался король, сидя на полу перед ней и потирая затылок, которым ударился о мягкий край подлокотника. — Кроме моего эго ничего не пострадало.

Ламия шумно, облегченно выдохнула, а затем неожиданно выругалась.

— Ого, я думал, так только мужчины умеют, — насмешливо заметил Никандр, поднимаясь с пола.

— Тебе ещё рано умирать, — без прежнего веселья в голосе, холодно заявила Ламия, поворачиваясь к нему спиной. — Иди к себе.

Никандр понимал, что она испугалась его неуклюжести и даже намного больше его самого, но её резко изменившееся настроение насторожило. Поэтому он приблизился к ней и обнял за плечи со спины. Она вздрогнула и остановилась.

— Успокойся. Я не собираюсь умирать. Со мной всё хорошо, я просто споткнулся.

Ламия замерла и молчала некоторое время, а затем тихо ответила, немного повернув голову в его сторону и положив ладонь на его скрещенные у неё на груди руки.

— Тебя не спросят: собираешься ты или не собираешься… Мы забылись. У нас договор. Тебе надо держаться от меня подальше… Уходи и сегодня больше не возвращайся, — строго приказала она, распутывая его руки и выбираясь из объятий. — Из комнаты не выходи, еду пусть пробует сначала твой друг. Я позову, когда будет благоприятный день для зачатия, — проговорила она жестко и холодно, хотя в глазах её, которые несколько секунд назад смеялись, поселилась боль. И Никандр видел её, поэтому даже не разозлился на этот раз.

— Отлично. Значит, мы не выходим из комнаты вместе, — заявил он. И Ламия нахмурилась.

Никандр резко сам её отпустил, вышел из спальни и прошёл в гостиную. Королева непонимающе медленно вышла следом за ним, наблюдая как он открывает дверь. В коридоре как обычно уже стояли служанки с одеждой, маслами, кремами и водой. Возглавляла их Рамилия.

— Еды принесите, — распорядился король, выхватывая у одной из девушек воду, а у другой — таз. — Все остальное мы сами.

Он захлопнул дверь перед носом Рамилии прежде, чем та успела сказать хоть что-то.

— Что вы себе позволяете? — сквозь зубы прорычала Ламия, еле сдерживая гнев, сжимая кулаки и меняя обращение.

— Я не буду сидеть под замком и ждать, когда моя собственная жена позовет меня на свидание, — ответил он спокойно, переставляя кувшин и таз на стол. — Умываться будешь?

— Вы забываетесь, — прошипела Ламия сквозь зубы, не сдвинувшись с места. — Я здесь хозяйка! Я устанавливаю правила!

— А я не твой подданный, чтобы им подчиняться.

— Вы мой гость!

— Я твой муж!

— Вон из покоев, — снова прошипела Ламия, понижая голос и резким движением указывая на дверь, в которую, кажется, нервно стучались, но за собственными криками они не слышали этого.

— Хорошо. Я сам умоюсь, — пожал плечами Никандр и принялся наливать воду в таз.

Ламия раздраженно фыркнула, топнув ногой, и направилась широким шагом к выходу, намереваясь сама покинуть короля. Однако, когда она проходила мимо, Никанр неожиданно перехватил её за талию, поднимая над полом. Ламия взвизгнула и задергалась в его руках.

— Не трогай! Поставь на место! Убью!

Она дергалась так сильно, что Никандр испугался её криков, ударов и поспешно выпустил из захвата, поднимая руки в знак своей безоружности. Ламия, отскочив от него на пару шагов назад, обернулась и обожгла взглядом.

— Не. Смей. Больше. Так. Делать, — медленно, с угрозой проговорила она. — Ещё раз применишь ко мне силу, я тебя собственноручно похороню.

— Ты умеешь копать могилы?

— Проверь!

Никандр качнул отрицательно головой.

— Спасибо, верю на слово. Хорошо, больше так делать не буду. Но тебе не кажется, что слишком много слов про мою смерть сказано в первое брачное утро? — миролюбиво поинтересовался он. Ламия снова фыркнула, а затем провела руками по волосам, перекинутыми вперёд через плечо, словно пыталась успокоиться.