Великий Краббен - Виктор Дмитриевич Колупаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была она! Какой же я простофиля! Не узнал. Конечно, на портретах ее изображают старушкой. А ведь тогда ей должно было быть лет шестнадцать, семнадцать. Вот что значит неизвестен точный год рождения знаменитости.
И все-таки хорошо, цветок попал по адресу.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Дверь открыла высокая пожилая женщина в белом больничном халате и, едва разглядев Федора, сердито сказала:
— К профессору нельзя, он болен. Зачеты идите сдавать к Куроедову. — И женщина весьма негостеприимно попыталась захлопнуть дверь перед самым носом Федора, но Федя неторопливо выставил вперед ногу и, прислонившись к косяку, произнес:
— Я по объявлению. Вот, — он протянул сорванный с забора листок.
Женщина взяла листок и прочла: «Меняю шестидесятилетний жизненный опыт, знания доктора наук на пять — десять лет молодости. Приглашается молодой человек лет двадцати — двадцати пяти с крепким здоровьем и устойчивой психикой…» — Далее указывался адрес и время приема.
— Ну и что? — спросила женщина сердито. — Я сама эту чепуху повесила на заборе. Старик попросил, вот и повесила, но не всякому же вздору можно верить. Профессор болеет, человек он старый, уважаемый, но вот последнее время появляются у него некоторые странности. Даже не знаю, что вам и посоветовать…
— Так пустите вы меня к нему? — спросил Федор упрямо. — Или в другой раз прийти?
Женщина развела руками и, с некоторой опаской поглядывая на могучую фигуру Федора, произнесла:
— Мир полон дураков и сумасшедших. Проходите. Пальто оставьте здесь. Вот тапочки, надевайте — и по коридору в ту дверь.
На огромной деревянной кровати, обложенный со всех сторон подушками и рукописями, лежал длинный бледный старичок. В руках у него была толстая книга на неизвестном Феде языке, а на носу покачивались огромные очки.
— Здравствуйте. Я по объявлению, — сказал Федя, обводя взглядом многочисленные полки с книгами и приборы, пылившиеся на двух столах и подоконнике. Из приборов Федору был знаком только микроскоп, остальные поражали своей загадочностью и непонятностью.
— Присаживайтесь, — сказал старик, указывая глазами на кресло рядом с кроватью и откладывая в сторону книгу. — Будем знакомы. Сергей Иванович Перепелкин, — произнес он, протягивая Федору дрожащую старческую руку.
— Федя Тараканов, — кратко отрекомендовался Федор, осторожно пожимая протянутую руку и застенчиво опускаясь в кресло.
Старичок благожелательно кивнул.
— Итак, Федя, — сказал он, — вам нужны знания? Опыт? Вы даже готовы пожертвовать для этого несколькими годами своей цветущей юности, не так ли? Вы хотите быть интересным, эрудированным, образованным человеком?
— Да.
— Обычный метод вас не устраивает!
— Видите ли, профессор, науки мне даются с трудом. Способностей у меня маловато, что ли…
— Ага! Способности! — радостно забормотал профессор. — Значит, с трудом даются… Гм… Это бывает. Иными словами… Вы только не обижайтесь на меня, я ведь немного врач и гарантирую сохранение тайны. Вы чувствуете себя дураком?
Вопрос был задан в упор, и Федору стало немного душно, уши его приобрели явственный малиновый оттенок.
— Ну, не совсем, конечно, — жалобно пролепетал он, отводя глаза в сторону, — встречаются ведь люди и глупее. А у меня по боксу первый разряд… и по лыжам… и по стрельбе…
— Это хорошо!
— Что хорошо?
— Хорошо, что вы понимаете свои слабости, — пояснил профессор. — Значит, не все потеряно. Плохо, если дурак чувствует себя умным — тогда это законченный дурак, а вы… Какой же вы дурак? Зря вы на себя, молодой человек, наговариваете. Вы просто работали над собой не в том направлении. Это дело поправимое. Вам сколько лет?
— Двадцать.
— Отлично! Работаете? Учитесь?
— На втором курсе университета.
— Хм! — удивился профессор.
— Трудно, — пояснил Федя, — только из-за спортивных успехов и держат.
— Ясно, — усмехнулся профессор. — Да, я вас понимаю. Это свинство!
— Что свинство? — спросил совсем сбитый с толку Федя.
— Свинство, что такой молодой цветущий человек испытывает острый, если так можно выразиться, дефицит знаний, мыслей, идей, а у такого старого сыча, как я, стоящего на краю могилы, этих знаний и мыслей хватит на десятерых. И все эти идеи, мысли, знания пропадут не за понюх табаку. Ведь это ли не свинство, я с вами согласен! Скажите, Федя, вы никогда не задумывались над проблемой передачи информации от одного поколения другому? Не задумывались, а напрасно. Ведь современные методы обучения весьма и весьма далеки от совершенства. Да, да. Не спорьте…
— Я и не спорю, — угрюмо ответил Федор, соображая, не пора ли ему уносить ноги от этого, по-видимому, спятившего старичка.
— Не спорьте, — продолжал старичок, очевидно, уже ничего не слушая и не слыша, — не спорьте, я ведь сам читал лекции: И знаю. Да, проблема информации существует. Над ней бьются и педагоги, и генетики, и кибернетики. Пытался ее решить и я в своей лаборатории. Вы, Федор, имеете какое-нибудь понятие о генетической информации, проблемах памяти и вообще?.. Хотя, что это я, — махнул профессор рукой. — Откуда вам об этом знать?
— Почему же, — обиделся Федя. — В общих чертах… Как все…
— Нет, Федя, нет! — поморщился Перепелкин. — Знать в общих чертах — это значит — ни черта не знать. Я занимался этой проблемой больше десяти лет и в какой-то степени ее решил, но работы еще непочатый край, а времени нет. Я болен. Медицина, как говорится, умывает руки. Вся надежда на вас. Федор, вы согласны на эксперимент?
Федор встрепенулся, и хотя из речи профессора почти ничего не понял, радостно кивнул.
— Согласен. Это не очень больно?
— Нет, это не больно, мой друг, — пробормотал профессор, — но я вижу, вы ничего не понимаете. Это опасно. Я должен все объяснить. Но этот аппарат, что стоит у окна, построен в моей лаборатории и предназначен для прямой передачи информации из одного мозга в другой. Дело новое, чреватое… Администрация института ни за что не согласилась бы на опыты над человеком, они потребуют тщательной проверки, всестороннего изучения вопроса… А когда изучать? Я почти покойник. Остались недели, дни, минуты… Поэтому предлагаю вам этот опыт самым честным образом на свой и ваш страх и риск. Да вы не пугайтесь! В общем-то, ничего страшного. Все наши знания останутся при нас. Аппарат только как бы снимет копию с каких-то участков моего мозга и передаст их вашему. И обратно, запись с вашего мозга попадет в мой. Здесь можно провести некоторую аналогию с перезаписью
