Великий Краббен - Виктор Дмитриевич Колупаев

картину, висевшую на стене напротив. Выражение его лица было печальным и одновременно надменным.

Заметив Риля, он улыбнулся и повелительно сказал:

— Присаживайтесь, молодой человек! — и указал Рилю на невысокий, тоже, видимо, старинный стул. — Сегодня вы первый из пришедших!

Мужчина цепким, внимательным взглядом изучил фигуру Риля и, очевидно, составил себе о нем какое-то вполне определенное мнение.

Риль от такого пристального взгляда смутился.

— Простите, — сказал он. — Я хожу по залам уже больше часа. Вы первый, кого я здесь встретил. Откровенно говоря, мне многое в увиденном пока не совсем понятно.

Человек в кресле выразительно передернул плечами.

— Да. Сегодня почти никого. На верхних этажах, в архиве, еще можно кого-нибудь встретить, а здесь… — мужчина в кресле вздохнул. — С некоторых пор я предпочитаю одиночество. Впрочем, вас, конечно, интересует другое? Наверное, уже догадались, куда завела вас судьба?

— Если все здесь увиденное — не иллюзия, то это музей утраченных человечеством произведений искусства, — сказал Риль.

— Не совсем так. Это действительно музей, в котором собирают культурные ценности, когда-либо утраченные человечеством. Все Великое, что когда-то разрушалось, сжигалось, уничтожалось, разбивалось, — здесь воссоздано, реставрировано, вырвано из черной пасти забвения… Я выражаюсь несколько старомодно, — улыбнулся человек в кресле, — но, поверьте, мой дорогой, этому есть причины.

— Нет, нет, — поспешно сказал Риль. — Вы говорите очень интересно. Каким же образом все это возродилось?

Собеседник Риля пренебрежительно пожал плечами.

— Это уже технология. Современная наука многое может. Я не специалист. Это почти путешествие в прошлое. Хронореставрация. Чтобы вам было понятнее, все сущее оставляет след во времени, в сознании, в подсознании человечества. Чем величественнее творение, тем значительнее след, и тем легче специалисту выудить из тьмы облик, идею некогда существовавшего предмета, допустим, картины или статуи. Ну, а воссоздать, скопировать, овеществить предмет в век расцвета кибернетики, химии, энергетики — это такие пустяки, о которых и говорить не хочется. Впрочем, хронореставрацией занимаются десятка два институтов, но главное-то не в этом.

Человек в кресле пренебрежительно поморщился и щелкнул пальцами:

— Это мелочи, дело десятое, не так ли?

Озадаченный Риль промолчал.

— Я уже упоминал, — продолжал человек в кресле, — здание, в котором находимся мы с вами, это не только музей.

— А что же это тогда?

— Место озарения. Если хотите, место встречи с самим собой. Сюда приходят не случайно и далеко не случайные люди. Да, да. Далеко не случайные люди. Вот вы откуда узнали о существовании этого здания?

Риль задумался.

— Не знаю. Я здесь проездом. Неожиданно потянуло на эту улицу, вспомнил откуда-то этот адрес.

— Гм. Видимо, гипноз. Интересно, кто вы? Нет, не надо называть имен и фамилий. Вы еще и сами не знаете, кто вы!

— Не понимаю! — возмутился Риль.

— Что ж тут, не понять? — сказал собеседник Риля. — Встреча с самим собой у вас еще не состоялась. Вспомните, где вы находитесь? Неужели все еще ничего не понимаете?

— Нет.

Человек в кресле наклонился к лицу Риля и прошептал;

— Тайна… Великая тайна сознания! Бессмертие духа!

На мгновение Риль решил, что перед ним сумасшедший.

Мужчина в кресле, видимо, угадал мысли Риля и жестко усмехнулся.

— Вы невнимательны! Я же сказал, все Великое, что когда-либо разрушалось, здесь воссоздано и воссоздается. Что, по-вашему, самое Великое из того, что когда-либо создавалось человечеством?

Вопрос был задан в упор.

Риль задумался и растерялся. На память ему стали приходить десятки, сотни величественных, гениальных творений человечества. Чему-либо отдать предпочтение он затруднялся.

— Не знаете? Я тоже не знал до последнего времени. А между тем — это так просто. Самое Великое, что когда-либо создавалось человечеством, это сами люди, творцы, создатели всех этих прекрасных творений! Совсем недавно, лет тридцать назад, мне объяснили эту истину, — горестно вздохнул собеседник Риля.

— Как? — вскричал Риль, чувствуя, что волосы на голове у него приходят в движение. — Вы хотите сказать, что здесь воскрешают мастеров, гениев минувшего?

— А почему бы и нет? — спокойно, даже с какой-то скукой в голосе, процедил человек в кресле. — Да, в какой-то мере воскрешают, хотя… этот термин не совсем точен. Здесь не гальванизируют мумии, как вы, наверное, вообразили. Собственно, люди, которые выходят из стен этого здания, никогда и не умирали в сознании человечества. Они уже давно, очень давно обрели право на бессмертие. Сейчас поясню. Пусть когда-то существовал на Земле великий художник, оставивший неизгладимый след в памяти человечества. О жизни художника многое известно, ее не назовешь счастливой, но облик творца, мыслителя, его личность уловить можно. Вот эту-то личность и собирают по крохам хронореставраторы. Собирают и создают модель творческого сознания художника. Его Я. Собственно, когда-то такую работу, правда, на более примитивном уровне проделывали талантливые актеры, они перевоплощались на сцене на несколько мгновений в другую личность. А в наше время хронореставраторы со своей техникой все делают, конечно, более капитально. Да… Затем среди тысяч современных молодых людей ищут человека, сознание которого наиболее близко по своей структуре подходит к сознанию того художника, Находят такую родственную душу, и, разумеется, если человек соглашается на эксперимент, то ему прививают, так сказать, личность художника. До поры до времени «такая прививка» никак не отражается на человеке, но в один прекрасный день человек приходит сюда, встречает никому не известные работы старого мастера и вдруг узнает их, узнает свою руку, свои мысли, которым уже пять, а то и десять веков. Миг озарения — и рождается вновь великий мастер, теперь уже в современной нам эпохе, с вполне современным типом характера. Немного противоестественно? Ничего не поделаешь, иногда и новому времени просто необходимы мастера, гении минувших столетий. Да, необходимы — и разбрасываться ими человечество не намерено. Так-то, все Великое, утраченное в веках, возрождается вновь. Правда, кое-что оказывается неприемлемым для нового времени…

Последнюю фразу человек в кресле произнес как-то по-особому, с какой-то затаенной грустью. И Риль вдруг почувствовал, что стоит на пороге своей тайны. Слова о месте озарения всплыли в его памяти. И по спине пробежала легкая дрожь. «Кто же я? — подумал он. — Неужели? Когда? Здесь? А не лучше ли оставаться самим собой? Впрочем, я ведь и останусь самим собой. Просто еще одна скрытая до сих пор грань сознания обнажится, произойдет превращение, перевоплощение…»

— Скажите, — спросил он. — А все эти эксперименты вполне безопасны, успешны?

— Вполне! — улыбнулся человек в кресле. — За всю историю хронореставрации личностей был один-единственный неудачный эксперимент. Как выражаются ученые, ошибочный. Результат этого эксперимента сидит перед вами! — мужчина в кресле многозначительно поднял голову.

— Вы?

— Да! — взгляд человека в кресле вновь устремился на огромное полотно картины, висевшей перед ним на стене.

Риль проследил за этим взглядом.

— Картина