Хайноре (СИ) - Миллер Ронни

— Я не перечила! Нет! Я просто! Я…

— Скажешь, это неправда? — Ведьма прошлась вдоль круга камней, не сводя взора с Лиры. Безразличие ее некогда горящих глаз ранило сильнее ножа любого слуги Гаракаса. — Стоило мне покинуть тебя по нуждам Древних. Стоило мне уйти, чтобы подготовить почву для нашего важного дела, как вера вытекла из тебя с месячной кровью, будто какая-то временная прихоть или девчачья глупость. Будто ее и нет вовсе, пока кто-то в тебя ее не положит. Неужели боги ошиблись? Едва ли в столь слабом теле прорастет семя Папы Ромоха.

Ведьма отвернулась, будто подводя всему черту, и Лира закричала так громко, в том крике было столько ярости и горечи, что, казалось, обернулись даже каменные истуканы.

— Не смей! Не смей отнимать у меня это! Ты ужасна! Ужасна!

Альма пожала плечами.

— Ты всегда это знала.

Лира дрожала и плакала, обняв себя за плечи и до боли царапая их, будто надеясь, что это чувство уймет горечь внутри или хотя бы позволит леди проснуться. Игры кончились. Все стало так серьезно. Теперь она понимала это, стоя перед глазами северных богов, столь же безучастных к ее боли, как сами Древние. Теперь она понимала, насколько боги жестоки. Насколько безжалостны к любой слабости, даже мысленной. Она-то, глупая, думала, что свою избранницу Древние будут холить и лелеять, а оказалось, они с легкостью отбросят ее, стоит несчастной только краем мысли коснуться обратной дороги.

Жестокая женщина, которую она всегда считала подругой, подошла к леди и сжала ее лицо в ладонях.

— Ты думаешь, я не люблю тебя? Это не так. Просто скажи мне, что ты больше не можешь. Скажи, что не способна пройти этот путь. Я пойму и отпущу тебя. Это и есть любовь. Но она не должна мешать в деле столь важном, что выше любых земных страстей.

Капля тепла пролилась из жёлтых ведьминых глаз, и Валирейн стало чуточку легче дышать. Она еще любит ее. Она еще с ней.

— Нет, — Леди качнула головой, обнимая ладонями руки Альмы. — Я закончу это дело с тобой, я тебя не брошу.

Ведьма улыбнулась и кивнула, но улыбка быстро покинула ее лицо.

— Хорошо, — Альма резко отпустила леди. — Но теперь никаких нежностей, Валирейн Оронца. Все это только ослабляет нас с тобой. Хватит. Мы будем действовать отныне расчетливо и жестко. Без глупостей. Я хочу доверять тебе, зная, что ты не слабая трусливая девчонка, и все сделаешь, как нужно. Понимаешь теперь как все серьезно? — Лира отрывисто кивнула. — Через три дня, в ночь последнего мы совершим таинство. Жди моего указа, слушайся моего слугу. Исполняй все, что тебе будет велено, не задаваясь излишними вопросами и не предаваясь сомнению. Я долго жалела тебя, выполняла всю грязную работу сама. Отныне так больше не будет. Ты поняла?

— Я все сделаю. Не сомневайся во мне ни минуты.

Альма кивнула.

— Тогда иди. Обниматься не будем.

Валирейн судорожно вздохнула. В ней еще теплилась малодушная дрожь, привычка к поддержке и любви. Она все еще чувствовала себя олененком, чьи кости недостаточно крепки для того, чтобы держать даже вес собственного тела. Но теперь ей придется окрепнуть. Нужно окрепнуть. Иначе она и впрямь не достойна Древних. Теперь она все сделает правильно. Теперь она будет безжалостна и сильна, как Альма. Иначе зачем она прошла весь этот путь?

Валирейн, новая Валирейн Оронца, перерождённая в этих стенах, омытая слезами и болью разбитого сердца. Так, верно, женщина и становится ведьмой?..

Она замешкалась у выхода из залы, сир Галлир манил ее рукой у начала коридора ниш, но Лира поняла, что просто не может не задать этот вопрос.

— Альма, — негромко позвала она и та обернулась. — Это ты убила девушку?

Ведьма посмотрела на нее долгим пронзительным взглядом.

