Игра теней - Темми Хилс

— Правильно. У тебя есть ваза. Но не я. Ручательством тому, где ты ее обнаружил, является твое честное слово, но с таким же успехом я могу утверждать обратное.

— Об этом известно твоей матери. Рэйчел выпустила амулет и скрестила руки на груди.

— Судя по всему, именно ты подложил вазу. Ты — специалист по охранным системам. А это значит, что так же легко можешь проникнуть в помещение, как и воспрепятствовать проникновению туда.

— Что ты несешь?

— Ты вполне мог пробраться в магазин и оставить там вазу, чтобы подставить меня.

Боже, эта женщина подобна бульдогу — ухватившись за что-то, уже не разожмет челюстей. Неужели она не понимает, что он хочет ей помочь, но для этого должен располагать всеми фактами? Нет, она не способна этого осознать, ибо с самого начала он только и делал, что старался обвинить ее и принудить к признанию.

— Неплохой довод, но я этого не делал.

— Ну вот, мы снова об одном и том же. Твое честное слово против моего.

Рэйчел вызывающе вскинула голову. — Ты права, — согласился он. — Пока у меня нет достаточных улик, чтобы идти в полицию. Но все указывает на тебя. В конце концов полиция установит истину. Когда это произойдет, я уже не сумею тебе помочь.

— Я не делала этого, — тихо, но довольно решительно сказала она.

— Тогда позволь мне доказать это, установив наблюдение за твоим домом.

Стало заметно, как она напряглась всем телом, словно собиралась продолжить борьбу.

— Нет.

— Рэйчел…

— Нет, Джексон. Я тебя совсем не знаю. Мне известно лишь то, что ты пытаешься добиться моего осуждения за преступление, которого я не совершала. Черт возьми, с какой стати я должна пускать тебя к себе домой?

— Потому что я нужен тебе.

— Ишь ты, добрый рыцарь!..

Рэйчел возвела к небу глаза и, отвернувшись, уставилась в ветровое стекло. Проведя рукой по густым черным волосам, она вновь стиснула пальцами свой серебряный амулет.

Джексон никогда раньше не спрашивал, чего она достигает такими прикосновениями, да и сейчас это казалось не вполне уместным, но, определенно, этот амулет многое значил для нее. Во всяком случае, хватаясь за него, она всегда обнаруживает свое волнение.

— Тебя не будет в моем доме, но, коль скоро ты проникся решимостью охранять меня от себя самой, можешь сделать это по старинке, наблюдая за мной с улицы из своей машины.

Не вполне приемлемое для него решение, но Джексон решил больше не спорить с ней.

— Согласен.

Напряженная тишина воцарилась в машине, и ему показалось, что он слышит удары собственного сердца. Джексон не мог отвести взгляда от ее классического профиля, столь явно изяществом своим напоминавшего лицо фарфоровой куклы. Это изумляло. Познакомившись с ней, он нашел ее довольно привлекательной, но с каждым разом обнаруживал в ней что-то новое, делающее ее еще прекрасней, еще соблазнительней и опасней для его тщательно распланированной жизни.

Почему он не познакомился с ней в иных обстоятельствах? Они могли бы встречаться, постепенно узнавая привязанности и причуды друг друга. Ничто не помешало бы ему очень скоро оказаться с ней в постели. Но вместо этого он сидит в машине и не решается притронуться к ней, испытывая дикие муки.

— И еще. Я не хочу, чтобы ты рассказывал об этом моей матери.

— Тебе не удастся скрыть от нее. И кроме того, ей известно, что ваза краденая.

— Матерью я займусь сама. Ей и так досталось. — Голос Рэйчел звучал тихо, в нем появились ласковые нотки. — Она будет волноваться. А я этого не хочу.

— Мне она показалась выносливой женщиной, — сказал он, а про себя подумал: яблоко от яблони…

Рэйчел снисходительно улыбнулась.

— Обещай, что никому не расскажешь о… происходящем между нами.

— Я буду так осмотрителен, что даже ты не заметишь моего присутствия.

— Если бы!

Самообладание вернулось к Рэйчел. Она повернула голову и взглянула на него. Пряди черных волос, рассыпавшись по плечам, спускались почти до колен, обрамляя ее лицо, словно дорогая рама из черного дерева. Лицо ее казалось вырубленным резцом скульптора из отполированного мрамора. Глаза горели, но прочесть в них Джексон ничего не мог.

Нутром он чувствовал, что она что-то скрывает от него. Ему хотелось понять, откуда она черпает силы и упорство, как ей удается быть столь привлекательной. Как удалось ей пройти через все невзгоды тяжелого детства, где другие наверняка бы сломались? Именно эта сила духа влекла его к этой женщине, искушала поверить ей, хотя он дал себе клятву никогда больше не верить ни одной женщине.

Его взгляд замер на ее губах, чей вкус он порой ощущал в своих снах. Джексон поднял руку, чтобы коснуться ее лица, но глаза Рэйчел предостерегающе блеснули. Он стиснул руками руль и, отвернувшись, через боковое стекло посмотрел на ее магазин, куда сейчас заходили две седовласые дамы. Ему захотелось все закончить. Он узнал об украденной вазе вчера незадолго до полуночи, когда ему позвонил взбешенный сенатор Гастингс, потребовавший от него результатов. Джексон цеплялся за слабую надежду, что у Рэйчел ее не окажется. Ему показалось, что на него опрокинули ушат ледяной воды, когда он обнаружил этот сосуд для благовоний выставленным напоказ посреди ее магазина на мраморной колонне.

Ему на память пришло изумленное выражение ее лица. Сначала она на самом деле выглядела сбитой с толку, а потом испугалась. Впоследствии ему, возможно, придется пожалеть, что он сразу не отправился в полицию, хотя, конечно, лишние несколько дней ничего не решают. Рэйчел никуда не денется. А тем временем, если, разумеется, больше ничего не произойдет, собранная им дополнительная информация о ней либо укрепит его позицию, либо оправдает ее.

— Джексон? — нарушила она долгое молчание.

— Можешь как угодно объяснять матери, почему я околачиваюсь возле твоего дома.

Хотя она утвердительно кивнула, похоже, ей вовсе не понравились его слова.

— Пожалуй, мне пора в магазин. Мама наверняка вне себя от волнения по поводу происходящего.

— Я пойду с тобой.

— Что? — прошипела она, застыв на месте. — Зачем?

— Я рассчитывал заглянуть в твои бухгалтерские книги.

— Нет, никогда!

— Рэйчел, не будем спорить об этом. Если хочешь, можешь мне помочь.

Повернувшись к нему лицом, она наклонилась и ткнула ему пальцем в грудь.

— Давай-ка кое о чем сразу договоримся, Джексон. Можешь сидеть около моего дома хоть до первых холодов, можешь осматривать товары в моем магазине, пока у тебя в глазах не зарябит, но ты никогда, повторяю, никогда не станешь совать свой нос в мои бумаги. Я понятия не имею, как эта ваза очутилась в моем магазине. Судя по всему, именно ты подложил ее. И если это так, то, вероятно, ты решил кое-что изменить, чтобы скорее закончить свое расследование.