Хайноре (СИ) - Миллер Ронни

— Девушка дело говорит, — кивнул сир Галлир, до этого задумчиво глядящий в сторону ущелья с травинкой в зубах. — Хотим оторваться — стоит рискнуть. Облегчим немного тяготы лошадей, все, кто может, пойдет пешком. Будем подталкивать при надобности.

Гвардеец недовольно качал головой.

— Вы эту дорогу хорошо знаете? — спросил он, глядя то на ведьму, то на мужчину. — А если там проход сужается, что и Лира не пролезет?

Галлир покачал головой.

— В войну здесь переправляли конницы, а после телеги с рудой. И ничего, пролезали.

Биро поморщился, отворачиваясь.

— Если бы мы все сделали, как планировалось, телега бы вообще не понадобилась…

— Это как же, как планировалось, а? — вдруг взъерошилась ведьма. — Так, что он с нами пешком бы пошел по своей воле? А ты прежде испросил его прощения, слезно прижался к груди, и свершилось священное воссоединение братьев? Так ты хотел?

Гвардеец резко повернулся, будто только и ждал нападки.

— Планировалось, что мы убедим его, докажем, и что силу применять не придется! Планировалось, что мы не поступим с ним так же, как корона! В этом и вся суть!

— Ха! Наивный щенок! Не могло так быть. Ты сам видел, что он сдался и сломался. Сам видел. И Вароя ты тоже сам видел. А это значит — нет у нас времени на уговоры! Пусть его окучивают уже в ополчении, там найдутся умельцы.

— Откуда тебе знать, как могло бы быть? Ты сразу пошла путем лжи и спектаклей, сама сделала из него идиота, зная, что уж Лис-то такое не стерпит!

Альма расхохоталась, а потом резко затихла, по-птичьи склонив голову на бок.

— Ты совсем рехнулся, малыш? Ох, — она удрученно покачала головой, — знала я, что не надо было тебя брать. И зачем только послушалась? Стоило втихаря велеть Галлиру прирезать еще в столице, чтоб под ногами не мешался!

— Странно, что не велела. Для тебя же приказы — болтовня базарная, делаешь, что взбредет в дурную башку!

— Именно поэтому меня поставили во главе операции, а не тебя, зайчонок. Потому что я умею думать этой самой башкой, а не слепо следовать указке. Это тебе не поле боя, где просто рубишь врага и пытаешься выжить. Здесь нужно действовать быстро и реагировать мгновенно, причем не кулаками и дубинками! — Альма ткнула пальцем-иголкой гвардейцу в грудь. — Я видела, как он уходил с Алессой. Я видела, что он уже тогда сдался. Я знала, что мы не сможем его убедить так быстро, как нужно. Хочешь промыть ему голову с мылом, так пожалуйста, будь как дома. У нас вся дорога впереди, рано или поздно я позволю ему очнуться, и трепли языком сколько хочешь, птичка-наседка.

— Да ну хватит! — Галлир выплюнул травинку, та прилипла к его затертому камзолу, и сир, чертыхаясь, стряхнул ее на землю. — Нам одноглазый пятки лижет, а вы тут решили яйцами помериться! За дело, за дело!

Лира осторожно взяла руку Биро, и тот крепко сжал ее в ответ, не отрывая злого взгляда от кривящей губы ведьма. Они еще пару мгновений смотрели друг на друга не отрываясь, потом взгляд гвардейца как будто прояснился, и он со вздохом опустил напряженные плечи. Лире показалось, что в его глазах мелькнула жалость.

— Ты иногда такая дрянь, что я совсем забываю…

— Нет, — резко прервала его ведьма, вмиг похолодев лицом. — Заткнись. Иди собери все вещи из телеги, какие сможешь унести. Девку тоже нагрузи, нечего обузой ходить. Начали.

Ведьма скрылась в телеге, сир Галлир принялся проверять колеса и лошадей. Биро повернулся к Лире, и, снова сжав ее руку, попытался ободряюще улыбнуться.

Путь через горы и впрямь был непростым, но не для людей, а больше для Мышки и Листка, которым камни отбивали все копыта, а узда натирала шеи, что тянули тяжелый воз. Галлир и Биро толкали телегу сзади, помогали колесам проходить через камни, которых нельзя было убрать с пути. Они с Альмой шли впереди, и от близости ведьмы у Лиры сводило все тело и становилось дурно. Она боялась, что той непременно захочется с нею поговорить или уколоть как-то, как ведьма частенько делала с гвардейцем. Но за этот путь Альма ни разу даже не посмотрела в ее сторону, шла, глядя только вперед, иногда уходила дальше всех, чтобы проверить дорогу и предупредить, вдруг что.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она помнила ее такой? Она знала ее такой? Знала ли она вообще ее когда-нибудь по-настоящему?