***

Огромную тушу Зверя Близ Гри, как его прозвали местные после случая со служанкой, приволокли на хозяйственный двор. Об этом Лире рассказала Сорка, саму леди к убивцу ее возлюбленной подруги не пускал будущий муж. Хозяин Холмов, верно, боялся, что его нежная невеста не вынесет зрелища, но он не знал, что сердце ее отдало прошлой ночью все силы и чувства, и едва ли способно снова дрогнуть. Ей даже хотелось посмотреть. Увидеть эту ужасную картину, окровавленного медведя, пойманного в капкан или заколотого мечом лорда. Может статься, что Дормонд сдержал слово и лично отсек чудовищу его жуткую голову с пастью о сто зубов, с глазами цвета крови и мертвецов, с безжалостной жаждой и голодом. Лира жалела, что не повстречала этого зверя при жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы бы его видели, госпожа, это точно он! Никто иной и не мог сотворить с девочкой этот кошмар. Вы радуйтесь, моя милая. Справедливость силами милорда, сохрани его Отец, восторжествовала. Ваша Альма отомщена и покоится в его руках, я верю. Вам бы теперь облегчить душу у приора, миледи. Вон те, в местной деревушке есть приход, дайте наказ, я распоряжусь чтоб подготовили экипаж. Говорят, в деревне тоже девушка пропала, в лес ушла и с концами. Попалась зверю, видать. Даже косточек не сыскали.

Зверю, усмехнулась про себя Лира. В юбках, бусах и перьях.

К обеду подали медвежатину. В этот раз за столом с леди и лордом сидел сир одноглазое чудовище, он тоже завел речь о деревне.

— Она недалеко, у северного подножия холмов, — заговорил Варой, чинно откушивая плоти зверя, которая на вкус Лиры была слишком жилистой. — В деревне живут в большинстве своем рыбаки и прядильщицы. Я там побывал. Скучное место, никаких событий. Только вот недавно, староста рассказал, у него дочка пропала. Невысокая такая, худая. Чернокосая. Немужняя. Все ему говорят, что ее зверь в лесу съел, особенно когда узнали о вашей служанке.

— Может статься, — кивнул лорд Дормонд, ковыряясь в зубах. — Одной девицы ему перед спячкой было бы мало.

— Я сказал старику тоже самое, — поджав губы сир Варой промокнул их салфеткой. — Но бедняга недоумевает. Его дочка отроду слепая и никогда не ходила в лес. Что ж она там забыла вдруг, интересно?

Мужчина поднял свой единственный глаз на Лиру, и у той комом встал в горле кусок медвежатины.

— Но примечательно другое, — как ни в чем не бывало продолжил Варой из Шэлка, отхлебнув из кубка. — Обе девчонки так похожи. Черноволосые, хрупкие, только одна смуглая, а другая по — северному белая. Но то не проверишь, покуда мертвецы почти все одного оттенка. Дочка старосты хранила невинность для мужа, а на счет служанки леди я не уверен. Дочка старосты была слепа, а другая, насколько мне известно, нет. Но это также не проверить, ведь медведь… ну вы знаете, не к столу. И вот одна мысль не дает мне покоя…

— Вы думаете… — заблеяла Лира, стараясь разыграть изумление, хотя на деле испытывала страх и ужас. Сейчас он раскусит ее. Их. Все поймет. Все — все. И конец. Проклятый слуга Гаракаса! Один глаз, а сколько видит…

— Ты думаешь, девчонка, которую мы похоронили, может быть дочкой старосты? — продолжил за нее лорд, хмурясь и блестя промасленными губами.

Варой так резко вскинул брови и посмотрел на милорда, будто не ждал такого вывода, будто совсем ни на что не намекал. Словно его застали врасплох.

— О. Нет, я сомневаюсь. Я сомневаюсь, что миледи могла так ошибиться при опознании своей подруги.

— Вы хотите ее выкопать, да? — Лира вскочила с места, бряцая столовыми приборами, как порывистый молодой боец своими мечами. — Хотите вскрыть ее тело, безумец?! Этого вы добиваетесь?!

— Ни в коем случае, миледи, — сердечно заверил ее одноглазый насмешник с совершенно каменным лицом. — Я лишь поделился своими мыслями. Поскольку девица принадлежала вам, решать, что делать с ее останками, тоже вам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лира вскипела мгновенно.

— Альма не принадлежит мне! Она никому не принадлежит! И я не позволю!..

— Не принадлежала, вы хотели сказать? — Единственный глаз смотрел спокойно и неподвижно.

— Что?..

— Неверно будет говорить об умерших так, будто они еще живы. Слышал, что это тревожит их на том свете. Впрочем, я понимаю, что для вас подруга, верно, все еще где-то рядом.