Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

Ювелиры закрыли свои лавки, поэтому окна заколочены досками, двери заперты и тоже заколочены. «Бенсдорп» закрыт. «Фокке и Мельцер», этот прекрасный магазин фарфора и керамики, также закрыт, в то время как в магазинах, которые еще открыты, в витринах почти ничего нет. И, конечно же, по вечерам здесь царит мертвая тишина. Все магазины закрыты, а окна заколочены досками, даже в субботу вечером. На Мунтплейн сейчас так тихо, что полиции там больше нет…

А вот возьмем Еврейский квартал, например район Бреестраат. Здесь мертвая тишина, потому что основную часть населения увезли. Многие дома разграблены. Их опустошает компания под названием «Пулс»[158], мы называем ее «голландской корпорацией по борьбе с воровством, которая нащупала пульс». Пока дома евреев еще не опустошили, их двери заклеены клейкой лентой, окна заколочены досками, а затемняющие шторы обычно опущены, потому что людей забирают вечером, и поэтому у них нет возможности их раздернуть. Это картина крайней нищеты и отчаяния, которую только можно себе представить, пока не увидишь это собственными глазами. А, скажем, на Тугелавеге окна разбиты, а ставни сломаны «обычными» грабителями, которые обыграли гуннов в их собственной игре. Ходят слухи, что существует организация профессиональных грабителей, которые грабят дома, и если жители вернутся после войны, они получат свое имущество обратно при условии, что заплатят им плату за его хранение. Si non è vero…[159] Город похож на поле боя. Все дома опустели. В течение дня по всему городу можно видеть большие фургоны для вывоза мебели. Эти фургоны выгружают свое содержимое на рейнские баржи, пришвартованные вдоль Амстела. Кто-то сказал мне, что нашел том словаря Леви на набережной в Весперзейде. Должно быть, он выпал из фургона, не доехав до баржи.

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe

Вторник, 20 апреля 1943 года

Сегодня утром мне было очень страшно. Ван Эссен пришел сказать нам, что в «Блаувете»[160] никто не отвечает. Дик пошел туда вместе с ним, и они вошли внутрь. В доме царил большой беспорядок, а все восемь взрослых и девятилетние мальчики исчезли. Никто не знает, как это могло произойти, даже полиция не знала, и те, кто находился по соседству, тоже ничего не слышал. Я уже там побывала, чтобы повидаться с Йонкером[161]. Хендрикса нет дома.

Ирме, Карелу и Нэнси пришлось съехать. Они упаковали все в доме номер два, как только мы дали им знать об этом. Я быстро направилась туда. Ома и Мариус отправятся в Венум, а оттуда дальше. Это катастрофа, нам приходится спокойно ждать, насколько вообще кто-либо может быть спокоен. Мы не знаем, каковы будут последствия для них и для нас. Было ли это предательством со стороны кого-то из НСД? От того, что мы ничего не знаем, становится только хуже. В ближайшие несколько дней мы не будем ночевать дома. Мис возьмет нас к себе, а мама останется дома. На данный момент Ирма и Ад временно останутся с ван Дейком, Карел – с Диной, а Нэнси отправится к ван Левену. Наша тихая, умиротворенная жизнь внезапно оборвалась. А у нас было такое хорошее время!

Пятница, 23 апреля 1943 года

Гер пришел сюда вчера поздно вечером, и я сразу поняла: что-то не так… Он сказал, что Нэнси снова должна уехать и что Хендриксу тоже придется скрываться, потому что, по-видимому, упоминалось его имя…

В тот момент нам пришлось принять самое трудное решение, которое мы принимали за последние годы: бежать, бросив работу. Я считаю – это трусливый выбор. Была Страстная пятница, но я не смогла пойти ни в церковь, ни к Разговению. Все казалось таким темным и трудным. Дик сразу определил, что мы должны уйти, и наши дети тоже уговаривали нас уйти… Я проливала горькие слезы, но мы все-таки решили уйти. Мы оба измучены и подавлены, и нам действительно нужен отдых. Последние восемь месяцев были такими напряженными! Сегодня вечером мы отправимся во Вьерхаутен.

Воскресенье, 25 апреля 1943 года

Сегодня Пасхальное воскресенье. Как оно отличается от того, что мы себе представляли! Мы не можем пойти в церковь, поэтому прогулялись по лесу, хоть погода и плохая. Я не думала, что это будет так трудно для меня. Я так устала, я совершенно измотана.

Понедельник, 26 апреля 1943 года

Сегодня днем приехал Гер. Он постоянно занят размещением людей, но говорит, что это невероятно сложно. Он был совершенно подавлен, это такая большая работа! Карла, Нэнси, До – всем придется уйти. Ферма должна быть освобождена в течение четырнадцати дней. Что нам делать со всеми людьми в доме номер пять? Становится все мрачнее и мрачнее. К. дал Геру адреса для детей. Так ужасно, что ему приходится за все это отвечать. Мистер ван Б. хочет получить дом номер два в свое распоряжение, и мы сможем разместить там трех человек. Как внезапно все может измениться! Возможно, нам полезно испытать это на себе. Какое-то время все шло так гладко, как будто мы управляли обычной гостиницей.

Четверг, 13 мая 1943 года

Мы возвращаемся в Эпе. Я так рада, что снова окажусь в наших родных местах! В первую ночь мы спали в доме у наших детей. Весь вечер они рассказывали нам, как все было организовано. Все это крайне изнурительно. Мы все еще так далеки от того, чтобы найти места для всех нуждающихся, и все же все должно быть организовано до 1 июня. Нам придется сразу же вернуться к этому.

Мирьям Леви, секретарь, Амстердам

Воскресенье, 23 мая 1943 года

Я вернулась домой в одиннадцать и попрощалась с матерью, которая собиралась лечь в больницу. Как только она и отец ушли и я осталась одна в доме, я горько зарыдала, потому что понимала, что игра проиграна, и потому что J. C.[162] снова позволил это варварство, вместо того чтобы сказать: «Хватит, идите к черту!» Это напоминает мне следующую нездоровую, но очень показательную «шутку»: гунны посылают за Ашером и Коэном и говорят, что евреев будут травить газом, после чего первый вопрос профессора звучит так: «Вы будете сами поставлять газ или это должны сделать мы?» Таково наше положение, оно крайне неприятно.

Я проспала до двух часов, потом вернулась в офис. Там мне пришлось вычеркнуть всех членов семей из числа важных персон и их друзей из (временного) списка депортируемых. Как это получилось? Да очень просто. Мне дали список, чтобы я проверила, будут ли они депортированы, и если да, то я должна была вычеркнуть их из списка. Я чуть не заплакала от ярости и негодования, но ничего не могла поделать. Дома была в половине седьмого, в восемь часов – обратно на работу.

Инге Янсен, домохозяйка, Амстердам

Пятница, 28 мая 1943 года

Сегодня вечером пила чай в доме господина Херманса, предыдущего владельца нашего дома (который аннулировал права евреев на эту недвижимость). У него милая жена, довольно приземленная, буржуазного происхождения. Они живут в прекрасной квартире на улице Аполлолаан. Там мы познакомились с офтальмологом Олтмансом и его женой, он такой галантный, она – богатая. Он вышел из правления Артсенкамера[163], когда была вся эта суета вокруг забастовки. Херманса очень любят в СС.

Воскресенье, 30 мая 1943 года

Неожиданно позвонил доктор Рейтер[164] и зашел сегодня утром выпить кофе. Он такой приятный человек и больше не стесняется. Во второй половине дня я отправилась навестить Фервеев. Госпоже Фервей, думаю, было очень трудно принимать в своем доме двух сотрудников НСД. Ее старший сын не вступил в НСД, и с тех пор, как он уехал, она ничего о нем не слышала уже больше трех недель. Возможно, для некоторых из этих студентов было бы хорошо устроиться на работу в Германию – таким образом они, к своему удивлению, обнаружат, что их представления весьма ошибочны.

Понедельник, 31 мая 1943 года

У меня сильно болела нога, поэтому я около