Бретёр - Андрей Акцынов

В этот момент кто-то резко дернул его за плечо. Это был Приходько.

– Ты меня достал! Поехали отсюда к чертовой матери!

Говно! Не тридцать тысяч рублей, а сорок – он позвонил автогению Васе и проконсультировался. Эта сучка не настолько классно целуется, чтобы отдавать за ее поцелуй такие деньги. Вчера ночью бедняжка наверняка огребла от своего мужа-тирана. Интересно, изуродовал ли он ей лицо?

Бретёр вышел на балкон, чтобы полюбоваться утренним солнцем, осенними деревьями и услышать приветственный кошачий крик. Растерзанная машина была припаркована не во дворе, но на улице и далеко от дома. Таковы были меры предосторожности. У парадной никто не ждал, в дверь никто не ломился.

Он жив, начинается отличный новый день, что может быть лучше. Бретёр включил на полную громкость «АукцЫон» и стал танцевать.

Все вертится, а-а-а…Все вертится, и-и-и…Летят журавли-и,Кричат журавли-и,

Дождались, дождали-ись!Повезло, повезло-о!Все вертится, а-а-а…Все вертится, о-о-о-о-о-о!!!

От этой песни разило оптимизмом на грани помешательства.

Итак, что у нас по программе дальше? После танца-зарядки переходим к водным процедурам. Бретёр был убежденным фанатом контрастного душа, это взбадривало тело и наполняло разум кипучим энтузиазмом. Все достижения, все успехи в работе возможны только с утра. Так учил Эдуард.

На завтрак, как обычно, овсяная каша, бутерброд с сыром и чай. Кашу, которую изготавливал каждое утро, в детстве он не любил. Мама с бабушкой каким-то хитрым способом вживили в подсознание ежеутреннюю необходимость в овсянке. Завтрак кончался чашкой черного чая с лимоном и двумя кусочками фашистского, восемьдесят восемь процентов какао, шоколада. Многолетняя схема была продумана до мелочей.

Завтрак проходил под аккомпанемент новостей и разворотов «Эха Москвы». Эти шизоидные ультралибералы не только в совершенстве компостировали мозги, но и имели самую сиюминутно быструю и актуальную подачу новостей, слушать можно было только их. Правда, их гаденькие акценты заставляли Бретёра иной раз разозлиться. Разозлиться – это тоже хорошо. Джемаль хорошо сказал, что «только абсолютный апокалиптический ужас способен прервать могущество тотального сна».

Бретёр полез во Всемирную паутину, чтобы узнать оппозиционные новости. По сравнению со вчерашним днем ничего нового не оказалось. Разгоряченные толпы возбуждающихся все так же собирались во многих точках России на Стратегию-31, шли другие политические акции, медленно, кое-как двигалось дело питерских «другороссов» – в нем, скорее всего, были заинтересованы не самые верха, но оно было инициативой местных эшников.

Он сел на кожаный диван, чтобы предаться медитации, или, как он называл это сам, «духовным упражнениям», таковых было бесчисленное множество вариаций. Иногда он делал упражнение самураев: представлял свою смерть в самых разных обличьях, старался вообразить ее максимально реально и во всех подробностях. Именно это он проделывал, когда Мерлин закопал его в землю.

Были и другие упражнения. Например, аутогенная тренировка или релаксация под музыку. Этому Бретёра научил гипнотизер Геннадий Гончаров, невысокий мужчина с ласковым голосом и рыжей челкой. Бретёр однажды жил целую неделю у него в подвале в Москве.

Релаксация оказалась вовсе не таким простым занятием и имела несколько этапов. Вначале по очереди расслабляешь все мышцы, потом в них ощущаешь тяжесть и тепло, далее как бы расслабляешь внутренние органы, успокаиваешь мысли и фактически засыпаешь. И в этом состоянии полуяви-полусна можно как раз внушить себе фактически все что угодно… Он вспомнил, что Мерлин учил его кодировать людей во сне, это было довольно элементарно и работало. Что же касается Гончарова, то он постоянно занимался медитацией и йогой, еще он был сыроедом-вегетарианцем. Йогу и сыроедение Бретёру привить не удалось, зато он стал ежедневно медитировать и ловить от этого кайф.

Бретёр помнил, что основа магии – это острота и сила воображения. Он закрыл глаза и поэтапно погрузил себя в состояние приятной дремы. Больше всего его удручало отсутствие в жизни любви к страстной и роковой женщине, потому он решил представить ее во всех красках. Но четкость и концентрация сегодня оставляли желать лучшего. Он представил какой-то облаченный в красное силуэт, красные губы и чулки, все было в дыму, как перед концертом, где работали специальные машины по производству искусственного дыма…

– Хочешь ее? – произнес несанкционированно вторгшийся в воображение Змей.

Тут Бретёр услышал громкий стук диких барабанов. Так звонил мобильный телефон.

– Приветствую! Сегодня мы идем на конкурс красоты «Мисс Санкт-Петербург». У нас будут отличные места!

– Яволь! Идем, конечно!

– Тогда заезжай за билетами в «Серебряную страну».

«Серебряная страна» – это там, где московский спецназ брал Владимира Кумарина, криминального авторитета № 1 в городе.

Это звонил новый приятель Богдан. Они с Богданом стали посещать светские мероприятия, в надежде познакомиться там с красивыми девушками. Уровень дешевых ночных клубов перестал устраивать Бретёра, и он решил замахнуться на нечто большое, на радикальный прорыв в сфере страсти.

По дресс-коду его обычно никуда не пускали; сейчас не принято носить черный пиджак, черную футболку и черные начищенные ботинки – считается, что ты либо охранник, либо провинциальная беднота. Зато если ты лощеный старик или гомик, одетый как полное чмо, то тогда перед тобой распахнуты двери всех лучших заведений города.

Но выход из положения был найден. Приятель Богдана, который был в курсе всех вечеринок, звонил организаторам и представлялся их личным промоутером, он расписывал их как очень важных персон, то они депутаты, то они сыновья олигархов – многие идиоты велись на эту чушь, и на некоторых тусовках им даже предоставляли слово.

Богдан был метрового роста, с наивной мордашкой школьника из деревни – была такая сказка «Филиппок», носик-пуговка, а на голове вьются светлые кудри, как у ангелочка. Таким обычно продают алкоголь только после предъявления паспорта. При этом он обладал дичайшей фанаберией, вел себя как наследный принц и всем видом подчеркивал свою значимость. Любой процесс в мире, все что угодно – ничто не происходило без его личного участия, везде он являлся идейным вдохновителем и организатором. В действительности все то было чистым блефом и пустопорожним трепом.

Манера общения Богдана с женщинами была тотально неэффективной, он наводил на них ужас. Как-то они сидели в ресторане с панорамой на Казанский собор и к ним подошла знакомая Бретёра фотомодель с длиннющими ногами и объемной, закрепленной на них попой (в свое время он попытался ее трахнуть, но эта затея потерпела крах еще на предварительной стадии). Богдан за две минуты умудрился так вынести ей мозг, что на ее лице появилась страшная гримаса, она сигнализировала о полном недоумении и панике. Богдан рассказывал что-то о Дональде Трампе и о своей тесной дружбе с олигархами.

Ильич, а Богдан впервые возник именно у него в офисе, называл Богдана нарколепсичкой, потому что на того мог неожиданно напасть сон в любое время дня и ночи. Последний раз, когда они сидели с какими-то девицами, Богдан спал полчаса прямо за столиком, чтобы потом проснуться и неожиданно сказать:

– У меня дома живет большой кот! – сказать и вновь потом вырубиться.

Большинство их выходов в свет ничем не заканчивалось. Иногда Бретёр обменивался с кем-то парой фраз. Ему никто не нравился, либо просто не складывалась ситуация, либо было отвратительное настроение. Да, очевидно, что все будоражащие воображение знакомства складываются неожиданно, страсть приходит и уходит, руководствуясь своими неизвестными и необъяснимыми законами.

Когда расплачивался за два билета, он в шутку достал купюру с Че Геварой, она всегда лежала в кошельке. В холле его встретила красотка-организатор, окутанная в черные меха и кружева. Она выглядела бледной и немного усталой. Днем вампирши всегда чуть ослаблены и не в форме – днем ты не пьешь кровь, зато вот ночью…

Конкурс начался не ночью, но поздно вечером. Они с Богданом нарядились в моднейшие костюмы с галстуками и принялись покорять светское общество, в котором они знали ноль целых хрен десятых человека. Сперва они какое-то время стояли в центре (так учил Эдуард, вы помните), потом принялись с авторитарным, важным видом прогуливаться взад и вперед по холлу казино-гостиницы. Интерьер оказался кричаще пошлым, он отражал самые смелые представления о роскоши недалекого идиота из провинции, особенно удручающе смотрелись крохотные позолоченные бюстики героев Античности. Весь этот бордель назойливо и утомительно сверкал золотом.