Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Завтра собирает ПБ, чтоб «заслушать» замечания к своему тексту. Я его отговаривал: зачем? Формальность соблюдена, проекты доклада к Пленуму и концепция доклада обсуждены на ПБ 2 марта. ПБ поручило Вам подготовить доклад «с учетом обсуждения». Зачем еще выслушивать кряхтение. и согласие сквозь зубы?!

— Нет! Потом, мол, скажут — действовал единолично.

Ну, ладно. Сам он (звонил утром сегодня) приравнивает значение этого Пленума к дискуссиям 1927–28 гг., когда «делался выбор». Это правильно.

И еще. Наджибулла вопиет о помощи. Джелалабад осажден и вот-вот падет, дорога на Кабул будет открыта. Требует, чтоб мы наносили «бомбово-штурмовые удары» авиацией с советской территории. (БШУ!) Иначе, мол, все на днях рухнет.

Его, Наджибуллу, очень сильно и по-грузински страстно поддерживает гуманист и либерал Шеварнадзе, потянувший за собой Крючкова и Язова, который, впрочем, держится по-генеральски: толку, мол, от этих БШУ с военной точки зрения — никакого, скрыть от мира это не удастся, но если будет политическое решение — я военный человек!

В ответ на две панические телеграммы из Кабула М. С. вчера созвал ПБ прямо в Ново-Огареве, в 6 часов вечера. Меня не позвал: узкий круг. Пишу с «красочного» рассказа Яковлева.

Сначала М. С. поднял Язова. Тот без энтузиазма изложил вышеозначенную позицию. Потом Э. А. яростно стал доказывать, что «иначе нельзя, это — предательство, мы обещали, бросаем друзей. что скажут в третьем мире, Менгисту. два месяца Наджиб продержится, потом, может быть, и совсем устоит» и т. п. Его поддержал Крючков (на 75 %)

— Кто еще? — спрашивает М. С.

Молчание. Встает Чебриков и начинает тянуть резину, но «больше в правильном направлении», старается угадать, что думает Генсек (оценка А. Н.). Опять молчание. Тогда М. С. Яковлеву: Ты? А. Н., по его словам, не стал стесняться в выражениях.

— С военной точки зрения — пустой номер. И потом: где та самая 200 000 армия плюс ударная гвардия и проч., которыми нас потчевал Наджибулла, а также Крючков и Шеварнадзе?!

Войну я сам забыл (он фронтовик), но помню, что в обороне достаточно один к трем. И что же получается: моджахедов 15 000, а где армия режима? Они не хотят воевать. Так зачем же мы опять будем подставлять своих ребят для дохлого дела. Пакистанцы наши самолеты могут сбивать с F-16, не выходя из своего воздушного пространства.

Э. А. бросает реплику: Пакистан нагло нарушает Женевские соглашения.

А. Н.: Но мы-то не Пакистан. Мы с таким трудом завоевали международное доверие, начинаем что-то набирать за счет нового мышления. А этой акцией — все коту под хвост?!

И ради чего?! А потом: Наш народ начинает помаленьку приходить в себя от Афганистана. Приветствовал Громова на границе — последний солдат, воевавший на чужой земле… А мы?! Да еще в разгар предвыборной кампании. Или нам опять наплевать на свое общественное мнение, на свой народ?!

М. С.: Кто еще?

Слюньков: Я целиком поддерживаю то, что сказал Александр Николаевич.

Никонов: более пространно, но тоже против БШУ.

Медведев: более спокойно, но повторил аргументацию Яковлева.

Маслюков — тоже. Привел технические аргументы бессмысленности БШУ с точки зрения военной.

Рыжкова не было: он в Сибири. Лигачев в Праге.

Наконец, М. С. Красный, злой: «Я категорически против всяких этих БШУ или чего-либо подобного. И пока я Генсек, не допущу попрания слова, которое мы дали перед всем миром. Мы что — не знали, на что идем, когда решали выводить войска? Мы — что были уверены, что Наджибулла удержится? Или ставили на это ставку, хотя бы для себя — как условие того, что мы подписываем в Женеве?

И т. д.

Яковлев говорил, что он не может передать связно, какие именно аргументы приводил М. С. Потому, что это был эмоциональный взрыв, из которого следовало, что никакого другого ответа Наджибулла, кроме абсолютного отказа от БШУ, быть не может.

Тут же это ушло в Кабул.

А сегодня я уже читал ламентации Наджибуллы Воронцову.

Помимо того, что он из Кабула не уйдет и умрет здесь и т. п., он говорил уже на басах: мол, это будет (если режим «крахнет») удар и по авторитету Горбачева, опять же, что скажут в третьем мире. Но главное: если бы вы (русские) тогда, в 1979 году, не вошли, дело бы быстро закончилось. Победила бы одна из сторон. Ну, может быть, была при этом сотня убитых. Но вы вошли. И афганская проблема стала международной. И ответственность несем не мы одни, а мы с вами вместе. Но вы — умываете теперь руки.

Здесь он прав. Но почему наши люди, да и весь наш новый курс должен расплачиваться за то, что наделали 10 лет назад Громыко, Устинов и Андропов?!

Сейчас звонил Болдин: напоминает, что я единственный из кандидатов в депутаты от КПСС, который нигде не выступал и что вопрос на Пленуме может возникнуть. Плевать.

Книга «Перестройка — испытание жизнью» завершена. 400 страниц. Отправил М. С. 9 марта. Молчит. Заняться книгой ему, конечно, некогда. Но ее надо бы издать до Съезда Советов. К тому же год-то, которому она посвящена, отдаляется. События набегают и перехлестывают. Дачу в Серебряном бору «закрыли».

Самолет в Лондон не улетел вовремя из-за буйной метели. Вернулся домой. Прочитал в № 5 «Коммуниста» статью некоего Панарина «Диалектика гуманизма». Это — отмена макрсизма-ленинизма как идеологии! Как глубоко ушли семена М. С.'ова нового мышления и уже несут отдельные плоды. Надо обязательно заставить М. С. внимательно прочитать статью.

Не записывал важнейшие вещи от усталости. Последнюю неделю особенно тяжело себя чувствую.

Яковлев — о разговоре с М. С. по поводу «провокации» Зайкова с Ельциным. У меня тоже (при проработке английских материалов) зашел разговор.

М. С.: Хороший он человек, честный, беспокойный, под себя не тянет… Но не дано! Я:. Не политический деятель.

М. С.: Не только это. Политическим деятелем становятся. Но должна быть основа — кувшин. Содержание его — наживное, а кувшин — от Бога. Вот я. Что я — изменился что ли с измальства? Нет. Каким был, таким и остался по сути.

Шахназаров говорил с ним. Что пора, мол, менять команду. Вот, говорит, мы — я, Черняев, другие. Всю жизнь — в писарях. А, наверно, что-то могли, если б своевременно нас подпустили к решениям. Михаил Сергеевич, не упустите время. Тяните свежие силы, их много. Мы с Анатолием уже старые, нам осталось чуть-чуть, нас уже в «политики» не выведешь.

Осталось у него — беседа с Гросом (венгерский генсек), которая сама по себе, по-сущности, конец доктрины Брежнева. Грос сказал: распущу ПБ, пусть избирают новое, какое нужно сейчас стране. Шахназаров предложил потом (смехом) последовать его примеру.