Дельфин в стеарине - Николай Романецкий

– Достаточно хорошее. Особенно, если вспомнить, что вы с нею тогда сделали.

Я виновато крякнул. Но напомнил себе, что выбора у меня тогда не было. Это как стрельба по невинным на войне: живым остается лишь тот, кто стреляет первым, не разбираясь. Если же начнешь разбираться… Будешь с чистой совестью и с дырой во лбу. Это вам всякий скажет, кто бывал в горячих точках. Я не знаю, сколько среди тех, кого я убил, было невинных. Я знаю одно – жив я только потому, что стрелял первым. И пусть бросят в меня камень те, кто вел бы себя иначе. Легко им рассуждать, сидя перед телевизором!..

– Вообще-то я к вам по делу, Альбина…

– По делу? Разве у нас с вами могут быть дела?

– Ну, тогда считайте – за консультацией… Скажите, может ли ведьма устроить сердечный приступ водителю машины во время движения?

Она вскинула на меня удивленные глаза:

– Неужели вы опять с ведьмами связались!

Я лишь виновато развел руками.

– Ну вам-то никакая ведьма приступа не устроит.

– Я не про себя.

Альбина задумалась. Ребенок в коляске пошевелил головкой в голубом чепчике, почмокал и продолжил свое занятие. Обгоняющие нас женщины оборачивались с улыбкой, встречные, я уверен, оказавшись за спиной, – тоже. Еще бы! Молодые папа и мама прогуливают свое новорожденное чадо…

– Знаете, – сказала наконец Альбина. – Я очень и очень сомневаюсь, что на человека можно воздействовать с помощью наших способностей, когда он сидит за рулем. Слишком он в этот момент собран и энергетически закрыт. Хотя кто способен оценить максимально допустимый уровень колдовской силы?

Возможно, она и лгала, но изобличить ее я все равно не мог. По крайней мере, она не противоречила словам, которые говорила мне год назад.

– А можно еще один вопрос?.. Передается ли везение от одного человека другому? Скажем, от Савицкой – ко мне? Что по этому поводу говорит ваша наука?

Альбина некоторое время поправляла комбинезончик на груди своего дитяти. Потом наконец буркнула:

– Ничего наша наука по поводу вашей Савицкой не говорит. Не знаю я!

Ребенок снова зашевелился и открыл глаза. Зеленые, как у мамы. Бессмысленный взгляд его был устремлен в голубое небо.

Впрочем, я тут же понял, что взгляд вовсе не бессмысленный – просто ребенок видел совсем не то, что вижу я.

Альбина вновь склонилась над коляской:

– Это кто у нас такой холёсенький? Это кто у нас такой мальтисетька? Это Виталенька у нас такой холёсенький мальтисетька, правда, чудо мое?

Я мысленно поморщился.

Не хватало мне только детских воплей для полного счастья! Эта музыка мне никогда не нравилась! Хуже нет, когда орут чужие дети!

Однако ребенок вопить и не думал. Надо полагать, он прислушивался к мамочкиному сюсюканью, и это было главным его занятием в этот момент.

– Не знаю, помогли вы мне или нет, – сказал я Альбининой спине, – но все равно спасибо!

Я развернулся и двинулся в сторону припаркованной «забавы». Сделав два шага, остановился.

– Скажи… Ты замужем?

Мне почему-то показалось, что такой вопрос можно задавать женщине, непременно обращаясь к ней на «ты».

– Да, – ответила Альбина, не поворачивая головы. – Я вышла замуж через два месяца после… – она на секунду замялась, – после нашей последней встречи.

– Поздравляю, – сказал я и снова пошел прочь.

Что-то вокруг изменилось. Нет, не сгустились тучи, застилая солнце, и не загремел гром. Погода оставалась прежней. Скорее, что-то изменилось во мне.

Я шагал по улице, чувствуя спиной взгляд бывшей ведьмы, и мне очень хотелось оглянуться, но на это я так и не решился.

30

Когда я вернулся к Вавилонской башне, «ауди» дожидалась меня там.

Я удовлетворенно улыбнулся самому себе и с трудом удержался от того, чтобы не продемонстрировать филеру средний палец правой руки. Жест был бы эффектен, но не стоило показывать, что я заметил слежку. Хоть мои маневры и намекали на это, но, может, я поступал таким образом по наитию…

Когда я ввалился в офис, Катя, кажется, что-то почувствовала. Мой «Привет!» был встречен пристальным взглядом, в котором не то чтобы жило недоверие, но какое-то беспокойство определенно присутствовало. И я не нашел в себе сил, чтобы задать вопрос «Что случилось?» У меня было ощущение, что этот вопрос станет неким порогом, неким барьером, перешагнув который, мы окажемся совсем в других отношениях, чем прежде. Возможно, это была самая обыкновенная трусость вернувшегося под утро мужа, но я не стал заниматься самоанализом.

– Похоже, я все больше и больше увязаю в болоте. – Жалобы, как правило, полезнее вопросов. Во всяком случае, между супругами. – Чертовщина какая-то во всем этом деле!

И я рассказал ей о своей встрече с представителями дорожной инспекции и возникших у меня предположениях о наведении порчи. Это помогло в том смысле, что отвело от меня какие бы то ни было Катины подозрения. Однако едва ли не вызвало насмешки – Катя в колдовство не верила даже в детстве. У нее всегда было очень рациональное мышление, иначе бы она не связала свою судьбу с компьютерами.

– Ерунда! – сказала она. – Ведьм, как известно, не бывает. Ты просто устал. Побольше загружай Поля!

– Погоди, – сказал я. – Ты же сама не советовала доверять ему информацию, которую необходимо сохранить в тайне.

– Я тоже не лаптем щи хлебаю! – Катя усмехнулась. – Пока тебя не было, я приставила к нему совершенно новеньких гардов. Это моя собственная разработка.

– И когда ты только успеваешь!

Катя немедленно задрала нос, и я с трудом удержался, чтобы не подрезать ей крылышки. В смысле – заявить, что она вот не верит в колдовство, а я не слишком верю в возможности ИскИнов. Может быть, через пару десятков лет они и станут мыслить как люди, но до этого еще чесать и чесать и все дремучим лесом…

– Ты загружай Поля, загружай! Я не шучу.

– Твой хваленый Поль нам еще фотографию шпиона не обработал, – сказал я.

Упрек принят не был.

– Обработает, не волнуйся. Дай только срок. К тому же, этого типа, может быть, в Сети и нет вовсе.

Однако тип в Сети нашелся. Не прошло и получаса, как Поль его обнаружил.

– Идентификация фотографии закончена, – доложил он. – Имеется пять вероятных совпадений.

– Серьезно? – встрепенулся я.

– Не понял. Разве доклад может быть шуткой?

«До чего же ты меня заколебало, железо ты занудное!» – подумал я. Но вслух скомандовал:

– Выводи обнаруженные совпадения.

По триконке дисплея медленно поплыли данные.

Ну-ка, ну-ка… Шурупов Виктор Степанович, двадцать пять лет, скрипач Мариинского театра… Похож, но не он… Старковский Владимир Николаевич, тридцать три года, контролер качества Обуховского завода… Тоже похож. И тоже не он… Десятников Михаил Иванович, двадцать восемь лет, бизнесмен, владелец кафе «Норд»… Еще как похож! Но зуб даю, что не он, взгляд не тот… Оп-паньки! Чертков Андриан Евгеньевич, тридцать пять лет, сотрудник детективного агентства «Буряк и партнеры». В точку! В яблочко! В самое сердце! Вот он, голубок! Ай да Поль!