Ледяная тетрадь - Андрей Викторович Рубанов

страны придаёт масштаб действиям каждого отдельного гражданина. Россия – велика, сильна и влияет на судьбу мировой цивилизации. Таким образом я, рядовой её гражданин, также некоторым образом влияю на ход мировой истории; и мне это нравится.

Австро-венгерская империя была могущественной и блистательной. Сейчас Австрия и Венгрия – маленькие страны. Теперь учителя истории говорят маленьким венграм и австрийцам: дети, когда-то мы были могучей державой, но теперь перестали ею быть, теперь мы маленькие, но зато у нас приятно и уютно. Но как же так вышло? – спрашивают дети. Ну вот так, отвечает учитель, по сумме исторических причин. По крайней мере, мы теперь ни с кем не воюем.

Ещё меньше повезло Югославии. Всего лишь 50 лет назад эта сильная федеративная республика контролировала Балканы и весь юг Европы. Маршал Тито, руководивший Югославией, осмелился поссориться с самим Сталиным. И югославский социализм был лучше советского. В Югославии не проводили сплошную коллективизацию, не уничтожали кулаков, сохранили в сельском хозяйстве элементы частной собственности, и югославы были сыты. После смерти Сталина в Югославию для изучения её опыта немедленно выехал член Политбюро Анастас Микоян, и существовала вероятность, что и советское сельское хозяйство будет реформировано по югославскому образцу. Но после развала СССР Югославия, при непосредственном и активном участии Запада, была разделена на несколько миниатюрных государств – и затем ввергнута в череду кровопролитных междоусобных войн.

Так реализуется принцип «разделяй и властвуй». Крупная страна, в которой разные народы и этнические группы живут более или менее мирно, однажды распиливается на несколько маленьких стран, а все геополитические выгоды от распиливания этой большой страны достаются другим странам, которые не дали себя распилить.

Вот зачем России нужно её величие, её армия, её атомные подводные лодки и ракеты. Чтобы её не постигла судьба Югославии. Чтобы мы не стали народом официантов, таксистов, батраков и чернорабочих.

Не так давно по историческим меркам, всего 80 лет назад, в самом центре просвещённой Западной Европы возникла идеология национал-социализма, и создатели этой идеологии быстро пришли к выводу, что славяне, включая русских, поляков, украинцев и белорусов, являются дикарями, существами второго сорта, и подлежат порабощению и частичному уничтожению.

Евреев убивали индустриальным, промышленным способом, – а русские, украинцы и белорусы уничтожались просто так; их считали скотами и не обращали на них внимания. В результате русских, украинцев, поляков и белорусов погибло много больше, чем евреев: более 15 млн человек только мирного населения, без учёта военных потерь.

Евреев уничтожали с составлением циркуляров, планов и тщательных отчётов, – а славян губили походя. Для нациста казнь еврея была доблестью, а казнь славянина – бытовым происшествием.

А есть ли у нас, внуков и правнуков тех славян, гарантия того, что подобное не повторится вновь? Кто даст нам такую гарантию? Если это случилось однажды, то может и повториться, через 10 лет или через 50 лет. Говоря юридическим языком, прецедент создан. Где, откуда, из чьих уст прозвучали твёрдые заверения, что рецидив невозможен?

Вот зачем нам нужны танковые дивизии и подводные ракетоносцы. Богатый, сильный, умный западный мир не дал нам гарантий: ни Германия, ни Великобритания, ни США не обещали сохранять вечные добрососедские отношения.

Вот зачем России её «амбиции». Вовсе не для того, чтобы надувать щёки. Вовсе не для того, чтобы оболванивать граждан грубым казённым патриотизмом, а под эту сурдинку обчищать их карманы. (Хотя и это тоже имеет место.)

В основе риторики величия, или «имперской» риторики, находится элементарное представление о защите, о безопасности.

Россия подвергалась нашествиям захватчиков множество раз. Если Россия – отсталая страна с окраины цивилизованного мира, то зачем они приходили? Если у нас тут ничего нет, кроме льда и снега? А если шли, с разных сторон, на протяжении столетий, – то, значит, могут прийти и снова.

Сейчас молодые люди часто говорят, что русская общественная мысль обращена в прошлое, что мы гордимся славой былых побед, а сегодняшний день не обсуждаем.

Это не так. Во-первых, чтобы понять сегодняшний день, надо его прожить. Во-вторых, понимание исторических закономерностей не только желательно, но и необходимо. Если в XIX веке Россия пережила два масштабных вторжения, и в ХХ веке пережила два ещё более масштабных вторжения, – разве не логично будет думать, что и в нынешнем веке подобные вторжения также вероятны? Особенно учитывая колоссальные природные ресурсы, которыми мы обладаем.

Поэтому замшелое, по мнению многих прогрессистов, «имперское величие» в своей основе имеет понятное представление о безопасности народов России и их сильных древних культур.

Последнее вторжение цивилизованной демократической Европы в пределы России обошлось нашим народам более чем в 20 миллионов мертвецов. Это в четыре раза больше, чем погубил Сталин, если основываться на самых радикальных подсчётах самых отважных борцов с тиранией, и минимум в два раза больше, чем унёс Холокост.

Но про Холокост знает весь мир, и за его отрицание во многих странах полагается тюремный срок. А про уничтожение 20 миллионов граждан СССР, в первую очередь – русских, украинцев и белорусов, мировое интеллектуальное сообщество говорит мало, сквозь зубы, и если кто-то оспаривает славянский Холокост – его в лучшем случае пристыдят.

А если бы каждого умника, подвергающего сомнению гибель миллиона ленинградских блокадников, сажали бы на два года общего режима, – возможно, ситуация в обществе резко бы изменилась, поверхностных болтунов и демагогов стало бы сильно меньше. По большому счёту, такие люди никому не нужны, кроме самих себя, и их рты следует затыкать мгновенно и без сомнений, не считаясь с последствиями.

3

В результате церковного раскола Россия пережила внутриполитическое и экономическое потрясение. Большие массы активного трудоспособного населения бежали от никонианских репрессий в отдалённые уголки страны и там основали независимые колонии. Без преувеличения, эти беглецы составляли цвет нации: наиболее крепкие, решительные, принципиальные, сильные мужчины и женщины, большинсво – не бедняки: чтобы решиться на побег, вместе с семьёй, за многие сотни вёрст, нужны были какие-то минимальные ресурсы, хотя бы – лошади, повозки и хлеб в дорогу.

Бежавшие в леса староверы выключились из общего государственного экономического оборота, решительно уклонялись от уплаты налогов; по существу, создали альтернативную самодостаточную экономику, мало связанную с общегосударственной. От воинской службы они также уклонялись.

Во времена Петра I их называли «нетчиками» – от слова «нет».

Пётр Алексеевич, как известно, изобрёл огромное множество налогов, в том числе – налог на бороды; государевы люди активно пытались взыскивать этот налог со староверов – поскольку они, разумеется, бороды брить отказывались.

Своих покойников они хоронили по старому обычаю, в дубовых колодах, изготовленных из цельного дубового массива. В 1705 году по приказу Петра был введён огромный налог на дубовые гробы: 400 %