Искатель, 1998 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер

раскрыл книгу. Рассеянно перелистал страницу, отодвинул в сторону.

— Кстати о кофе… — пробормотал он. — Почему бы не выпить кофе, раз уж я не собираюсь сегодня обедать?..

Он прошел на кухню, распечатал новый пакетик с кофе, размолотым в тончайшую ароматную пудру. Вынул из шкафчика потемневшую джезву. Поставил на огонь.

Смакуя крепкий кофе, Розовски расслабился. В его сознании, подобно обрывкам кинофильмов, мелькали самые разные образы: Гофман в лаборатории за столом… книга… медленно переворачивающиеся страницы… папки… папки на столе. смущенный лаборант… раздраженный Гофман… цфатские каббалисты… звонок из Цфата… взволнованный голос матери… Стоп.

Натаниэль ощутил легкое возбуждение. Мысль, пришедшая ему в голову только что, казалась невероятной, но…

Он на мгновение закрыл глаза.

Но это объясняло многое.

Практически все. Он собрался было позвонить Гофману, однако рука повисла в воздухе над телефонным аппаратом.

Стоп.

У Натаниэля заныли виски. Так иногда бывало, когда решение задачи оказывалось почти рядом и все-таки ускользало от него.

Еще раз.

Гофман в лаборатории за столом… книга… медленно переворачивающиеся страницы… папки… папки на столе… смущенный лаборант… раздраженный Гофман… цфатские каббалисты… звонок из Цфата… взволнованный голос матери…

Ч-черт… Натаниэль с досадой вскочил с кресла, забегал по комнате.

Было же еще что-то. Что-то, связанное не с книгой Давида Сеньора, умершего в конце семнадцатого века, а с делом Ари Розенфельда, убитого полторы недели назад. Итак (он закрыл глаза), итак: Гофман в лаборатории за столом… книга… медленно переворачивающиеся страницы… папки… папки на столе… смущенный лаборант… Стоп!

Натаниэль открыл глаза.

Папки.

Вилла в Кесарии.

Рассказ Эстер Фельдман.

Все. Кажется, все.

Он снял телефонную трубку и набрал номер лаборатории Давида Гофмана. Услышав «Алло?», сказанное знакомым, чуть раздраженным голосом, произнес:

— Давид? Я бы хотел видеть тебя сегодня вечером. Тебя и Габи, хорошо?

— Хорошо, во сколько?

— В восемь… нет, в восемь пятнадцать. И пусть Габи купит мне сигарет, хорошо? Мои скоро кончатся, а мне лень выходить на улицу.

— Хорошо.

— Пусть купит «Данхилл» с ментолом. Не забудешь?

— Не забуду. А ты…

— Кстати, у тебя в лаборатории стояла бутылка «Мартеля». Она цела?

— Конечно.

— Можешь прихватить. Пока. Жду в восемь пятнадцать, — он положил трубку.

— Что ты задумал? — с любопытством спросил Алекс, глядя на своего шефа. Розовски внешне выглядел вполне спокойным, даже сонным. Но Маркин работал с ним уже второй год и привык довольно точно определять настроения Натаниэля по мелким, почти незаметным деталям — например, по внезапным коротким паузам в разговоре. Или по частоте курения. Они сидели в гостиной, в маленькой квартире Розовски, и молчали. Вернее, молчал Натаниэль. Маркин пытался рассказывать о делах, но, поняв, что мысли шефа сейчас витают где-то далеко, замолчал и спросил: «Что ты задумал?» — не особо рассчитывая на ответ.

Однако Розовски неожиданно ответил:

— Я собираюсь рассказать одну старую-старую историю. Вернее, разгадку одной старой-старой истории. Ты любишь антиквариат?

— Не знаю, — Алекс слегка растерялся. — Что за история?

— Замечательная история, — сообщил Розовски. — Только очень запутанная.

— И когда же ты ее расскажешь?

Натаниэль посмотрел на часы.

— Скоро, — ответил он. — Через несколько минут. Как только придут гости.

— Гости? Так, может быть, мне уйти? Остальное доскажу завтра, в офисе, — Алекс даже чуть привстал с места, выражая готовность немедленно оставить Натаниэля.

