Поступь молодого бога - Дмитрий Чайка

который тряс оплавленным трезубцем так, как будто он был пушинкой. Дождь прекратился, словно по команде, и он говорил, говорил и говорил… А те, кто слышал его слова, передавали их дальше. Явленная Сераписом сила не оставила у горожан никаких сомнений: Молодой бог силен, а проповедь его жрецов истинна. Сотни людей разойдутся сегодня по домам уверовав. И эти люди расскажут об увиденном тысячам. Огромный город уже завтра оживленно загудит, на все лады обсуждая произошедшее, а потом лодки и путники понесут слухи во все концы огромной страны. Впрочем, множество его жителей, привлеченных странными новостями, бежали к храму Амона уже сейчас. И только один человек шел в обратную сторону.

Безымянный оглянулся воровато, сорвал с шеи знак бога Солнца, выбросил его в канал и пошел медленно и важно, не обращая ни малейшего внимания на оставшуюся позади суету. Ведь он достопочтенный жрец Сераписа, ему совершенно некуда спешить. Теперь это его город.

Глава 16

Год 13 от основания храма. Месяц первый, Посейдеон, Морскому богу посвященный. Январь 1162 года до новой эры. Энгоми.

Как спасти сотню тысяч человек, не привлекая внимания санитаров, то бишь широкой общественности? Подсказка: это очень сложно. Огромные запасы зерна, засыпанного в глиняные пифосы и зерновые ямы, должны пролежать несколько лет, и теперь мои тамкары скупают все излишки, до каких только могут дотянуться. Пара высоких холмов в получасе пути от Энгоми, рядом с лагерем легиона, уже освоены строителями. Их верхушки срыты, а на получившейся площадке выкопаны глубокие конусообразные ямы с узкой горловиной. Они обожжены огнем и обработаны изнутри жидкой глиной и известью. Первая яма уже полна ячменя, высушенного до состояния стекла. Несколько десятков тонн отборного зерна лежат передо мной, а староста деревни собственноручно укрывает его полотном, на которое уложит сухой камыш, полынь и мяту. Потом все это закроют глиняным замком и замажут смолой. Над зерновыми ямами построены легкие амбары, а вокруг них сделана каменная отмостка, первая в этом мире. Ни капли влаги не должно попасть внутрь, иначе пиши пропало. Сгниет зерно.

— Кошек тебе привезут, — сказал я старосте-коретеру, выбранному на эту роль за молчаливость и исполнительность. — Посели их здесь и сильно не корми. Холм вокруг засей полынью. Мыши этот запах не любят.

Староста молча поклонился, но лишних вопросов задавать не стал. Он и так под впечатлением от проделанной работы. У него появилось ощущение, что Кипр снимется с якоря и уплывет в открытое море подобно кораблю. И что там его несколько лет кряду будет носить по волнам, не давая пристать к берегу. Я сам слышал, как он говорил об этом своему зятю, который стоит тут же. Этот мужик даже не понимает, насколько он прав.

— Поехали отсюда, — повернулся я к Тарису, который привычно расположился у меня за плечом. — Когда откроется море, новых людей в Энгоми не принимать. И в других портах Кипра тоже.

— А что же с ними делать, государь? — широко раскрыл тот глаза. — Вот приехала семья голодранцев с островов работу искать и новой жизни. И куда их?

— Хм… — задумался я. — разошли весть по всем портам. Если владелец корабля или купец посадит на борт пассажира без обратного билета, то сам повезет его назад. За свой счет. Срок пребывания на Кипре — не более недели. Корабль должен будет увезти тех, кого привез, иначе не выйдет из порта. Сдавать дома, комнаты и углы приезжим теперь только через Службу охранения. А, нет… С весны вообще не сдавать! А те, кому уже сдали, должны на учет в твоей службе встать.

— А где же бездомным жить теперь, государь? — еще больше удивился Тарис.

— Я тебе чуть позже скажу, — усмехнулся я, осененный невероятно простой и прибыльной идеей. Вот я осел!

Цокающая копытами кавалькада проскакала по зимнему городу до самого акрополя. В это время года бывает довольно прохладно, а с моря то и дело налетают порывы ледяного ветра. Из порта выходят лишь самые умелые, и только в хорошую погоду. В Египет и города Финикии теперь плавают вдоль берега, не рискуя уходить в открытое море. Жизнь замерла и стала безумно скучна, ведь новогодние праздники уже закончились, а день Великой матери еще не скоро. Потому-то народ сидит дома и играет в настольные игры, номенклатура которых уже превысила всяческое понимание.

Улицу Процессий теперь узнать сложно. Простенькие изначально дома скороспелой аристократии и купцов преображаются на глазах. Мода на краску ушла отсюда, переместившись в кварталы победнее, и дома обкладываются панелями из резного камня, превращая улицу в роскошный каменный желоб. Здесь нет обычая высаживать деревья, а потому выглядит все это совершенно сюрреалистически. Я голову сломал, пытаясь вспомнить, было ли нечто подобное в какой-либо культуре, но ничего даже близко похожего в голову не приходило. Мы тут у себя породили какой-то крито-микенско-египетский симбиоз, куда были привнесены легкие оттенки средневековой Европы. Строгие фасады без окон, а за ними — пышная роспись и яркие краски. А наши храмы и вовсе больше похожи на римский Пантеон, чем на своих вавилонских и египетских собратьев. На греческих они похожи быть не могут, потому что на материке вообще никаких храмов еще нет. Их заменяют уличные жертвенники и царские дворцы.

— Анхера ко мне пригласите! — приказал я, когда пришел в свой кабинет, бросил плащ на руки слуги и плюхнулся в кресло. — И глинтвейну мне!

Разодетый в пышную ливрею мужичок скроил умильную физиономию и побежал на кухню, где его уже ждет дежурный ойнохоос, виночерпий. Еще один отставной вояка, преданный мне до мозга костей. Варить глинтвейн будут при нем, он же его попробует, и только потом лично принесет сюда. Вот такая у меня жизнь.

— Государь, звал? — Анхер склонился в поклоне.

Он уже почти не похож на египтянина. Просто южного типа мужик с челкой, подрезанной надо лбом. Почему не похож на египтянина? Наверное, потому, что из его взгляда ушел присущий этому народу униженный страх перед высшими. Анхер уже не порывается растянуться передо мной плашмя, целуя пол. Он смотрит прямо и смело, как воин. Все, кто мне служит, смотрят именно так.

— Звал, проходи, — махнул я ему. — Как у тебя с людьми? Свободные руки есть?

— Найдем, государь, — аккуратно ответил он. — А что построить нужно?

— Дом, — торжественно ответил я, и у архитектора в