Избранное - Факир Байкурт

— Нечего мне сказать. В моем постоялом дому умных людей не бывает, все больше дураки да простаки. Нечему мне у них научиться. Вот почему не могу я вам дать дельного совета.

— В этом ты, наверно, прав: умникам-разумникам незачем в постоялых домах останавливаться. Но ты-то сам не дурак, иначе не управился бы с таким трудным делом, как содержание гостиницы. Тут немалое умение потребно.

— Никакого особого умения не нужно. Дело-то как раз нехитрое. Я самый обыкновенный человек, и ума у меня только и хватает, что на содержание маленькой гостиницы. Решить, куда вам лучше идти — к Назмийе-ханым или к Атилле-бею, я не могу. А уж тем более не могу угадать, что скажет министр Чаглаянгиль американскому послу или что напишут из министерства внутренних дел в министерство иностранных дел или вали — каймакаму. Я для того и заделался хозяином хана, чтоб не забивать себе голову подобными вопросами. Зачем мне все это?! Живу-поживаю в свое удовольствие.

— Так нам, значит, перво-наперво пойти к Назмийе-ханым? Говорят, она хорошая женщина.

— Идите к ней.

— Или к Атилле-бею?

— Идите к нему.

— К кому же?

— Как сами решите.

— Может, не стоит ходить ни к ней, ни к нему, а взять да и вернуться в деревню?

— Возвращайтесь в деревню.

— А не лучше ли отыскать дом американа на улице Йешильсеки и вместе с нашим Теджиром пристыдить его? А то можно к жене американа обратиться.

— Обратитесь к жене.

— Не лучше ли пойти к американскому послу, а?

— К послу так к послу.

— Что же делать?

— Вон сколько дорог перед вами! Выберите одну — и шагайте!

— Подскажи хоть словечко.

— Эх, дядюшка Эльван! С какой стороны ни подступись к твоему делу, в одну и ту же дверцу упираешься. А на той дверце надпись: «Политика». Чего только не претерпел я в жизни из-за этой самой политики! За одно-единое словечко три с половиной года отсидел. С тех пор пять лет миновало, а я тогда еще зарекся с политикой связываться. Все! Ученый я! Язык-то мне поукоротили. Не задавай больше вопросов — все равно не отвечу. А вы хотите — так занимайтесь политикой. Я — простой хозяин гостиницы. Идите к своему депутату. Чем занимается этот ваш толстобрюхий Алихсан?

— Ай да молодец, Ахмед-эфенди! Здорово тебе мозги вправили! Вот каким, оказывается, делается человек, отсидев три с половиной года в тюрьме! Молодец, мой родненький! Что бы я ни сказал, ты отвечаешь: «Правильно».

— Не-е-ет! — взорвался хозяин постоялого дома. — Я тебе ни-че-го не говорил. Это ты говоришь, а я только подтверждаю. Ты мне не приписывай слов, которых я не говорил. Пойми меня верно, старик. И у земли есть уши. За мной и так хвост тянется, до сих пор состою на учете в полицейском управлении. Я тебе ни-че-го не говорил. Понял?

— Выходит, мы сами должны решать, как нам поступить?

— Решайте сами. Так оно будет правильней всего.

— Что ж, начнем с того, что завтра пойдем к Назмийе-ханым. Расскажем ей о своих бедах. Посмотрим, что она скажет, что посоветует. Где она живет, не знаешь ли?

— Не знаю. Даже если б знал, все равно не сказал бы. Дашь вам адрес премьер-министра, а потом головой отвечай. «Кто дал адрес?» — спросят вас. «Хозяин постоялого дома на Саманпазары Ахмед-эфенди», — ответите вы. Не дождетесь! Я и в самом деле не знаю, где она живет. Да и откуда мне знать? Я с ней дела не вожу.

— Ладно, тогда пойдем к Атилле-бею. Хоть его-то адрес ты можешь назвать?

— Кто такой Атилла-бей? Не припомню такого.

— Сын Джевдета Суная.

— А-а-а, этот! Но я и его адреса не знаю. И опять повторяю: даже если б знал, не стал бы вам говорить. «Откуда вам ведом адрес Суная?» — спросят вас. А вы ответите: «Хозяин постоялого дома дал». Нет, нет и нет! Не такое нынче положение, чтоб о таких вещах говорить. Поди угадай, у кого что на уме. Спросят тебя: «Где тут американский госпиталь? Мне нужно повидать Атиллу-бея». Ты скажешь в простоте душевной, а они пойдут и подбросят бомбу, и полетит все вверх тормашками. Вот так и попадаются на удочку к анархистам.

— Скажи хоть, как добраться до Йешильсеки.

— Не знаю. Ей-богу, не знаю.

— Какой же ты хозяин гостиницы, если, о чем ни спросишь, у тебя один ответ наготове: «Не знаю»?