— Сиди, — Розовски махнул рукой. — Зря я тебя позвал, что ли? Придут Давид Гофман и Габи. Ты тоже гость. И тоже должен выслушать эту замечательную историю, имевшую место триста лет назад. Но только когда придут гости. Лучший способ развлечь гостей — рассказать занимательную историю. Правда… — Натаниэль сделал небольшую паузу, — правда, я еще не знаю ее финала. Но тем интереснее, верно?

В дверь позвонили.

— Вот и Гофман, — сказал Натаниэль. — И, как всегда, пунктуален.

— Привет, — поздоровался профессор. — Что означает твоя загадочная улыбка? Кстати, коньяк — как ты просил, — он поставил пузатую темно-зеленую бутылку на журнальный столик.

— А я всегда улыбаюсь, когда заканчиваю дело, — объяснил Розовски. — Дай-ка мне сигарету. И садись, садись, честное слово, мне не терпится вам рассказать.

— А есть что?

— Услышите. Но — потерпите.

— А я и не настаиваю. Потерпеть — что ж, потерпим…

— А кого мы ждем? — спросил Алекс.

— Габи… — Натаниэль поморщился. — Ч-черт, завидую динозаврам. Вот уж у кого никогда не болела голова.

Гофман, наливавший принесенный коньяк в крошечные рюмки, вежливо поинтересовался:

— А при чем тут динозавры?

— Да так, смотрел тут недавно «Парк юрского периода» по киноканалу, — сказал Розовски. — Ужасно симпатичные зверюги. И добрые. Почти как твой Давид Сеньор. Только головы у них поменьше, потому и не болели. А у меня болит. Им-то, простым ребятам, нечего было раздумывать о возможностях мести: клацнул челюстями — и нет обидчика… — Он проглотил коньяк, поставил рюмку на столик и снова посмотрел на часы. — Габи задерживается.

— Пробки, — Гофман пожал плечами и сел в кресло, грея рюмку в ладонях. — Я сам еле успел вовремя. Впрочем, подобные проблемы далеки от тебя. Все время забываю спросить, почему ты не купишь машину? На что ты деньги тратишь?

— На себя, — буркнул Розовски. — Я не люблю технику и люблю выпить. Такое сочетание не способствует приобретению автомобиля, ты не находишь?

— Пожалуй, — Давид засмеялся. — Все-таки, странно: детектив — и без машины.

— Ну, во-первых, меньше смотри американские триллеры, — посоветовал Розовски. — У тебя складывается превратное представление о детективах. Сыщик должен работать мозгами. А если носиться с такой скоростью по улицам и высаживать в среднем от десяти до пятидесяти обойм из револьвера, мозгам просто нечего делать.

— А во-вторых?

— Что — во-вторых?

— Ты сказал: «Во-первых». Значит, есть и во-вторых?

— Во-вторых, он прекрасно обходится моей машиной, — вмешался Алекс. — И не очень-то церемонится с владельцем.

— Ну… — начал было Розовски, но закончить фразу не успел — в дверь опять позвонили. — Входи, не заперто!

Дверь отворилась, и на пороге возник взъерошенный Габи. Поздоровавшись чуть смущенно с детективом и Маркиным, он перевел вопросительный взгляд на профессора. Тот кивнул, и Габи осторожно, словно в ожидании подвоха, вошел в комнату.

— Ну вот, теперь я готов рассказывать, — сказал Розовски. — Садитесь и слушайте.

Гофман и Гольдберг сели в указанные кресла.

— Кстати, ты привез сигареты? — спросил Натаниэль. Он вновь выглядел несколько рассеянным, видимо, собирался с мыслями. Гольдберг молча протянул ему пачку «Данхилла».

— Итак? — спросил Давид Гофман.

Натаниэль окинул собравшихся взглядом лектора. Он действительно походил сейчас на профессора, читающего лекцию отличникам.

— Господа, для начала небольшое вступление. Задачу, о которой пойдет речь, можно решить за полчаса, можно — за полгода, за двадцать лет или не решить вовсе, — заявил он. — Поскольку она имеет, в сущности,