Первый удар (сборник) - Сергей Анисимов

Темно-серый, почти пепельный силуэт ближайшего эсминца исчезал из вида почти целиком, когда между его корпусом и громадой линейного корабля приподнимался особенно крупный водяной вал. Двое гардемаринов, посланных старшим сигнальным офицером на правое крыло мостика, сгибались пополам, щурясь от висящих в воздухе брызг. Они кутались в макинтоши, но даже длинных плащей все равно не хватало, чтобы укрыть их тела целиком.

– Вот, снова!

Молодой барон Ресторфф оторвал от глаз окуляры бинокля и вытянул руку вперед, опираясь животом о поручни. Корпус линкора «Кайзерин» качнуло вниз и вправо, и Клаус-Рихард в который раз ощутил, что только чудо удерживает его от того, чтобы подкормить промысловых рыб Гельголандской бухты рвущимся наружу ужином.

– Клянусь Зевсом, они едва не столкнулись! Ты видел?

Второй гардемарин отрицательно покачал головой – но жест оказался полностью бесполезным: его товарищ уже снова прильнул к биноклю. Обе ноги барона отбивали по решетчатому, просвечивающему насквозь, висящему над раскачивающейся бездной железному полу какой-то дикий, непонятный ритм. Парень или нервничал гораздо больше того, что старался изобразить, или просто пытался согреться. Эскадра вышла из устья Яде в 21:00, и с этого момента прошли какие-то полтора часа – а они уже насквозь продрогли. Усиленная сигнальная вахта вещь излишняя – почти вплотную к родным берегам. Но… Королевский флот нет-нет, да прощупывает прочность обороны прибрежных районов Германии, и в любой момент из мглы может выскочить хищный, до продела похожий на наглого и бывалого терьера остроносый силуэт «Авроры» или «Аретузы» со сворой эсминцев на коротком поводке. Да, даже в такую мерзкую погоду. Поэтому стоять и мерзнуть, и мечтать о смене и о чашке горячего какао: в честь боевого похода – даже натурального. Такие мечты уже сами по себе согревают…

– Как ты думаешь, мы сегодня… Или завтра…

Ресторфф замялся, и Клаус-Рихард сам проговорил про себя окончание его фразы. Большая часть его собственных мыслей все равно была о том же самом.

– Нет, – ответил он после короткой паузы. В ответе он не сомневался и потратил секунду лишь на размышления о том, стоит ли подразнить друга. Но товарищество победило, и он снова твердо выкрикнул все то же «нет», когда семнадцатилетний наследник четверти Тюрингии переспросил. То ли действительно не услышал за свистом и воем ветра, – то ли просто на всякий случай, для собственного спокойствия.

– Мы прикрываем Разведывательные Силы… А сзади старые «пятиминутники»[5]… Кому в голову придет драться? Тот, кто слабее нас, – тот и быстрее…

Рвущийся, насыщенной соленой водой норд-вест врывался в глотку, и гардемарин закашлялся, подавившись его особенно густым плевком. Бормоча ругательства и тряся головой, чтобы сбросить брызги с кожи лица, не отрывая при этом рук от поручня, он снова вперился взглядом вправо и назад. Именно там исчезла из виду земля: серые лесистые холмы за узкими, серыми же пляжами. Именно там, на самой границе видимости, изредка появлялся узнаваемый силуэт «Ростока» – бессменного лидера флотилий эсминцев.

Заново протраленные фарватеры среди лабиринта прикрывающих главную базу флота минных полей теперь уже совершенно точно остались позади: это Клаус-Рихард отметил про себя с невидимым никому, но от этого не менее острым облегчением. Произошедшая два года назад гибель броненосного крейсера «Йорк» на собственных же минах была еще слишком памятна, чтобы легкомысленно относиться к возможностям погрешностей в навигации. Даже когда ей занимается кто-то другой, понимающей в магнитных склонениях и расчетах ветрового сноса неизмеримо больше тебя. Хорошо, что пока нет дождя – и вокруг видно хоть что-то… И хорошо бы не пришлось драться. Пусть все опять придется на эскадру Хиппера, пусть всех их опять увешают по возвращении крестами, а над экипажами линейных кораблей будут презрительно посмеиваться и в пивных, и в газетах. Линкоры – это чистое золото, пусть и покрашенное в шаровой цвет… чуть более темного оттенка, чем окраска кораблей врага. Ими нельзя рисковать, потому что они одни, – замену этим линкорам Германии придется строить многие годы, а этого времени ей никто не даст. Господи, фон Ингеноль уже немолод, пусть он не рискует…

В своей статье автор вполне удовлетворительным образом провел анализ событий, приведших к встрече эскадр линейных кораблей в морском бою. Итак, как известно, еще с середины ноября командующий Флотом Открытого моря адмирал фон Ингеноль и его штаб проводили значительную работу по планированию очередного набега на английское побережье. По разным причинам (также весьма полно разобранным автором во вступительной части его статьи) этот набег неоднократно откладывался. Так тянулось до середины следующего месяца; а между тем оперативная ситуация для Флота Открытого Моря складывалась так выгодно, как никогда ранее.

В дни, когда произошло сражение, переломившее ход войны, Королевский флот был заметно ослаблен. Сразу три линейных крейсера были выделены из состава его эскадр и находились в отдаленных морях: два – у Фольклендов (при том, что именно их бросок через Атлантику предопределил гибель эскадры фон Шпее) и один («Принцесс Ройял») – в районе Карибских островов. Четыре линейных корабля проходили текущий ремонт, абсолютно необходимый после тех значительных нагрузок, которые их корпуса и механизмы перенесли за долгие месяцы походов в тяжелых условиях Северного моря. В их числе были линейные корабли «Тандерер», «Монарх» и «Суперб». Был потерян «Аудэйшес» – ставший первым погибшим дредноутом британского Большого Флота. Его неожиданная гибель от подрыва на одной-единственной мине в значительной степени предопределила то «сверхпредубежденное опасение» (термин, впервые употребленный адмиралом фон Ингенолем в послевоенном труде «Deutschlands Hochseeflotte im Weltkriege»), которое британское Адмиралтейство начало питать по отношению к германскому торпедному и минному оружию.

Одновременно в значительной степени игнорировалась мощь оружия артиллерийского. То, что именно последнее сыграло решающую роль во всех трех крупных эскадренных сражениях Великой войны (то есть в Сражении за восточную оконечность, при Доггер-Банке, и в Ютландском бою), а также в ряде менее значимых столкновений (включая бои линейных кораблей русского Черноморского и Балтийского флотов со своими германскими и германо-турецкими противниками), может быть расценено как удивительная ирония истории…