Вроде все то же лицо, маленькое, смуглое, большие глаза, могущие спрятаться в щелочки, когда ей что-то не нравилось. Длинная коса темных волос, до золотинки выгоревших у лица. Оставшаяся от наряда жрицы красная юбка, грязная у края подола, точно хвост лисы, подметает следы ее шагов.

— Что такое, маленькая дурочка? Глядишь и думаешь, в самом деле ли тебе так нравятся мужчины?

Лира резко вскинула голову, встретившись с насмешливыми желтыми глазами ведьмы. Леди молчала, ошарашено глядя на Альму, будто бы зритель спектакля, с которым внезапно заговорила одна из актрис. Она просто не знала, как ей себя вести, потому и молчала, хлопая глазами.

— Ой не смотри, будто не понимаешь. Хотя о чем это я, ты ведь и впрямь не понимаешь. Слабый птенчик спрятался в скорлупе из страха перед правдой. Удивительная штука — человечья башка и то как все в ней варится, правда? Обрабатывая тебя, я в какой-то момент даже решила, что девонька и впрямь склонна к женщинам. Но потом… потом все оказалось куда проще. Крошка рано потеряла мать, редко видела отца, цвела в теплице, не торопясь взрослеть. И вот, оказавшись перед чем-то сложнее выбора наряда к завтраку, малютка стала везде искать маму, а теперь и папу, — Альма кивнула в сторону телеги, с другого конца которой пыхтел Биро, и довольно усмехнулась, будто найдя подтверждение собственным словам. Потом она внезапно наклонилась к Лире, и та дернулась, словно увидела на камне змею. — Скажу тебе по секрету, котенок, если хочешь завоевать мужчину, хватайся не за руку, как папина крошка, а чуточку пониже, как делают взрослые девочки.

Ведьма глумливо рассмеялась, видя, как краснеет леди Оронца. А той стало до того стыдно, до того обидно, что она не раздумывая убежала вперед, спотыкаясь о камни и чувствуя тонкой подошвой ботинок каждую неровность земли. Хотелось заплакать, горько, громко, навзрыд, но слезы вмиг высыхали на ветру, только коснувшись горящих щек. И остановиться она уже не могла — дорога резко пошла вниз. Ветер так сильно бил ей в лицо, а тяжесть тела несла вперед, что ноги не поспевали за ним и, снова запнувшись, леди с криком кубарем понеслась по склону.

Так быстро-быстро-больно-ай-ох!

В конце пути ее встретил огромный валун.

***

Она очнулась от боли и тут же закричала.

— Тихо-тихо, я буду осторожнее, только не шевелись… Зачем, подери тебя Молг, ты с ней говорила?!

— Подумаешь, перебросились парой фраз, — ведьма шла рядом, и несла ботинок Лиры, болтая его на шнурке, точно игрушку. — Решила ускорить у малютки процесс осознания. А то уж больно ты ее щадишь. Я когда-то давно тоже была доверчивой дурочкой, и судьбе хорошенько пришлось приложить меня о камни, чтобы наконец все поняла. А нашей девушке я, можно сказать, помогаю. Разъясняю суть вещей раньше, чем она переломает себе еще пару костей.

— Не лезь. Больше не лезь со своими нравоучениями, поняла? Ты поручила ее мне. Вот и не трогай.

— Как бы ты не злился, мальчик, какой бы негодяйкой меня не считал, но ты и сам прекрасно знаешь, что так она станет только сильнее.

И снова на север

Камни стучали-хрустели-терлись-стонали под колесами телеги, а может это колеса плакали от встречи с ними. Черное небо шуршало-стелилось-изгибалось, как морское полотно под рукой ветра. Очень болел бок, голова и правая лодыжка. Очень хотелось мятного чая и пирога с малиной и брусникой, какой Сорка каждый раз делала в день ее рождения. Сорка… милая, добрая Сорка… какая я была дурочка, как я могла с тобою так… предала единственное существо, любившее меня безвозмездно-безоглядно-безропотно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лира молча заплакала по своей кормилице, которая, верно, не переживет пропажи любимой госпожи. Она была так предана, она… она ведь предупреждала, она ведь говорила — не верь ведьме, не верь, она зло, она несет беду… Слепая дурочка, маленькая идиотка, глупая зайчиха, слабая, трусливая… Прячешься теперь за пеленой непонимания-нежелания-незнания. Сладко тебе там? Спокойно? Хорошо? Прятаться всегда хорошо, лучше, чем что-то делать… Смирись-признай-пойми тебя обдурили, тебя сломали, тебе солгали, тебе перекроили жизнь, вынули из сладкого плена отца-сестры-служанок, окунули в деготь, болотную воду, в огонь и лед. Ведьма права, права, ведьма. Ты ищешь всюду себе подмогу, как слабо-тонкий вьюнок хватаешься за кого-то, кто сильнее, и зажмурив глаза, покорно следуешь чужой воле.