Российский колокол №7-8 2019 - Альманах Российский колокол

изумрудность зелени, разбрасывал её ошмётки, впечатывая в травяной ковёр угольно-чёрные зигзаги многоточия. За ним бежали конюх и Бадмаев. Издалека донёсся бадмаевский всполошённый крик:

– Держись за ше-е-ею!

Вскочила со скамейки у газона, вздела руки в неслышном крике женщина.

Чукалин ринулся вниз. Орловец застопорил, взрыв борозды копытами. Встал на дыбы, стал разворачиваться, меся воздух передними ногами. Малец в седле, прильнув к крутому шейному изгибу жеребца, держался как приклеенный. Чукалин пересёк лужайку длинными прыжками. Настиг коня. Стоящий на дыбах рысак, взъярённый весёлым бешенством свободы, скосил на человека блескучую лиловость взгляда. Ичкер вложил два пальца в рот. Сверлящий свист хлестнул по жеребцу. Рысак содрогнулся, обмяк вниманием. И был на этом пойман: Евген скользящим быстрым скоком запрыгнул вбок, к лоснящемуся крупу, поймал двумя руками хвост и, падая назад, рванул его на себя. Конь шлёпнулся на круп, стал заваливаться. Чукалин сдернул с седла мальчишку, отскочил. Орловец рухнул на бок, ошеломлённо, гневно взвизгнул. Взмесив воздух копытами, зацепил ими травяной ковёр, вскочил. Храпя и взбрыкивая, отпрянул от людей, остановился – четвероногий сатана с раздутыми ноздрями.

К Чукалину с парнишкой бежал Бадмаев. За ним, похрипывая, задыхаясь, поспешал конюх. Бадмаев, тяжело дыша, застопорил перед Иваном. Взял его за ухо. Сказал прерывисто, гоняя грудь в свистящих вдохах-выдохах:

– По русскому обычаю два варианта за хулиганский беспредел: ремнём по заднице или закрутка уха. Что выбираем? Какого чёрта ты, шкет финляндский, хлестнул коня хлыстом и завопил как резаный?!

– Я в затруднении, дед Аверьян, – смиренно ковырнул носком туфля траву финляндский шкет.

– Да ну?!

– Вы задали два стратегических вопроса. Ответ с какого начинать?

К ним, задыхаясь, подбежала Виолетта. Упала на колени, обняла внука, вжалась в родное тельце, ощупала руки, ноги:

– Ты цел?! Да что ж это такое?! Аверьян, ну разве можно так?! Отпустить мальчишку одного, в седле на бешеной скотине?! Если б не этот укротитель… как вас благодарить, дорогой вы наш…

Поднялась, всем телом развернулась к Чукалину и, задохнувшись, окаменела. Выстонала в полуобмороке:

– Евге-ен…

Стала оседать, Чукалин подхватил её. Развернулся к Бадмаеву:

– Станиславич, надо же предупреждать! Ну и сюрпризики у вас!

Заварзина, очнувшись, забросив руки на шею Чукалина, осыпала неистовыми поцелуями лицо:

– Г-господи… Чукало, милый… ты?! Сколько лет… живой?!

Смотрел на эту вакханалию с лобзаньями в дичайшем изумлении Иван:

– Не понял! С какого бодуна вдова Заварзина, вполне приличная старушка, при всех повесилась на шею чужому деду? Ты кто, дед? Мёдом, что ль, намазанный?

Чукалин с неистовой, накопленной за годы нежностью оглядывал… родного… внука?! Иван смотрел на них, всё жёстче и острее затачивался взгляд.

– Я дед Ичкер, – сказал Чукалин с монашеским смирением, – по совместительству шпион американский.

– «Спасибо шпиону-деду за победу»? При чём тут «милый» с чмоками какому-то старпёру, когда мой дед Герой Советского Союза, майор Заварзин? Ты мне так сказала! А этот кто? Колись, бабуля!

Стояла Виолетта, ошпаренная вопросами, на которые не может… не должно быть ответа… во всяком случае, не здесь и не сейчас. Румянцем занимались, полыхали щеки.

Бадмаев встал между Иваном и Виолеттой.

– Ты зубы нам не заговаривай. Моё превосходительство друид и маг дед Аверьян не получил ответа: что выбираешь из двух санкций – ремнём по заднице? Или закрутка слухового аппарата?

Иван сунулся было выглянуть из-за Аверьяна – увидеть Виолетту, но был взят цепкою рукою за ухо. Застыл. Вздохнул. Сказал с ехидной скорбью:

– Категорически предпочитаю первое – ремень. Но… где орудие для санкций? Ремня-то нет у мага и друида.

– Эту проблему я решу-у-у, – задвигался и плотоядно заурчал Пономарёв, с минуту назад поспевший к зудящей возбуждением компании. Расстёгивая куртку, перекипал в вальяжном командирском предвкушении. Под курткой обнажился советского изготовления ремень со звездастою, зловещей бляхой. И генерал-полковник, выдернув его из брюк, протянул Бадмаеву. Бадмаев сложил орудия для экзекуции вдвое.

– Ну-с, отрок, прошу отклячить зад, – с вкрадчивою лаской велел дед Аверьян.

– Аверьян, ты что задумал? – всполошённо дёрнулась к Бадмаеву Виолетта. Наткнулась взглядом на Чукалина. Он, обозначивши улыбку, качнул головой: не надо, всё делается как положено.

И тут дошло до «оторвилы», что шутки шутками, а порка будет настоящая, со всеми атрибутами. И это надо встретить по-мужски.

«Да нет проблем, – расчётливо и холодно слепились воедино Дух и тело в приговорённом. – На этом ещё можно заработать дивиденды».

Он повернулся задом к Аверьяну. И завопил трагическим предсмертным дискантом из арии Ленского:

– Начнё-о-о-ом, пожа-а-а-алуй!

Слегка и ненадолго озадачился Аверьян от этого нахальства. Взмахнул ремнём и с треском, по-настоящему врезал по тугому заду. Ахнула Виолетта, содрогнулся и выгнулся дугой Иван. Но тут же выпрямился.

– Раз! – повёл счёт Чукалин.

– Это за оскорбленье плёткой орловского рысака, за нервотрёпку старшим офицерам, – учтиво пояснил Бадмаев.

Сочувствующе хекнул стоящий поодаль конюх с поводом в руках. Дёрнул за повод, повёл жеребца к конюшне, опасливо оглядываясь – подальше от начальственного самодурства.

– Сэр шпион, – развернулся к деду Ичкеру Ванька, – вы не попутали язык? Шпион американский, а счёт русский. Раз накосячите с языком, другой и в перспективе пипец всей вашей резидентуре.

– Сенк ю, ай андестенд (спасибо, я понял. – англ.), – склонил учтиво голову накосячивший Ичкер. Оторопело и разнеженно крякнул генерал-полковник: пацан что надо, суперкадетом может стать, кремень, служивая косточка!

И снова поднял советский воспитательный ремень Аверьян и хлёстко врезал по второму разу.

– TWO! (два. – англ.) – продолжил счёт Чукалин.

– А это за «вполне приличную старушку». То бишь от финских ювенальщиков через два трупа спасшую тебя родную бабушку, – продолжил Бадмаев. Заметно побледнел Ванёк, стёр пот на лбу. Но поднял руку, погрозил пальцем Виолетте.

– С тобой, бабуля, мы ещё разберемся. Готовь подробные объяснения. Дед Аверьян, в чём дело, чего ждем?

– А может, хватит? – как-то заметно сник Аверьян, приметив взмокшее и побледневшее лицо Ваньки.

– Бог любит троицу, продолжим избиение младенца!

– Не будем Бога огорчать, – вздохнул Бадмаев и шлёпнул третий раз – почти что символически.

– Бездарно, слабо, дед Станиславыч, – брезгливо и победно вынес вердикт скисшему кудеснику нахалёнок. Чуть слышно, с полным одобрением крякнул генерал-полковник: силён, бродяга! Пацан взял верх в поединке! Почесал затылок Аверьян, позвал генерала:

– Пошли, Иван Алексеевич, отсюда. Освободим зал заседания. Сейчас вот этот… прокуратор начнёт судилище. Он приведёт к присяге бабушку, спасавшую внука от олбудсменов, готовых расчленить его на запчасти. Заставит говорить блудливую старушку правду и только правду. Потом допросит хозяина этой усадьбы, российского разведчика Ичкера, который его принял, накормил, приютил и дал коня.

– Допрос будет с пристрастием и с полиграфом, – развил тему генерал Пономарёв. – С какой целью к чужому деду на шею бросилась бесстыжая бабуля.

– И