Аргиш - Александр Олегович Гриневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Накатил очередной вал, подбил снизу стволы, приподнял и – медленно покатились они, как с пологой горки, со стремнины в сторону берега. Съехали! Встали на спокойной воде, но к берегу идти не желают – замерли.
Почувствовал Вадим – держит! Никуда они теперь не денутся. Только бы верёвка не оборвалась.
Сел, ногами в камень упёрся. Выдохнул. Попытался разглядеть Веру – не видно.
Нет! Вон голова в воде мелькнула.
Попробовал встать. Получилось. Не так сильно и тянет.
Повернулся спиной к реке, навалился всем телом и потащил. Медленно, шаг за шагом. Ног не чувствовал совсем – это и хорошо – не важно, как на камни наступаешь – не больно. Тащил, тащил…
Вдруг пошло легко – один шаг, другой. Обернулся.
Стволы, ощетинившись ветками, уже совсем возле отмели. Вера встала на ноги – по пояс в воде – пихает их, помогает ему подогнать к берегу.
Ещё чуть-чуть. Два метра, три. Всё! Встали. Тянет, а сдвинуть не может.
Бросил верёвку. Опустился на землю. Сидел, дрожал от холода и глупо улыбался – смотри-ка, перебрались. Получилось!
Вера отвязывала вещи, носила на берег. Спешила.
Вадим, оскальзываясь на камнях, подошёл – ноги не слушались.
– Ну вот видишь? Всё получилось!
– В-в-верёвку отрежь. Но-о-ож в мешке, сверху, – трясёт от холода так, что говорить не может.
Смотреть на неё страшно. Лицо белое, застывшее, словно мелом измазано, показалось, что даже глаза побелели. И только губы чёрно-фиолетовые шевелятся.
– Спихни в реку. По одному.
Перетаскивал на берег сучья. Кромсал ножом верёвки. Матерясь отпихивал стволы. В голове металось – надо скорее на берег! Одеться!
Всё опять мгновенно поменялось. Правила игры поменялись. Ещё пять минут назад холод был второстепенным. Надо было тянуть, тащить, не отпускать. Сейчас про это забыли, переправа стремительно становилась прошлым. Навалилось настоящее – холод! И ни о чём другом думать было невозможно.
Вера стояла голая на валуне и выжимала трусы. Вокруг разбросаны вещи.
Проходя мимо, где-то на краю сознания, отметилось – какая белая… только треугольник чёрный между ног… не стесняется – но не тронуло, не вызвало никаких эмоций.
Молча, судорожно напяливали на себя одежду. Заметил, что Вера надела свитер задом наперёд. Плевать! Сам никак не мог попасть в рукава энцефалитки.
– Костёр, – выдавил из себя. – Спички не промокли?
– Нет! Не нужно костёр. Собирай вещи!
– Почему нет? С ума сошла? Околеем!
Складывала сучья в ровную кучу, перевязала верёвкой.
– Вадим! Не стой! Бери вещи. Бежим!
– Куда? Зачем?
Не слушала. Взвалила вязанку дров на спину, согнулась, побежала.
Чертыхаясь, подхватил мешок с барахлом и тюк с тряпьём, побежал следом.
Бегом это можно было назвать лишь условно – семенили – мешали вещи, да и попробуй бежать по чапыжнику.
Вера упала, не пробежав и двадцати метров, зацепилась ногой за стелющийся кустарник, отлетела вязанка с сучьями в сторону. Вадим не успел подойти, помочь. Поднялась сама. Даже не оглянулась. Вязанку – на плечи, и пошла быстрым шагом дальше.
Упрямая.
Вадим тоже перешёл на шаг. Спешил. Хотел догнать её.
Вдруг понял, что не идёт, а ковыляет. В организме происходило что-то странное – почти согрелся, именно – почти, потому что тело воспринималось сейчас фрагментарно. Руки – кисти – не чувствовал совсем – ледяные, пальцы скрючены, с трудом ухватывают поклажу, которая постоянно выскальзывает, приходится перехватывать. И ноги ниже колен – это сплошная боль – то тупая, то вдруг резкая, заставляющая с трудом делать каждый шаг. А всё остальное – вроде ничего… согрелось.
Оглянулся. Прошли-то всего ничего, а река уже пропала, словно и не было её никогда. Только лес вдалеке виднеется. А впереди, насколько можно окинуть взглядом, пологие холмы тундры. Тоскливо стало, безысходно до дрожи. Он опять увидел себя со стороны – бредут две фигурки по необозримому пустому пространству – куда, зачем? Затерялись… Что с ними будет?
Вера стала забирать в сторону. Прошла ещё немного и остановилась. Рядом с ней – тонкий прут в землю воткнут. Присмотрелся – вон ещё один вдалеке. И ещё один, с той стороны, где река. Чёрточки, едва заметные на фоне неба.
– Вера, что за палки?
– Вешки. Путь метили.
– Может, эти?
– Не знаю. Не наши. Кто заблудиться боялся.
Выдернула из земли прут, отбросила в сторону.
Озеро открылось неожиданно. Лежало в низине, словно пряталось. Стылая свинцовая вода замерла без движения. Берега топкие, с одного края поросшие низким кустарником.
Хмурое озеро, даже солнце его не веселило.
Он не спрашивал, сколько ещё идти, почему она не хочет развести костёр, обогреться. Просто ковылял следом. Каждый шаг – боль в ногах. И ещё – хотелось есть. Подташнивало от голода. Упрямо шёл следом. Терпел. Даже не злился на неё за то, что ничего не объясняла, а просто вела за собой, как щенка на привязи. Сил злиться не осталось.
Обогнули озеро, обходя топкий берег, подошли к краю, поросшему клочками низкого кустарника.
Вера сбросила с плеч вязанку. Здесь было повыше и посуше. Выпрямилась. Смотрела, как он подходит.
Да… Тяжеловато нам придётся. Еле идёт. А ведь это только начало. Как с ним дальше?
Помогла снять с плеча мешок с барахлом.
Сразу сел на землю.
Ушла куда-то, испарилась радость от того, что смогли переправиться. Одолели эту чёртову реку. И сделали это вдвоём, помогая друг другу. Остались только усталость и боль.
– Вадим! Можем здесь остановиться. Костер разведём, поедим. Переночевать здесь можно. Кусты. Дальше – голая тундра.
– Хорошо. А что тебя смущает? – спросил устало.
Разговаривать не хотелось. Хотелось закрыть глаза и лечь. Ждать, когда она разведёт костёр, и тогда подползти ближе к теплу. Засунуть ноги прямо в огонь.
Что меня смущает?! Ребёнок малый. Тундра голая. Дров нет. Еды нет. О чём он думает? Живёт от одного дня до другого – словно его за руку по мостику переводят. Ладно… Что я завелась? Ему вон как тяжело пришлось. Ведь вытащил меня. Вытащил! У него, наверное, просто такая защитная реакция – не думать о том, что дальше.
На самом деле ей и самой не хотелось идти дальше, но – надо! Понимала, что лучше идти.
– Даже если завтра рано выйдем… до леса можем не дойти. Сил не хватит. Тогда ночевать придётся в тундре. Костра нет. Дрова только на сегодня. Замёрзнем. Может, пойдём? Ещё немного? Пока светло. И на ночь дрова у нас будут. Ты как?
– Вера! Если честно… я бы здесь