— Какой я хозяин — тебя это не касаемо. Я со своим делом хорошо управляюсь! Я тебе выделил комнату, записал в специальный журнал — больше от меня и не требуется. Спроси номер своей комнаты — скажу. Спроси, где уборная, — скажу. Но лишних вопросов не задавай. Все это политика, а я вне политики. Так-то!

— Молодец! — опять презрительно бросил дед. — Комната-то хоть осталась за нами прежняя?

— Прежняя.

— А ключ где, в замке?

— Нет, здесь у меня.

— Давай! Пойдем к себе.

Хозяин снял с крючка на доске наш ключ и протянул дедушке.

— Пожалуйста, эфенди. Спокойной вам ночи. Желаю хорошо отдохнуть.

Дед ничего не ответил. Мы поднялись по деревянной лесенке, отыскали свой номер и легли в постель. Дедушка долго не мог заснуть, крутился с боку на бок и ворчал. То ему вспоминался вали, и он начинал его ругать, то заместителя вали ругал, то нашего хозяина. Я лежал и ждал, когда он вспомнит остальных, но так и не дождался. Он даже не упомянул Харпыра-бея. А может быть, и припомнил его, но я уже не слышал. Я спал.

19. Дом на улице Бугдай

Рассказ Яшара продолжается.

Наутро дедушка еще раз попытался выведать у хозяина, где живет Демирель. Напрасно.

— Скажи хоть, где можно узнать его адрес.

— Не знаю.

Он получил с нас за проживание и отпустил. Мы шли и шли по длинной улице, потом оказались на площади, где раньше вешали преступников, потом на проспекте Анафарталар. И дальше, дальше… А вот и площадь Улус. С четырех сторон непрерывными потоками несутся автомобили. Сколько их — не сосчитать! А народу сколько! Настоящая давка. Дед был прав — красивых девушек и женщин здесь не видать. Все бледные, худосочные, никто не может сравниться с моей Гюльнаре.

— Кого бы нам спросить?.. — буркнул дед.

— О чем?

— Как о чем? Где дом Назмийе-ханым.

— Надо не ее адрес спрашивать, а Демиреля.

— Но ведь нам нужна только она. Если спросим, как найти Демиреля, нас пошлют к нему на службу. Зря только время потеряем. Как думаешь, может, полицейских спросить? Уж они-то знают наверняка.

— А вдруг и они не скажут?

Долго мы еще ходили взад-вперед, оглядывая дома и прохожих.

— Слушай, может, спросить вон того коротышку, что торгует лотерейными билетами?

— Сам, дед, решай, я тебе в таком деле не советчик.

— Говорят, будто такие коротышки — все злюки. Не буду я его спрашивать.

Я ни на шаг не отставал от деда и в то же время глаз не сводил с памятника, что стоял на площади, — верхом на коне сидел покойный наш президент Ататюрк. Мне, честно говоря, стало малость не по себе от того, что его посадили так высоко. При жизни Ататюрк называл себя отцом народа, всегда и во всем был заодно с народом, и сейчас, хоть он и восседает верхом на коне, ему было бы самое место в гуще толпы.

Там, на постаменте, рядом с Ататюрком изображены еще трое — два солдата и женщина со снарядом на плечах. Один из солдат зорко всматривается в даль, словно стоит на страже. Кто они — эти трое, из какой деревни родом? Люди толпятся кругом, фотографируют памятник. Много их тут. Но ведь в освободительной войне участвовали не только эти трое!

Деда вдруг обуяло волнение. Он, обхватив меня за плечи, зашептал на ухо:

— Вот я и догадался, у кого спросить. Пошли-ка, Яшар, в комитет Народной партии[65]. Там наверняка подскажут точный адрес.

— Ой, дед, ведь Народная партия и партия Справедливости соперничают друг с другом. Боюсь, не пожелают они сказать, где дом Демиреля.

— Пожелают, сам увидишь! Уж в таком-то деле они нам с охотой помогут. Мы так и скажем: нам не премьер нужен, а его супруга. В Народной партии женщин уважают.

— А ты разве знаешь, где находится комитет Народной партии?

— Не знаю, придется справки наводить.

— Зачем же идти окольным путем? Не лучше ли сразу спросить, где живет Назмийе-ханым?

— Нет, внучек, нельзя так. У кого б мы ни спросили ее адрес, нам могут и не сказать. Начнутся расспросы, подозрения: откуда мы, такие-этакие, взялись, нет ли у нас замысла подбросить бомбу в ее дом? Еще, чего доброго, полицейских вызовут. А вот адрес Народной партии нам без труда дадут. Там и разведаем, где живет Назмийе-ханым.

Чересчур сложный ход! Но в конце концов должно же нам повезти!

Дед решительно зашагал вперед. У Сумербанка он обратился с вопросом к продавцу газет:

— Где находится комитет Народной партии?

— В двух шагах отсюда, на улице Рюзгарлы, по левую руку сразу увидите.

Мы и впрямь легко отыскали нужный дом. Никто нам не помешал войти внутрь — полицейской охраны там не было. Какой-то человек высунулся из небольшого окошка, над которым висела табличка «Справочная», и окликнул нас: