Белое с кровью - Кристина Робер

лице. Но жена главнокомандующего оказалась не промах и даже бровью не повела. Она несколько минут рассматривала ее плечи, спину и ноги, авторитетно отметила «классную задницу», а потом несколько минут со сдержанным восхищением таращилась на ее маленькую грудь, и здесь уже Нике сделалось не по себе.

– Была бы у меня такая грудь в восемнадцать… – вздохнула Софи и покачала головой. – Одевайтесь, принцесса.

– Ника, если не сложно.

– Нет проблем, – Софи снова расплылась в улыбке. – Вы красивая до безобразия. Просто до неприличия. И эта ваша худоба даже при небольшом росте, как… как… – Софи пощелкала пальцами, подбирая сравнение. – Героиновый шик! Кажется, так у вас назывался период. Просто вау.

Ника попала головой в рукав футболки и тихо выругалась.

– Я же не субтильная.

– М?

– Героиновый шик – это про… – Ника внезапно разозлилась, хотя понимала, что Софи не хотела ее задеть. – При чем здесь это вообще? Вы что, фанатеете от того мира?

– Было дело, каюсь, – улыбка жены Дофина внезапно померкла. – Но меня всегда прельщала Америка. Сколько раз просила Давида съездить, но он вечно так занят, а потом уже… – Софи вдруг вздрогнула, и снова ее лицо засветилось. Она села на подлокотник кресла и закинула ногу на ногу. – Хотела сначала предложить вам волосы остричь, но… нет, лучше оставить. Да? Нам нужно разбавить вашу диковатость чем-то женственным. А красивые волосы придают соблазнительно-опасный вид. Что может быть женственнее?

– У вас очень странные представления о женственности, – хмыкнула Ника, с ногами забираясь на кровать.

– Нужно что-то дерзкое, но не вызывающее. Яркое, но ранимое…

– Я не ра…

– Таинственное, но не отталкивающее, и при этом…

– Тихо вы, – шикнула Ника, и Софи резко замолчала, с удивлением посмотрев на нее. – Честное слово, мне плевать, во что вы там собираетесь наряжать меня. Одно условие: без каблуков. Лады?

Она уже готовилась к спору и репетировала аргументы от «я должна чувствовать себя уверенно» до «кто здесь принцесса, вашу мать», но Софи снова удивила ее. Расплылась в улыбке и кивнула, а потом резко вскочила и кинулась к своей сумке, которую бросила у порога. И с таким воодушевлением принялась что-то искать в ней, что не заметила, как задела волосы, – и ее каре внезапно завалилось набок, обнажая часть лысой головы. Ника не смогла вовремя отвести взгляд, и Софи покраснела, спешно поправляя парик.

– Больное сердце, депрессия, таблетки – что-то пошло не так, выпали волосы, – просто сказала она.

– А ваш муж…

Софи рассмеялась:

– Знает, конечно! Мы с ним и познакомились в госпитале. Я стояла в коридоре, в больничной рубашке, освещая путь своей новенькой лысиной. Святой он человек, мой Давид. – Она поджала губы и очень серьезно добавила: – Если Бога не существует, то кто же создал моего мужа?

Ника не нашлась с ответом.

Потом Софи выудила из сумки огромный ежедневник, тщательно сняла мерки с Ники и еще более тщательно все записала, что-то обдумывала, улыбалась, опять что-то обдумывала и снова улыбалась, улыбалась, улыбалась – так, что у Ники в какой-то момент заслезились глаза, – и наконец объявила, что ей «все понятно», наспех затолкала в сумку все, что успело вывалиться из нее, пока она искала ежедневник, и, театрально присев в реверансе, ушла.

Ника прислонилась к двери спиной и с шумом выдохнула. Софи определенно была человеком, которого нужно принимать дозированно. Взгляд Ники упал на пол, на синий пузырек с таблетками. «Валиум»[7]. Она подняла его, немного покрутила в руках, а потом закинула в рот две штуки.

Рита ворвалась в кабинет, с грохотом захлопнув дверь. Николас устало смотрел, как его несостоявшаяся жена пронеслась мимо него к мини-бару, рывком откупорила бутылку с бренди и, наполнив стакан, опрокинула в себя.

– Ты дашь ей титул?! – прошипела она, утирая рот пальцами. Растрепанная и раскрасневшаяся, с дьявольским огнем в глазах, Рита повернулась к нему, стиснув руки в кулаки. Николас поджал губы, с прискорбием отмечая, что некогда действительно любил эту женщину. Несмотря ни на что.

– Защиту. – Николас отхлебнул из стакана и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза.

– Какую на хрен защиту?! Наденешь ей корону у всех на виду, объявишь своей своре, что признаёшь наследницу, что она не просто жива и невредима, а готова продолжать твое вонючее дело?

– Тебе что, завидно? – Николас нехотя посмотрел на Риту и встретился с ее разъяренным взглядом.

Так они и смотрели друг на друга – минуту, десять, может больше. Николас – равнодушно, Рита – готовясь к нападению. Его веки дрогнули – от фантомной боли, испытанной много лет назад, когда Рита поняла, что ее дочери не было в той жуткой горе из трупов, и бросилась на него в этом же кабинете, вцепилась ногтями в кожу, исцарапала в кровь. Это было давно и уже казалось неправдой. За минувшие годы Николас уверился в том, что знает эту женщину как облупленную. Выжег из сердца, души и тела свою нездоровую любовь к ней. Но сейчас, смотря на разъяренное выражение ее прекрасного лица, засомневался. Не понимал, что ею движет. Про зависть он сказал, чтобы просто задеть ее, – глупо, по-ребячески, словно он все еще был вздорным горделивым мальчишкой, для которого наследие и великая миссия несерьезны, лишь игра на самолюбии.

Рита вдруг зарычала и, схватив стакан, запустила им в стену слева от кресла Николаса. Он и бровью не повел. Ничего нового, много раз проходили. Женщина схватилась за голову и резко опустилась на корточки, согнувшись пополам. Костяшки пальцев, сомкнутых на затылке, побелели.

– Где я просчиталась? – прошептала она, сев на пол и опершись спиной на ножку мини-бара. В ее синих глазах блестели слезы. – Скажи, Никки, где я просчиталась? Все сделала. Все сделала, чтобы она никогда и никого не любила. Все сделала… все…

Николас нахмурился и глубоко вздохнул, пытаясь усмирить бешеный стук сердца.

– Ты знал, что ее изнасиловали? А я сказала, что не верю ей. Сказала, что она сама виновата, – шептала Рита, пялясь в пустоту. – Я столько всего сделала, чтобы она весь мир ненавидела. Думала, лучше пусть сдохнет от злости, чем от любви к какому-нибудь идиоту, за которым отправится в эту вашу сраную Полосу.

Николас расстегнул пуговицу на рубашке, опасаясь, что еще чуть-чуть – и задохнется. Стакан в руке задрожал, и он поставил его на пол.

– Ты… ты… должна… ты обещала ее защищать, – выдавил он.

– Защищала! – огрызнулась Рита. – От тебя. От твоей матери. От всего вашего сброда, который верит в эти ебучие сказки про предназначение.

Она метнула в его сторону злобный взгляд и, стерев с носа слезы, криво улыбнулась. Николас резко встал, Рита вскочила следом и отступила к окну. В лживых покрасневших глазах мелькнул страх, и Николас впервые по-настоящему представил, как может убить ее.