Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Публицистика » Oпасные мысли - Юрий Орлов

Oпасные мысли - Юрий Орлов

Читать онлайн Oпасные мысли - Юрий Орлов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 74
Перейти на страницу:

«Не передавал ли каким-либо образом Щаранский шпионскую информацию иностранцам на ваших пресс-конференциях?» — спрашивал меня следователь и наглядно показывал, каким именно образом это можно было сделать. Я отвечал, что никто конкретно не передавал документы из рук в руки, они просто лежали на столах.

«Кто и как раскладывал их, кто и как брал ваши документы?»

«Я сам раскладывал. Брал, кто хотел».

И так далее. Но когда ты уже влез в режим неотказа от ответов, тренированный следователь может сформулировать такие вопросы, на которые опасно селективно отвечать молчанием! И ты чувствуешь, что гуляешь по острию бритвы. Когда закончились эти вязкие вечерние допросы, я был на пределе своих физических сил.

Допросы по моему собственному делу проводились в это время так, как будто следствие уже доказало «измену родине». А именно, что я использовал Хельсинкскую группу в качестве ширмы для «помощи иностранным государствам в проведении враждебной деятельности против СССР». Статья 64.

«Сознаете ли вы всю тяжесть содеянных вами преступлений?»

«Смотри ответ на предыдущий вопрос».

«Готовы ли вы искупить свою вину перед советским государством и советским народом?»

«Смотри предыдущий ответ».

«Вы все смеетесь, Орлов, — предупредил Яковлев. — А дело об измене, 64-ая статья, вот здесь, в этой папке».

В качестве «доказательства» фигурировало письмо ко мне Данте Фассела, председателя Комиссии по безопасности и сотрудничеству при Конгрессе США, идею которой выдвинула после поездки в Москву еще Милисент Фенвик, и, которая была создана там в мае 1976 года. Фассел писал, что делегации Комиссии было отказано в советских визах, что они хотели бы встретиться со мной, но не могут, и, что он желает мне всяческих успехов. Это пожелание успехов интерпретировалось КГБ, как «инструкция». Я интерпретировал их интерпретацию как запугивание, но не исключал и худшего. Для КГБ все возможно.

В течение этих долгих месяцев у меня не было сведений о своих родных, у них — обо мне. Я видел только, что Ирина не арестована: она продолжала составлять и подписывать списки продуктов, которые имела право посылать мне раз в месяц, а я имел право сверять списки с наличностью. Был бы я поумнее, разработал бы заранее какой-нибудь «продуктовый код», чтобы по посылке узнавать, что происходит за Лефортовскими стенами. Ирине, например, объявили вначале, что я просто «задержан», не арестован, — чтобы, очевидно, заграница не шумела. Затем ей сказали, что мне предъявлена статья 190-1, легчайшая политическая статья Уголовного кодекса; внутри же Лефортова мне сразу сообщили: «У вас будет много статей, от спекуляции до измены!» Я вначале и не вник в эту угрозу. Восемь месяцев спустя разговор внутри Лефортова в основном, шел об «измене», вне — все о той же 190-1.

Главной проблемой для меня была, однако, не «измена», а уборная. От тюремной еды и от малоподвижности вздувалось брюхо, и было каждый раз невыносимо стыдно сидеть на толчке в камере в присутствии других заключенных. Я шел иногда на допросы, как на спасательную операцию, там прапорщик мог вывести в нормальный сортир для следователей.

Хотя я был заперт в тюрьме, никто не смог бы обвинить меня в паразитизме. В Лефортово я обеспечивал зарплатой целый полк следователей, занятых все рабочее время одним моим делом, и, значит, кормил их детей, одевал жен и посылал их всех отдыхать на Черное море. Следователи, со своей стороны, выказывали великое рвенье в своей героической работе; и то ли я еще узнал, когда ознакомился с томами своего дела в конце следствия. Добросовестные работники, они посвятили весь 1977 год поискам того, как состряпать обвинение Ирине и мне в уголовных «валютных операциях» и «спекуляции». Допросили десятки наших соседей на предмет продаж и проверили документы всех комиссионных магазинов на предмет сдачи вещей на комиссию. Ура! — Орлов сдавал шерстяные нитки! Целых три квитанции — спекуляция. Три сдачи на комиссию были, конечно, не противозаконны, но не для КГБ же писаны законы. К счастью, я вспомнил, что это была, на самом деле, одна сдача и, соответственно, обнаружил на трех квитанциях три последовательных номера. Я подал протест прокурору, в котором поздравил следователя Яковлева и его

начальника Трофимова с выдающимся изобретением нового метода обвинения граждан в спекуляции. Им пришлось после этого официально допросить приемщицу. Та держалась, однако, твердо. «Это я поделила шерсть на три части и выдала три квитанции Орлову вместо одной. Так было удобнее продавать. Я повторяю еще раз, это была одна сдача». Ошалев, они кинулись допрашивать женщин во всех комиссионных магазинах, допросили сорок (!) приемщиц, но «спекуляцию» из них так и не выжали.

