Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский

– Тогда вам меня не понять. Я не стану злить эльфа даже ради ваших прекрасных глаз.

С этими словами я протянул к ней руку ладонью вверх, намекая на желание получить принесенные завхозом карточки.

Девушка их отдала, но при этом миленько поморщилась, явно оценивая мой неуклюжий комплимент, но другой мне придумывать было недосуг – опаздывать действительно не стоило, потому что нарываться на пустом месте на очередное избиение совсем не хочется.

Так толком и не осмотревшись в своем новом жилище, я рванул к лифту, оставив Ивет наедине с ее анализом поведения непонятного меня. Впрочем, это я льщу себе, потому что мой психопрофиль она наверняка построила за пару минут.

Глава 2

В итоге на тренировку я все-таки опоздал, а еще оказался плохо подготовленным, за что был изрядно бит атакующими плетениями. Причем эльф подбирал их мощность так, чтобы и долбануть побольнее, и не перестараться, запустив на полную мощность защитные артефакты моего костюма. Впрочем, я особо не расстроился, потому что знал – такое экстремальное обучение имеет свои положительные стороны. О странном начале наших с Ивет взаимоотношений тоже не особо жалел. Она, конечно, могла бы помочь мне в подготовке к урокам, но лучше уж я сделаю все через Луи. Ассистент Порыва наверняка знает о трудностях общения преподавателей и студентов не меньше главного психолога, а может, даже и больше. К тому же через него мне легко удалось договориться с ассистентом Карла. Тихий и чуть сутулый парень по имени Пьер ожидаемо оказался намного адекватнее своего начальника и без проблем растолковал мне все, что нужно знать в плане организации учебного процесса.

Следующие пара дней были потрачены мной на составление учебной программы, но я уже тогда чувствовал, что мне особо нечем поразить утомленных учебным процессом детишек, тем более таких странных, как слушатели магической академии города Женевы.

В предстоящих уроках меня поначалу напрягала необходимость носить профессорскую мантию. Даже подумал, что ректор чудит и опять косплеит любимую книгу. Но потом дошло, что эта традиция намного древнее. К тому же мантия оказалась очень практичной штукой: накинул на любую одежду – и мгновенно принял подобающий вид. Да и на уроках с такими учениками может случиться все что угодно. Рисковать своими вещами не хотелось, а чужие не жалко. Тем более в шкафу висит еще три таких же. В общем, на первый урок я шел, уже не чувствуя себя нелепо из-за непривычного внешнего вида.

Общая архитектура зданий академии, как экстерьеры, так и интерьеры, была оформлена не в английском стиле, а, скорее, в французском с его вычурными рельефами, всякими горгульями и монстрами. Этих изысков хватало и на фасадах, и на деталях меблировки. Выглядело все слегка мрачновато, особенно учитывая темно-коричневый цвет практически всей мебели и обивки стен, но при этом смотрелось сказочно и навевало нужное настроение, чтобы прочувствовать – здесь действительно учатся юные волшебники. Вот в такую колоритную аудиторию я и вошел преисполненный как решительностью, так и мрачными предчувствиями. Помещение с восходящими к стенам рядами столов для студентов и кафедрой, расположенной внизу, было рассчитано человек на тридцать, но сейчас здесь расположились всего лишь одиннадцать учеников. За кафедрой вместо классической доски находился большой экран, который немного контрастировал с классическим интерьером. Я, стараясь не пялиться на детишек, прошел к кафедре и, только встав за нее, поднял глаза на аудиторию.

Внешний вид присутствующих наводил на мысли совсем не о Хогвартсе, а, скорее, о школе мутантов Чарльза Френсиса Ксавье. Не то чтобы группа напоминала зверинец, но у некоторых одетых в одинаковые мантии учеников были странные оттенки кожи. Один даже имел змеиные глаза, а у девочки с огненно-рыжими волосами, всклокоченными, как у моего друга Митяя после тренировки, проглядывали небольшие рожки. Кажется, такой прической она и пыталась их скрыть.

Да уж, детишки действительно странноватые.

– Бонжур, студенты, – обратился я к ним по-французски.

Волей практически самодержавного ректора в академии царил именно этот язык, а не низший эльфийский.

Луи проконсультировал меня, так что ответного приветствия я ждать не стал и сразу продолжил:

– Ко мне можете обращаться «месье Петров».

– А почему не Белый рыцарь? – тут же влез с предложением парень, забравшийся на самую галерку. Никаких внешних проявлений инаковости у него не было, за исключением нескольких серебристых прядей в русых волосах. Возможно, это вообще было простое мелирование.

Судя по нагловатой ухмылке, это был один из местных заводил и, возможно, альфа группы. Данное предположение подтверждал тихий смешок почти всех девочек. Не знаю, на что рассчитывал мелированный, но у меня его возглас вместо раздражения вызвал прилив воодушевления. Непонятно, почему Бисквит так напряженно относился к этим пусть и обладающим пугающими возможностями, но все же вроде адекватным детям?

– Обращаться вы можете как угодно, но если хотите быть услышанными, то называйте меня месье Петровым, – спокойно отреагировал я на выпад студента и тут же продолжил, чтобы не дать ему возможности вставить еще что-нибудь: – Я буду вести у вас факультатив по истории искусств.

– А нам сказали, что вы оценщик, – не унимался заводила, явно пытаясь вывести меня на конфликт, но я готовился и к такому варианту. Так что изначально нацепил на себя маску моего учителя истории Филиппа Андреевича. Вот уж кто мог осадить даже самых отмороженных в нашем детдоме.

Конечно, полностью скопировать манеру потомственного интеллигента и очень умного человека мне вряд ли удастся, но, по крайней мере, я попробую.

– Для начала представьтесь. Вступать в диспут с человеком, который не знает вашего имени, как минимум невежливо.

– Ко мне можете обращаться Анри Шторм, – явно копируя меня, заявил борзый пацан.

– Хорошо, месье Шторм, я буду обращаться к вам именно так. Что же касается вашего вопроса, то я действительно являюсь оценщиком, но к обсуждению тонкостей моей профессии мы перейдем позже. Сейчас же я хочу провести короткий экскурс в историю искусств. У вас есть по этому поводу возражения, месье Шторм?

И все же эти ребятишки не были совсем уж обычными, и смутить заводилу мне не удалось. Он лишь барственным кивком позволил мне продолжить занятие.

– Итак, начнем мы с истоков – с того момента, когда в глубокой древности мерзнувший в пещере первобытный человек почувствовал непреодолимые порывы к творчеству и накарябал первый наскальный рисунок.

Щелкнув пультом, я вывел на большой экран изображение этих самых рисунков.

Затем я пустился в пространные размышления о мотивах, толкнувших наиболее творчески одаренных дикарей к именно такому виду изобразительного