Муля не нервируй… Книга 6 - А. Фонд

Но лучше туда позвонить и всё уточнить заранее. К сожалению, эта путёвка горящая, поэтому через три дня надо выезжать.

— Ой, три дня всего! Я не успею собраться! — запричитала Машенька, подскочила, чмокнула меня в щеку и выскочила из кухни.

— Спасибо, Муля, — кивнул Модест Фёдорович. — Конечно, для меня это непредвиденная поездка, потому что я сам только с командировки, а на работе полный завал, и у меня очень большая куча работы. Но Маше, конечно, надо отдохнуть, она в положении, ей скоро рожать. Поэтому, конечно, я отпрошусь и хоть ненадолго поеду с ней в санаторий. Думаю, дня на три или четыре, потом вернусь, а она пусть уже дальше будет в этом санатории.

— Ну, слушай, отец, ведь путёвка пропадёт. Она на двадцать дней, эта путёвка, а ты хочешь только три дня быть.

— Ну, ты понимаешь, Муля, у меня же сейчас защита проекта по разработке вермикулитовых добавок…

В это время на кухню вбежала Маша, на которой было надето синенькое платьице в белый цветочек.

— Муля, посмотри! — она крутнулась вокруг своей оси, и юбка взвилась колоколом. — Как тебе новое платье? Я в нём не сильно толстая?

— Нет, Маша, ты очень хорошо выглядишь, — сказал я, пытаясь скрыть иронию от такой метаморфозы своей мачехи.

Машенька мгновенно изменилась после того, что я её видел два последних раза. Сейчас передо мной была ласковая кошечка, которая ворковала, улыбалась, спрашивала моего совета по любому поводу.

Я смотрел на это, бросал взгляды на Модеста Фёдоровича и не видел никакой радости в его глазах.

На обратном пути из дома Мулиного отчима, я забежал на телеграф и позвонил Алле Мальц. Долгое время никто не брал трубку, затем она-таки подошла к телефону, и я услышал её сонный голос через поскрипывание и шум в трубке.

— Алла, — сказал я, — это Иммануил Бубнов.

— Муля? — удивилась она. — Что случилось?

— Ну, во-первых, я хотел сказать тебе, что скоро приезжают югославы, и я очень надеюсь, что ты найдёшь время в своём графике и продолжишь съёмку в той роли, в которой ты играла в фильме в Югославии.

— С удовольствием! — заверещала радостно в трубку Алла. — Когда? Что мне надо делать?

— Ну, пока посмотри, чтобы у тебя было пару новых платьев, потому что после съёмок мы, может быть, пару раз заедем в ресторан или там ещё куда-нибудь, — обтекаемо сказал я. — Надо посмотреть по графику, план мероприятий только составляется.

Алла радостно защебетала в трубку о том, как она рада.

— Подожди, подожди, — прервал я поток её словоизлияний, — тут ещё всё вилами по воде писано.

— Что случилось?

— Ты понимаешь, Тельняшев, ты же помнишь, как он дрался с парнями, бухал и всё остальное. Так вот, он натравил отца на нас, а отец у него в Главлите работает. Это связано с цензурой. И вполне возможно, что он зацензурит весь этот фильм, и ничего вообще не получится. И этот фильм даже не выйдет на экраны.

Некоторое время в трубке было огорчённое молчание.

— Алла? — спросил я.

— Да, я думаю… Слушай, Муля, а как ты считаешь, если я пожалуюсь дяде?

— Ну, я думаю, что это нормально, — ответил я, стараясь, чтобы в моём голосе не проскользнула радость, — потому что от этого фильма, в котором ты снимаешься в одной из важных ролей, от этого зависит твоя дальнейшая актёрская карьера. А перспектива у тебя, как у актрисы, есть, это я тебе точно говорю.

— Я обязательно поговорю с дядей!

— Тогда, Алла, я тебя попрошу такое. Во-первых, никому не говори, что это я пожаловался, потому что ты сама понимаешь, кто такой я, и кто такой Тельняшев. А во-вторых, ты потом мне расскажи всё, чем всё закончилось. Только давай не по телефону, а загляни ко мне на работу.

— Договорились, договорились! — сказала Алла, и я положил трубку.

Я шёл по улице и был очень доволен собой. Сделал гадость на сердце — радость. Прекрасно. Теперь пусть Тельняшев на себе прочувствует, что и как.

Но больше я был рад, что данный прецедент случился, и Алла вписалась за это, а также будет подключён её дядя. Поэтому если уж её дядя впишется за наш фильм, то никакие интриги Завадского, Нановича и прочих заинтересованных лиц никогда не помешают мне доделать фильм до конца и получить от этого большие дивиденды.

А на следующий день, прямо с утра, меня переловила кареглазка Оля.

— Муля, можно тебя на минуточку? — сказала она и решительно потянула меня за рукав в Красный уголок.

Там сейчас никого не было. Я даже удивился, что ей от меня надо.

— Оля, ну мы же с тобой говорили о том, что я сейчас очень занят и никаких лекций я проводить не могу. Давай мы уже с югославами всё порешаем, и потом я сделаю вам прямо целый цикл лекций, хорошо? — примирительно сказал я. — Я сейчас очень спешу, на самом деле я хотел заглянуть к Изольде Мстиславовне и посоветоваться с ней.

— Подожди, Муля, — сказала она. — Ты знаешь, тут такое дело…

— Что такое? Что случилось?

— Понимаешь, Муля, у нас по комсомольской линии сейчас идут странные разговоры про тебя. Говорят, что какие-то у тебя нехорошие дела были в Югославии. Пойми, эти все разговоры идут неспроста, — сказала она и многозначительно на меня посмотрела.

Глава 19

— Как проходит подготовка к приёму югославов? — спросил Козляткин утром.

Он явно был недоволен, но я не стал обращать внимания и ответил:

— Всё хорошо, Сидор Петрович. План мероприятий мы давно уже составили, с Главлитом согласовали и у Большакова утвердили, хоть и со второй попытки. Основные площадки для съёмок определили ещё в прошлый раз. Кроме того, нам помогают другие режиссёры и съёмочные группы из «Мосфильма». При необходимости, мы подключим в массовку актёров из театра Капралова-Башинского и Глориозова.

— Это всё хорошо, — скривился Козляткин. — Я прекрасно знаю, что там у вас всё хорошо. Меня интересует, как идёт подготовка к программе после всех официальных мероприятий.

— А-а-а-а… вот вы о чём, — сказал я. — Ну, прежде всего мы определили, в какие дни мы устроим им баню. Пригласим мужчин на охоту. Это, условно, «охота». На самом деле просто отдых на природе.

— Нет, мне не нравится слово «охота», — покачал головой Козляткин. — Нужно всё переделать. Может быть, просто «выезд на шашлыки»? Или ещё лучше — «Выезд на природу»? Но тогда и женщины примут участие, нам будет неудобно отказать им.

— Сидор Петрович! Но мы бы хотели попариться в бане нормально, без баб, — развёл руками я. — Вспомните,