Допрашивались продавщицы, допрашивались и академики: Роальд Сагдеев, Лев Окунь, Артем Алиханян, Вадим Белоцерковский, Михаил Леонтович, Владимир Мигулин. Нет, Орлов не вел с ними антисоветских разговоров. Нет. Академик М.А.Леонтович, один из создателей термодиффузионного разделения изотопов, попросил записать в протоколе, что я физик продуктивный, публикуюсь часто. Член-корреспондент В.В.Мигулин, однако, в отдельном рапорте, поданном в КГБ, в противоречие с Леонтовичем утверждал, что я в физике не работал уже много лет и не публиковался аж с 1963 года. Фактически-то я публиковался больше Мигулина. Но он был одним из моих учителей, мне не хотелось позорить его имя при защите себя на суде от любимой версии КГБ, будто я давно не ученый. «Академия никогда после этого не изберет его в действительные члены», — объяснял я Яковлеву, прося убрать рапорт Мигулина из моего дела. Но Яковлев не убрал; я не молчал на суде; Мигулин не был избран.

Академик Будкер, пионер встречных пучков, изобретатель электронного охлаждения антипротонов, не допрашивался. После моего ареста он, лежа в больнице, послал (попросил жену Аллу послать) телеграмму Ирине, чтобы прилетела к нему в Новосибирск для разговора обо мне. Телеграмма была перехвачена КГБ и подшита к моему делу. Ирина ее не видела. Будкер вскоре умер.

Допросили, конечно, и моих семейных, так же, как и Галю с Ирой, матерью Левы. Галя решительно опровергла моральное обвинение, будто я не помогал детям: помогал, сказала она, больше, чем это требовалось по закону. Ира опровергла точно такое же обвинение в отношении Льва. Лева не допрашивался по возрасту, Саша описал мои положительные качества, а Дима решил совсем не отвечать на вопросы, записав только в первом ответе «Я люблю своего отца». Ирина потребовала, чтобы ей дали записывать свои показания собственноручно. Следователь согласился. «Я люблю тебя Рыжи…» — прочитал я в протоколе. Вместо последней буквы тянулась линия вниз на всю страницу: следователь рванул ее за руку.

Вечерами я часто писал протесты в прокуратуру. После допроса об отобранных на обыске «запрещенных» книгах я жаловался, что КГБ еще недоразвился даже до уровня святой инквизиции, которая по крайней мере имела списки запрещенных книг, так что люди знали, что было запрещено, что нет… Я писал, что либо все государство шизофреники, либо, в виде исключения, Плющ здоров, так как Щаранского осудили на 13 лет за содействие в передачу журналисту «секретного» сочинения по парапсихологии, а Плюща объявили шизофреником и осудили на спецпсихушку за интерес к лженаучной парапсихологии… Я просил проверить умственные способности следователей… Протестов набрался целый том. Хотя прокуратура и отвечала на них однотипно «Нарушений закона не усматривается», этот составленный мной реестр идиотских противоречий и произвольных суждений КГБ помог разрушить золотую мечту «У вас будет много статей, от спекуляции до измены».

«Следствие» закончилось в феврале 1978-го, через год после ареста. Срывающимся, переходящим на крик голосом Яковлев объявил о переквалификации статьи 190-1 — легкой версии статьи 70 — на саму статью 70, «Антисоветская агитация и пропаганда с целью подрыва или ослабления советской власти… Клеветнические измышления, порочащие советский общественный и государственный строй». Я с трудом узнавал его. Он крепился целый год и, вот, на тебе, сорвался. Тяжелы, что ли, были допросы? Не выдержали нервы? Мне вспомнилось, как однажды он заметил с неподдельною обидою: «Вы считаете себя гуманистом. А какие заявления на меня пишете!» Я боялся в тот момент, что у меня от смеха отвалится челюсть, как бывало часто с моим отчимом. Хотя я, в общем, знал, как решалась эта проблема: надо сильно дать себе кулаком по челюсти снизу.

Зол был Яковлев, очевидно, потому, что вместо ожидаемых «от спекуляции до измены» у меня осталась одна лишь почетная статья 70. Испортил ему карьеру? Через несколько дней мне принесли в камеру его литературное эссе под названием «Обвинительное заключение». Затем, несколько недель подряд, вся дивизия следователей перепечатывала своими собственными руками все пятьдесят восемь томов моего дела. «Почему не машинистки?» — спросил я следователя Каталикова.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 74
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Oпасные мысли - Юрий Орлов торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться